Дорогой скорби: «Долиною смертной тени» [Степан Витальевич Кирнос] (fb2) читать онлайн

Степан Кирнос Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

«Эвенар балок. Есть голод, который лучше терпеть, чем утолять. Дре ни накип. Если ты не поддаёшься искушению в малом, это помогает кванар… отказываться от большего».

– Партурнакс

«Я делаю то, что должен делать. Я не могу остаться, чтобы восстановить Тамриэль. Эта задача ляжет на плечи других».

– Мартин Септим

«Идти против императора, значит идти против Бога».

– Доктрина Алессианского Ордена.

Глава первая. Монастырь и политика

Южный Тамриэль. Третья эра, двести восемьдесят четвёртый год.

Утреннего рассвета, в виде сияющего солнца и его тепла не было, ибо небесное светило скрылось за облаками, что отбросили эфемерную тень на Сиродил. Тут, в горах на юге Коловии, прекрасно чувствуется наступающий холод, приходящий с северными ветрами. Но ничего не может сломить стойких жителей тайного монастыря, которые ведут тихий и уединённый образ жизни, проводя её в молитве и труде.

Сам монастырь являет собой образ редкого архитектурного стиля – сиро-нордская холодность, с простой практичностью, в которой встречаются оттенки изящества в виде статуй и барельефов. Это комплекс строений, уютно расположенный в скальной ложе – два больших серых «рукава» под настилом алой черепицы исходят от высокого срединного строения, похожего на церкви Империи, но ею не являющегося, образуя практически замкнутый квадрат.

Там, в самом главном строении подходит к концу то, для чего выстроено оно. Оно напоминает огромную часовню – по бокам, у высоких стен нагромождены статуи, подле которых стоят лавочки. Через витражные окна проникает обильно тусклый свет пасмурного дня, освещая просторное помещение. А в самом конце громоздится алтарь – большая каменно-мраморная плита, на которой слепят глаз два златых сверкающих кубка. Возле него, сложен каменный жертвенник из грубых нетёсаных камней, в которого вмонтирована большая железная чаша. На её дне покоятся красные раскалённые угли, вместе с догорающими остатками благовонных палочек, наполнивших просторы приятным сладким ароматом ладана.

На молодом высшем эльфе с распущенными серебристо-седыми волосами не было ничего, кроме лёгкой серой туники с поясом и сандален. Он приготовил жертву – хлебные лепёшки и жертвенник, где воскурит её. Соблюдая весь ритуал, он добавил в жаровню ещё угля и горючего вещества правой рукой и отражение огня заиграло на металлической конечности, напоминая о боли прошлого. На дне зародилось яркое пламя, осветившее тунику. Эльф с золотисто-пепельной кожей поднёс хлеб и опустил его в огонь, который пожрал жертву и альтмер узрел пламя чистоты, с которым явились и образы сегодняшнего сна.

На мгновение потомок Саммерсета отвлёкся от священнодействия и вспомнил ночные грёзы. Там он видел воина в сияющих доспехах, с чёрным волосом и прекрасным лицом. Он покинул знатное семейство Нибенея и пройдя испытания встал в один ряд с лучшими воинами древнего Ордена, и тьма пыталась его поразить, но не могла. Он гордо шёл в древней Цитадели и его славили, как достойного брата, который сам себя превозносил над сродниками по оружию. Воитель был славен и искусен, мастер в битве и ревностный в служении. Сон подарил ему видение того, как великий воин в гордости и спеси, уверенный в своей силе бросился в сражение древних крипт, где-то в Морровинде, но был сломлен древней силой… эльф во сне видел, как ломали воина – предлагали любовь и пищу, злато и удовольствий, от которых содрогалась плоть. Но это его не брало и тогда великий враг, зная слабость человека явил ему то, что было милее всего – властолюбие, гордость, чествование, власть и похвалу. Льстивыми обещаниями голос предрёк ему великую судьбу, и показал яркие картины того, что его ждёт – своё царство, слава и почёт, торжество и бесконечные похвалы от знатнейших людей и братьев, да сестёр по Ордену, чутко дёргая крючками за душу рыцаря. И внимая тёмным посулам нечестивой славы, человек сломался… он принял то, что готов служить тому, кто исполнит желаемое. А дальше эльф помнит, что происходило… тьма захлестнула Орден и воин, который должен был его защищать, стал погибелью для него. Но в конце сновидения эльф-юноша увидел нечто странное – крылатое человекообразное существо в ярких ослепляющих доспехах, указывающее огненным клинком на камень в виде четырёхконечной звезды, а над ним красно-тусклым пламенем горело – «Погибель Ильгамеша».

Парень унял воспоминания о сновидение и продолжил священнодействие. Ему осталось только совершить благодарственную молитву, чтобы жертва хлеба была угодна, чтобы она послужила для прославления и искупления грехов. Эльф поднял руку и обратил их вверх, концы пальцев «посмотрели» на алую завесу в храме и раздался чуть хриплый голос:

– Благословен Ты, Единый. Похвалите Единого с небес, хвалите Его в вышних. Все Слуги Его, хвалите Единого. Восхвалите Его все живущие в мире сем, ибо велик Ты, Единый. Прости и отпусти нам наши согрешения, дай исцелиться нам от язв душевных, славный Единый. Слава Тебе, Единый.

Молодой эльф закончил хвалебно-покаянную молитву и опустил руки. Нефрит его взгляда уставился на хлеб, который стал учёным угольком, дожираемый пламенем. Носом он ловит приятные ароматы воскуренного ладана и фимиама, которые заполнили весь храм. Служение в виде приношение утренней жертвы окончено, и он может быть свободен от него. Но утро оставляет за собой тяжесть на душе и особенно волнует вопрос о сияющем крылатом существе и странной надписи, однако стоит оставить эти воспоминания на будущее и жить дальше.

Парень вышел на крыльцо храма. Там его волосы подхватил лёгкий ветерок с прохладой обдувший лицо. Он узрел внутренние виды монастыря – крестообразную дорожку, и зелень вокруг неё, справа и слева в постройках располагались некогда кельи многих послушников, но запустение ныне тут торжествует. Взглянув на право и лево эльф вспомнил, что ему говорил его учитель об этом месте – древний монастырь, где чтут Единого, где некогда шли службы и собралось множество людей, меров и зверорас, дабы учить закон Божий и нести Его слово… но всё пошло прахом, ибо в тот момент, когда Алессианский орден пал, ополчились сердца против Единого. С тех пор это место медленно приходило в запустение, долгие века оставаясь в хаосе забытья, до тех пор, пока сюда не пришёл он.

– Азариэль! – послышался крепкий звонкий, но в тоже время грубый голос. – Ты всё докончил?

Справа, с келий, где сейчас расположена небольшая кухня и хранилище пищи, ступает высокого роста мужчина. На нём тёмная тканевая ряса, в руках посох, а на кожаном ремне покоится книга. Обычно его лицо скрывает капюшон, но сейчас он откинут назад и альтмер зрит сиро-нордское лицо своего учителя – отмеченной приближающейся старостью чуть вытянутое, с бородой, с которого на парня смотрят орехового цвета глаза. Его шаг широк и быстр и ступая по выложенной камнем дорожке он вскоре оказался подле своего ученика.

– Да, учитель, я завершил утреннею молитву, – чуть дрожащими от холода губами пошевелил парень.

Азариэль не знал настоящего имени этого человека, ибо за прошедший месяц он так его и не назвал. Сколько прошло занятий по изучению Писания, противостояния нападкам тёмных сил, истории Алессианского ордена, и учитель так и не раскрыл его, всё время указывая себя называть на драконисе – Варкут’нель-Гайн[1].

– Добро, Азариэль. А сейчас удалимся от седа, нам снова нужно заняться постижением Писания.

И парень двинулся за своим учителем, который повёл его в свою калию, которую смог оборудовать для обучения.

Тридцать дней парень учится у, наверное, последнего служителя Единого. За это время они восстановили главный храм, кухню и пару келий, а также подземную секцию библиотеки. Это очень мало, но всё же, после того, что Азариэль пережил, через что прошёл, он рад обратить душу свою к блаженному покою молитв и труда.

Тяжёлые воспоминания напомнили Азариэлю, что он некогда был рыцарем, охотником за нечистью, бандитом и пьяницей, а потом скатился до союзом с темнейшим из зол. И в итоге всё это привело его сюда, в этот заброшенный монастырь, где эльф всё-таки обрёл покой, когда ощутил, как его коснулся десницей Своей, Тот, Кому служит парень. И альтмер не хочет покидать это место, желая исцелить душу затянув раны, избавиться от статного прошлого и стать лучше ради жизни, грядущей.

Азариэль потёр руки, старательно их отогревая и посмотрел на учителя. Немногословный, но преданный в служении Варкут’нель-Гайн, стал для парня тем, кто открыл для него новый мир, обучая его премудростям, собранных в Писании – главной книге Алессанской ортодоксальной церкви – крыла ордена, ставшего наиболее радикальным в своих верованиях.

– Учитель, вы так и не рассказали, что вас привело сюда? – вопросил Азариэль, но человек оказался глух к его вопросу, и парень снова вопрошает. – Учитель, это просто удивительно, что вы смогли столько времени хранить веру… в условиях такого мира.

– В своё время, ты всё поведаешь. А ныне, нам потребно на учёбу.

Они поднялись по ступенькам и ступили в область длинного строения. Миновав пару колонн и шаркая сандалиями о каменно-плиточный пол. Они вышли к деревянной дверей одной из келий. Пройдя в неё, Азариэль уставился на знакомый стол с книгой, принадлежности для записей – потрёпанное перо и мутная чернильница. Стены – мрачные, серые, и единственные источники света – лампада и окошко в двери.

Но парень рад тому, что оказался в помещении, где мог прильнуть к теплоте, исходящей от светильника, слабо горящего на столике. Азариэль уже знал, что необходимо будет делать, а поэтому быстро подошёл к столу и сел за него, подвинув небольшую квадратную табуретку. Азариэль глубоко задумался, пока Варкут’нель-Гайн сел за кровать и стал листать ветхие странице большой книги, чья обложка обтянута чёрной тканью.

Азариэль призадумался и вспомнил свой первый урок. Тогда, месяц назад, когда все его мышцы, всё его тело выворачивало от боли, а душа была его изранена, изорвана в бесконечных муках и терзаниях. И тогда он получил первое знание – милость Единого безгранична и способна ослабить любую боль, но Единый не может нести спасение истинной веры кому-либо, если сам спасаемый не захочет. Тогда, в то время, ощутив веяние слабого ветра, проняв теплоту на душе, парень осознал – он хочет здесь остаться. Усталый и избитый, лишённый практически всего, несущий столько духовных язв, он пришёл сюда, как блудный сын возвращается к Отцу, его объяло согревающая бесконечная и живая любовь, и принял решение – обучиться и нести слово людям, мерам и зверорасам, чтобы они знали, кто есть их истинный Творец.

– Так, давай повторим уже одоленное, – строго начал учитель, перенёсшись взглядом на первые страницы толстой книги и сидя на простецкой кровати, мягкая часть которой – ткань и пожухшая растительность. – Как был сотворён мир, согласно первой книге Писания?

– За семь дней. Согласно первой книге, Единый сначала сотворил небо и землю. Затем Он отделил свет и тьмы. И из воды вышла всяка тварь живая и земная. Обычно создание земли и небес и всего мироздания, связывают с работой Ану и Падомай, но это заблуждение имперских мифологов.

– Как были созданы разумные существа, согласно Писанию? Как появились эльфы, люди и зверорсы? – не унимая строгости вопрошает учитель. – И духи?

– Ох, – тяжело задумался Азариэль, вспоминая витиеватые строки Писания, в которых очень легко запутаться. – Изначально Он создал существ света – «амаралдане’ада»[2], по сущности которых были сотворены бесчисленные младшие духи. После этого Единый взял от земли прах и вдохнул в него жизнь, решив воздвигнуть существ по образу и подобию Своему. И поставил Он их жить в саду прекрасном и двенадцать прекрасных миров на небосводе радовали им глаз, первозданным существам.

– А как случилось первое падение?

– Один из «амаралдане’ада», с именем Падамаэль восстал против Единого, желая свергнуть Его и занять Его место. С ним взбунтовалось и несколько духов, которые так же возжелали власти. Но были изгнаны они Ануэлем и сторонниками Единого и брошены с небес во время великой войны духов. Но остались те, кто оказался нейтрален к ним.

– Но все ли они нейтральны? – вкрадчиво спросил Учитель.

– Нет. Нейтральность… в чистом виде невозможна, – вдумался Азариэль, опустив голову. – Они делают и добро, и злое… они как смертные, так же подвержены до суда выбору.

– В Империи они чтутся как божества – и даэдра, и даэдра и магне-ге. Так ли это?

– Нет, – продолжил так же вдумчиво Азариэль. – Бог же Един… если богов несколько, то по своей сути один может поразить другого, что исключает божественность, ибо Бог – абсолютен, безначален, бессмертен и бесконечен. А «амаралдане’ада» имеют начало, они ограничены пространством и временем, а могущественны они настолько, насколько позволяет Единый. Даэдра – приспешники древнего мятежа, желающие занять место Единого, аэдра – нейтральные сущности, помогающие смертным, но отказавшиеся ходить в полной славе Единого, магне-ге же предпочли помогать истинным верным слугами своего Отца.

– А как же существа из множества других измерений?

– Творец создал множество обителей и все те, которые не в Тамриэле – «дома» иного мира. Для одних – воздвигся многочисленный Обливион, другие пребывают в Мундусе, и других состояниях, как возможно те… Небесные.

– Хорошо, а как произошло второе падение? – всё продолжается допытываться учитель. – Как получилось так, что получились эльфы, люди, зверорасы и прочие?

– Когда Падамаэль пал, его гордыня и злоба разожгли в нём огонь ненависти к любви, и он решил ударить по любимым творениям Единого, мирно жившим в его саду-крепости. Льстивыми и злыми речами он соблазнил первозданную деву и сказал, что если она изопьёт из запретного источника, воды сладкой и желанной, то поймёт, где есть добро, а где есть зло и станет словно бог. Она же прильнула устами к нему и пить первозданному мужу дала и тогда ниспала с них благодать Единого, которая покрывала их и не давала зреть наготы друг друга. И обратился к ним Отец их для того, чтобы они попросили прощения, и остались бы в саду-крепости, но каждый из них стал обвинять другого и сказано было идти им из дома своего.

– Хорошо, Азариэль, – в гласе учителя можно было найти намёк на снисхождение. – А как появились расы?

Азариэль кивнул и на мгновение задумался. Он плохо помнил строки этой книги, а поэтому ему нужно собраться с мыслями, зацепиться за обрывки воспоминаний и наконец-то сформулировать ответ.

– Э-э-эм… ах да. Когда изгнаны были первый муж и жена, стали они детей рожать и со временем вышло большое потомство у них, которое расселилось по первозданному Тамриэлю. Долго они жили и разделились сначала на две части – сначала были те, кто принял единение с природой в первобытности своей, да повадках и те, кто стали строить цивилизацию. Первые нареклись зверорасами, ибо повадками и нравами, уподобились скотам земным. Вторые стали нареклись эльнофеями, но и среди них произошёл раскол. Те, кто приняли в чистые души дар от Магнуса, стали эльфами, те, кто предпочли в большей жить по делам материи, инструментов и практичности, превратились в людей, хоть и они не пренебрегают даром Магнуса, который испросил от Единого подарить частичку могущества… что не мешает иногда употреблять его во зло.

– Хисты? А что с ними? Что говорит об этом Писание?

– Это древние существа, одни из «амаралдане’ада», которые были поселены Единым на одном из двенадцати миров и должны были даровать прекрасный сок, но впоследствии они поддержали мятеж против своего Отца, за что были изгнаны, а обиталища их опустошены, – монотонно заговорил Азариэль. – Они связаны с теми, кто потом стали аргонианами… по ошибке ящеры считают, что перерождаются, а хисты дают им воспоминания, но это всего лишь уловка. Души, после смерти ступают в нематериальные или истончённые обители высшего порядка, но хисты убеждают аргониан в том, что они перерождаются, внушая им лживые воспоминания. И народы Аргонии настолько тесно связываются со своими хозяевами, что по смерти хиста может умереть всё население, связанное с ним.

– Хорошо. Про народы и расы, про первичную историю Тамриэля ты помнишь, чтобы дать отпор служителям Имперского Культа и прочей ереси, – уверенно и грозно говорит учитель. – А теперь расскажи, почему сторонники мятежа и противники Единого могут иметь такую силу, которую имеют над некоторыми народами сего мира?

– Наша свобода удивительная материя бытия, – парень поднял взгляд на своего учителя, мерно перебирая слова. – Мы сами отдаёмся во власть тех или иных сил. Природа наша повреждена отступничеством прапредков и воля наша слаба, власть зла сильна над этим миром, который проклят и обречён великому суду, – сокрушением и скорбью молвит Азариэль. Если мы отдаёмся во власть других сил, то благодать Единого отступает, и они могут с нами делать всё, что заблагорассудится. Только служение Единому может хоть немного покрыть нас от проклятого духа сего мироздания.

– Хорошо, – Варкут’нель-Гайн открыл книгу, тихо и «крепко» говоря. – Сегодня я расскажу тебе о Шеззаринах. Мы практически закончили изучение Книги Существа в части Бытия и Закона Писания. Сейчас я перейду ко Книге Законов Вторых, – после этих слов, наставник стал листать ветхие страницы.

Азариэль, под слова учителя и шум перелистывания мельком вспомнил части Писания – Бытие и Закон, где рассказывается о создании мира и падениях, первых свершениях новых обитателей мира, о том, как они бродили по континентам, как их покидали и как мудрые вожди, всё ещё чтущие веру в Единого общались с Ним и боролись против набирающих силу новых культов, а так же сущность законов, которые дал Единый Своим последователям через избранных; вторая часть – Морокай Квост или переводя с дракониса – «Мудрые Прорицатели», в котором раскрывается вся сущность тех немногих, сильных волей и духом, крепких в вере, которые продолжили хранить веру в Единого, нести Его слово им укреплять в благочестии каплю в море, оставшуюся верными Истине, когда, казалось, про Него совсем забыли; и История Ордена – часть Писания, где рассказывается о том, как был зарождён Алессианский Орден, как он процветал и насаждал истинную веру и как он пал, под хлёсткими ударами судьбы.

Но парень отвлёкся, его взволновала мысль, и он тут же её озвучил:

– А кто такие шеззарины?

– Отрок, – голос наставника сделался суровее и на Азариэля уставился тяжёлый пронзительный взгляд, – я не стану спрашивать, почему твой дух это увлекло от учёбы. Я скажу лишь то, что старайся сосредоточенно меня слушать и внимать.

– Хорошо, учитель, – повинно выдохнул парень.

Служитель Единого заметил, как его ученик коснулся душой печали и смилостивился, холодной речью неся ответ:

– Шеззарин… это вечный аспект, проявление одного из «амаралдане’ада», по имени Шор. Он был поставлен Единым, как покровитель баланса, со времён великого первого падения всё расстроилось в нём. Он был дружен с Лорханом, тем «амаралдане’ада», который поддержал Единого при создании мира земного. Нет, это не одна и та же личность, это избранный воин, который вдохновляется Шором по попущению Единого, чтобы восстановить баланс в мире. Да ты и сам можешь найти эти строки в Первой Книге Ордена, главе двадцать третей, вроде.

Азариэль, быстро пролистав книгу, нашёл и прочитал эти строки:

«И по подобию того, как был послан Пеленал Вайтстрейк, будут посланы сыны и дочери «амаралдане’ада» того, который нарёкся другом расе людской, который общался с тем, кто рад был мысли могучей Его по обосновании тверди земной. И будут они исполнителями воли Его в святом замысле баланса. И будут чужды множеству силами и способностями своими, и не многие станут ходить в святости Единого, ибо прокляты проклятью мира сего они».

– А теперь, давай вернёмся к Книге Законов Вторых, – стал сурово говорить наставник. – У меня не хватит времени, что бы всё тебе преподать… стар я уже, поэтому начнём сразу с основного. Эти законы и установление, есть продолжение Главного Духовного Установления, которое было дано в первой части Писания. Повтори мне его.

Высший эльф задумался, обращаясь к памяти и вынимая оттуда строки:

– В десять заповедных установлений дан этот закон. Есть Единый и нет богов кроме Него; Не сотвори себе кумира для поклонения и подобия бога, ни где и никак, не поклонись и не служи им; Не упоминай имени Единого в суете мирской; Помни день отдельный для Единого, отданный, шесть дней твои свои дела, а седьмой Ему посвяти; чти сродников – отца и мать своих, дабы долголетнее был на земле; Не убий кого-либо; Прелюбодеяния с кем-либо не сотвори; Вещи чужой не укради; Свидетельства ложного не скажи на ближнего твоего; Не возжелай ничего ближнего твоего – ни жены его, не дома, ни имущества его иного, ничего, что есть у ближнего твоего.

– Очень хорошо, – в интонации учителя можно было заметить оттенок радости. – Ты усвоил знание Главного Закона нашей веры. Тридцать дней труда не прошли для тебя зря.

– Ох, если бы меня увидела Лира, то точно бы не узнала, – чуть усмехнулся парень, но увидав чугунный взгляд учителя, успокоился.

– Это ты всё про ту девушку, с которой намеревался быть вместе? С которой ты ходил в том походе против тьмы?

– Да, учитель, – уголки губ Азариэля чуть приподнялись, когда его ум наполнился тёплыми воспоминаниями о девушке. – Мы с ней были знакомы с того, момента, как я попал в Орден Магнуса.

– Ты мне о ней практически ничего не рассказывал, – речь учителя стала более лёгкая, не давящая на душу, он закрыл Писание и сложил руки на груди. – Если можешь, поделись о ней знанием.

– Так и времени практически не было. Мы же с вами сколько сделали. Пополнили припасы, восстановили храм и пару келий.

– Полно-полно, – чуть поднял ладонь старый мужчина, продолжая с нравоучением. – Ещё многое предстоит трудиться, и ты это знаешь. Мы порядком поговорили об учёбе, и ты выказал себя добротным учеником. Можно и взять небольшой перерыв. Ты с ней с Ордена знавался?

– Да, учитель, – парень выпрямился, ощутив эмоциональное расслабление, отступив от учёбы. – В Ордене мы познакомились. Она в меня влюбилась, но кодекс запрещал иметь отношения. Вы представляете себе, какая несправедливость?

– Сие есть палка о двух концах, мой юный ученик. Воздержание нужно иметь для стяжания добротного служения, а вы не ходили в свете Истины. За обиды многих, за злобу и ярость души, потянули губительные силы и подняли брата на брата, сестру на сестру, – вдумчиво твердит Варкут’нель-Гайн. – Но и для того, чтобы соблазнов меньше было, воздерживались вы… я не мудр настолько, чтобы ответить на твой вопрос.

– Ладно. После того, как Люций устроил раскол в Ордене, она присоединилась к нему, надеялась, что если поддержит его, то мы сможем быть вместе. Но всё кончилось плачевно, – Азариэль не хотел говорить об этом, ком горечи подкатил к его горлу, когда возникли перед глазами образы мёртвых друзей и объятой пламенем Цитадели.

– Понимаю, – мягко произнёс мужчина.

– Мы встретились в подземном храме даэдра. Там она меня спасла от убийцы и с тех пор мы снова сдружились. Она спасла меня и всю кампанию, когда донесла имперской разведке, вроде о наших планах. А ведь мы тогда в тюрьме сидели… прекрасная девушка, в общем.

– А потом вы ступали по Тамриэлю в борьбе с нечестью?

– Да, учитель. Но прошли мы немного… она была ранена в битве в эльсвейрской пустыне в бою с колдуном. Её выходил легион, после чего мы с ней в последний раз встретились в Вейресте.

– А какая она тебе запомнилась? – человек, посвятивший жизнь служению Единому, доселе только говоривший о нём, приятно

– Она? Красивая, умная, понимающая… с удивительными глазами и чудесными духами, – после этих слов Азариэль поник лицом. – Но я всё ещё вспоминаю одну высшую эльфийку, которая спасла меня два раза… не знаю, в ней я чувствую больше чего-то родственного. Эти две девушки… странно, почему именно они?

– Запомни, каждый разумный житель этого мира несёт частичку образа Единого, и их душевная краса Его воля на них. Будь то, эльф, будь то человек или гоблин, который сроднился с землёй и скотским поведением – все они есть отражение образа нашего Бога, – далее Варкут’нель-Гайн продолжил более аккуратно и тихо. – Вижу я, ты всё ещё тянешься душой к девам тем. Что ж, дай тебе Единый, поразобраться в себе, но ныне помни, наша миссия сейчас вновь разнести слово о правде по миру.

– Как это делал Юлианн? Он же основатель этого монастыря?

– И не только. Он был основателем ортодоксального крыла Алессианского ордена, – учитель поднялся с кровати и подхватил свой посох – пальцы сомкнулись на древке; Азариэль понял, что его наставнику надело, и он утомился сидеть. – Долга история веры в Единого, получала множество проявлений среди народов этого мира, но алессианцы приблизились ближе всех к выполнению богоугодного дела. Пророк Марук заявил, что с ним говорила Алессия и пал он в прельщении. Мы чтим его, как того, кто насаждал веру, но он впал в ересь, заявив, что люди стоят выше эльфов, именно с его начал было положено великое гонение. Юлианн же противостоял ему в речах своих, настаивая на том, что Едимный всех принимает и об этом многократно упоминается в Писании, но люди тогда послушали Марука.

– И это привело к падению Алессианского Ордена, – печально заключил Азариэль. – Удивительно, но именно такая непримиримость потом и привела к поражению в битве на Гленумбрийских вересах.

– Ты прав. У нас нет избранного Единым народа, с кем бы Он заключил праведный завет. Все в Его глазах равных и мир вынужден ждать суда.

Суда? Это как в пророчествах?

– Да, так говорил один из пророков древности – Хат’Захариил. В его книге содержатся пророчества о грядущих бедах и смертях мира.

Внезапно речь Варкут’нель-Гайна прервалась лёгким сотрясанием, идущим снаружи кельи. Стены чуть затряслись и на двоих посыпалась старая пыль, что вызвало волнения и чувство подступающего страха. Парень ощутил, как его сердце снова колотится быстрее и сильнее в преддверии опасности, как чувство опасности бьёт по сознанию.

– Нужно проверить, что там, – сказал Азариэль, вспоминая, что его меч, полученный ещё при службе в Ордене, находится в противоположной стороне монастыря.

Парень оглянулся и смог заметить, как на него блеском начищенного железа «посматривает» старый полуторный меч. Учитель понял его без слов и протянул оружие – простое цельное оружие с метровым клинком и длинной рукояткой. За три десятка дней пребывания тут, парень вновь сомкнул пальцы на оружии, помесь радости или обратного чувства прокралось в душу парня.

Он аккуратно отталкивает дверь и свет заполнил келью, а вместо куска дерева теперь образ монастырского двора, в котором беснуется какая-то тень. Азариэль присел, скрылся под сенью крыши, выжидая явления противника, чтобы оценить его, узнать, готов ли он для встречи с этим врагом.

Двое вышли из посещения и узрели, как над их домом летает странное существо. Сейчас оно со всей силы ударило по стене центрального храма, пытаясь прорваться внутрь, но его словно Кто-то туда не пускал. Дрожь охватила молодого эльфа, когда он увидел, как синее вытянутое тело, покрытое лёгкими чёрными одеждами, удерживаемое двумя огромными перистыми крылами, вьётся над их головами. Его шесть пальцев на четырёх конечностях увенчаны златистыми когтями, а на месте морды виднеется клюв. Парень многое повидал, но такую тварь зрит впервые, отчего ему становится не по себе.

Варкут’нель-Гайн вышел вперёд, оттягивая внимание на себя, и давая Азариэлю преимущество скрытности и неожиданности. Он вышел практически на самую середину двора, приблизившись ко входу в храм.

– Кто ты и что ты?! Что сюда тебя привело?! – прокричал вопросы ввысь мужчина и тварь спикировала едва ли не на него. Все одежды человека подхватились и задрожали от того, что существо ростом в два метра и размахом крыльев в три с половиной резко приземлилось рядом с ним, впившись когтями ног в траву.

– Ах, – клюв выдал шипение, скомканный гнев и клокочущее безумие существа, своей рукой, запястья которой скованны золотыми браслетами, он простёр над головой служителя монастыря. – Ты же здесь тут всем управляешь? Ты же тот, кто воскуривает жертвы ничтожному божеству?

Голос твари неимоверно искажён, двояк и трясуч, словно речь течёт не из этого мира, она потусторонна, изменена.

– Я – служитель Единого, призванный Им.

– Бха! – усмехнулось существо, касаясь лица и клюв тут же спал с его морды, вместе с золотом, которое облепило щёки – динамическая маска была убрана и предстало на свет прекрасное лицо, синий покров с кожи развеялся, уступив место более светлому окрасу. – Ваши священники уничтожены и рассеяны, некому служить, некому нести проповедь, а ты тут, в одиночестве, пытаешься что-то сделать.

– Зачем ты здесь? – спокойно спросил Варкут’нель-Гайн, опёршись на посох, не теряя сдержанности, пока Азариэль заходил сзади.

– Я пришёл сюда, дабы погасить огонь последнего места, где всё ещё кланяются Единому, – заговорило существо и простёрло руку вправо, словно за что-то хватаясь и через мгновение за златой жезл, на котором распростёрся златой штандарт – красное полотнище, на фоне которого странный символ – два чёрных крыла. – Я – Гранд, посланник лорда Молага Бала, в награду за службу получивший совершенные крылья. Я тот, кто несёт слово повелителя в сердца ваших жителей. Мои слуги уже несут яд по венам Империи. Слово моего властелина распространится по Тамриэлю и все поклонятся ему.

– Ты служишь Мологу Балу?

– Да, я служу тому, кого поставил Лорд Бал на распространение его силы, славы и знания, – гордо заявило существо. – Но я вижу, тебя не убедить уйти с моего пути, монах. – Жезл исчез из рук твари и Гранд повернулся телом, словно бы готовясь нанести удар.

Азариэль тихо крался, пока не подошёл почти к хвосту Гранда, с железным мечом. Он понимает, что сражаться с такой тварью этой болванкой будет трудно, но у него нет выбора… парень предчувствует, что сейчас изменённый крылатый сумрак нанесёт удар и ему ничего не остаётся, как бросится.

Гранд интуитивно предвидел нападение и сумел моментально развернуться. Его тело неестественно вывернулось и лезвие клинка утонула в искрах отражённого удара, выпавшие от соприкосновения с браслетом. Сумрак отпорхнул и его когти сверкнули в свете сокрытого солнца. Азариэль отступил, когда молнией тварь устремилась на него и попыталась исполосовать когтями, вытоптав землю. Ещё один шаг и существо сблизилось с ним, резко опуская когтистую ладонь. Парень попытался защититься мечом, но когти впились в железо, крепко в него войдя и прорезав. Оружие не рассыпалось, но сильно деформировалось, и парень вышвырнул его в сторону, направив взгляд на свою келью, где хранится его давний друг, сразивший Люция.

Но в этот раз в бой вступил его учитель. Несмотря на возраст он оказался весьма умелым бойцом. Его посох наверху обтянут шипастой сталью и мощный удар по коже существа выдавил из него страшный вой.

– Храни нас Единый от всякого зла, – запел Варкут’нель-Гайн, и Гранд отпрыгнул от него, держась за уши. – Храни и дай нам силы, чтобы побороть сторонников тьмы и нести Свет этому миру!

Гранд снова попытался атаковать, но Варкут’нель-Гайн нисходящим ударом пришибил ему руки и существо взвыло диким воплем.

– Единый, отврати нас от всякого зла, дай нам силы биться против тьмы и повергни её Своим праведным светом.

Оттолкнутый праведной уверенностью наставника, посланник даэдра отшатнулся в сторону входа в монастырь, изрыв когтями землю возле каменистой дорожки, где открылась дверь. Солдаты, облачённые в матовую металлическую броню хлынули во внутренний двор и Гранд, понимая, что ему ничего не светит, распахнул крылья.

– Вы всё равно проиграли! – прорычало существо, и взмыло в воздух и поддаваясь воле и воздушным потокам стало стремительно удаляться от монастыря.

Солдаты хотели схватиться за луки, убрать короткие имперские мечи, но не стали ничего делать. Вместо этот два десятка воинов, в плотной стальной броне, шлемами с чёрными пышными гребнями, встали на месте и у входа в монастырь, представленного одной дверью в стене.

Азариэль подошёл к Варкут’нель-Гайну и встал рядом с ним, высматривая, что будет дальше и дивясь тому, что тут делают имперские солдаты.

Тут же зашёл ещё один человек, отличный от других. На нём тяжёлая имперская броня северного типа – сверкающие пластины брони покрыты меховым плащом, который прикреплён с капюшоном, что скрыл лицом.

– А вот и ты, – раздался голос странного человека, что коснулся одежды, скрывшей его лик и откинул его, являя морщинистое лицо, длинные седые волосы с бородой, – что ж, я думал, что ты будешь здесь.

– Кто вы? – Азариэль вгляделся в черты лица, мучительно пытаясь вспомнить, где его мог видеть.

– Вспомни таверну месяц назад.

– Гюнтер фон Мортис? – неуверенно спросил Азариэль. – Вы ли это?

– Да, мой друг. – человек стал расхаживать из стороны в сторону, надменно размышляя. – Я так и думал, что ты будешь здесь волочить здесь свою жизнь, ибо ты не явился в канцелярию тогда. Что ж, это весьма печально, ибо у нас снова проблема.

– Это не моё дело, Гюнтер, – спокойно сказал эльф, подавив вспыхнувший гнев от того, что он понял – сейчас его попытаются вытащить на свет Империи и использовать в целях державы; парень поднял руки и тихо вымолвил. – Я отстранился от дел мира, с меня больше нет спроса.

– Ты видел эту тварь? А, Азариэль? Странная мутация крылатого сумрака, или игра даэдра? – с напором заговорил Гюнтер. – Мы его выслеживали полмесяца, разведка Легиона обнаружила, что какая-то крылатая тварь разоряет заброшенные остатки алессианских храмов. Когда в последний раз она разорила одно из святилищ и направилась «в сторону юга Коловии», мы ринулись сюда… и как оказалось, взаправду. Его цели – алессианские храмы.

– А я тут причём? Вы меня вообще хотели привлечь для поиска артефакта с Акавира, господин Гюнтер. Я тут вам не помощник.

– Нет, мой друг, – недовольно высказался имперец. – Ещё как причём. Эта тварь, видимо охотится за последователями вашего культа… а вы, похоже, во всём Тамриэле – последние, и ты ещё можешь собрать своих друзей. Мы должны поймать это существо, а потом выйдем на того, кто его послал. И помимо этого какие-то сектанты у Хаммерфелла увеличивают своё влияние, появившиеся одновременно с ним. У меня не осталось ресурсов для деятельности,

– Простите, – Азариэль уверенно отвечает, в нём нет и крупицы желания возвращаться к битвам, войнам и крови. – Я не могу. С меня хватит.

– Послушай! – рявкнул Гюнтер, – ты пойдёшь со мной. Мне сейчас не до наставлений и всяких убеждений, – имперец поднял руки, и солдаты в один момент лязгнули клинками, обнажив их наголо. – У меня приказ от Регента и мне всё равно, хочешь ты или нет.

Доселе слушавший спокойно учитель сделал пару шагов вперёд. В его пальцах зажата бумага, которую он поднял перед собой, и она растерзала свою материальную сущность, став пламенем, которое можно рассеять бурей.

– Я не желаю вам зла, – стал мерно говорить Варкут’нель-Гайн. – Но вы станете ничего ладить против нас, иначе я вас отправлю на встречу к «амаралдане’ада».

– Хорошо, – тут же сказал Гюнтер, не желая пытаться одолеть сокрушительную магию разрушения. – Ступайте отсюда, но знайте, что ваш отказ будет иметь… далеко идущие последствия.

Варкут’нель-Гайн кивнул отошёл в сторону, где его приостановил ученик.

– Что будем делать? – обеспокоено спросил Азариэль.

– Нам надобно отправляться. Скоро тут будет не продохнуться от имперских солдат… он сказал, что в Хаммерфелле появилась секта. Вот и узнаем о ней. А теперь собираемся и уходим.

– Господин, – тихо обратился один из солдат. – Зачем вы пытались завербовать этого эльфа? Это всё из-за его прошлых заслуг?

– Заслуги? Они ничего не стоят, солдат. Только опыт и сила. И сейчас мне бы он понадобился… с его мечом.

Глава вторая. Последнее задание Имперской Разведки

Вечером этого дня. Кватч.

В полутьме зала таверны «Благословение девяти», за простеньким столиком, черноволосый мужчина в кожаной куртке, из такого же материала сапогах и штанах, с белой рубахой на теле, мирно заканчивает трапезу, добивая скромный ужин. Септимов у него хватило только на кусок старого капустного пирога, стакан воды и на комнатку до утра. Фляга, что рядом на столе и заполнить её нечем, не говоря уже о мечтах про то, чтобы увеселить себя глотком пива или вина. Если парень ничего не найдёт завтра, чем бы набить карманы, то ему придётся спать на улице или на берегах у залива… либо выпрашивать койки в храме Единого за какую-нибудь незамысловатую работу.

Парень снова обвёл взглядом всех собравшихся – люди, меры и «звери» предаются радостным возлияниям, пока он есть пищу бедняков, но одного взгляда на красивое блестящее кольцо, обившее златом с красным камнем посреди, палец, вносит успокоение в его сердце.

Человек, смотря на кольцо вспомнил огонь и любовь, боль потери и радость обретений, для него это не просто украшение, а вечное напоминание о том, кого он потерял в безумной битве за иллюзии и грёзы.

Внезапно за его столик присел человек, на котором всю одежду скрыла чёрная накидка и только грудь показывает блеск тяжёлого доспеха имперского легиона. Верхняя часть лица скрыта за тьмой капюшона, и только седая стриженная бородка проглядывается.

– Какой сегодня прекрасный день, – приниженным голосом заговорил странный человек. – И что такой человек как вы, с такими талантами, здесь забыл?

– Кто вы? – глазами, полными удивления и смущения, посмотрел на незнакомца мужчина.

– Я думаю мы знакомы. Последние годы жизни вашего Ордена вы активно сотрудничали с нами.

– Имперская Легионная Разведка? – в замешательстве говорит мужчина. – Гюнтер фон Мортис? Не может быть. У нас же больше нет дел.

– Да, Ариан, это я. И у нас снова есть дело… только не к Ордену, а к тебе.

– Как вы меня нашли? Да и зачем я вам вообще понадобился? – Ариан доел кусок пирога и запил его водой в ожидании ответа.

– После того, как в Анвиле объявился человек, который уничтожил логовище вампиров для графа, а затем раскрыл культ Боэтии и сдал его властям, было решено узнать, кто это, – в холодном голосе Гюнтера Ариан поймал частицу самодовольства. – И мы нашли тебя… такие персоны с такими способностями не могут не вызвать интереса у нас.

– Что вам нужно, Гюнтер? Вы бы не пришли ко мне, если бы не было нужды.

– Пока меня сюда несло заклинание телепортации, – грустно заговорил Гюнтер, – было время подумать. Наша Разведка переживает не лучшие времена. Созданная Рыцарем дракона по Сиродилу десяток лет назад, может быть закрыта императором, потому что в Клинках он видит больше перспективы.

– Ваше дело – не моё, – фыркнул Ариан.

Гюнтер достал из-под плаща мешочек, набитый монетами и тот со звоном приземлился на стол. Ариан прикинул, что тут не меньше сотни септимов.

– Отправляйся в Рихад. Там судя по данным, обосновался новый культ Ильгамеша. Ты разузнаешь его цели и связи. У меня есть подозрение, что он связан с радикальными сектами даэдра, которые устраивают нападения… ты как, согласен помочь родине?

Только упоминание того, что культ возможно служит нечестивым принцам потустороннего мира хватило бы, чтобы возбудить Ариана на это дело. Старая травма души, незаживающая рана души взывает болью к тому, чтобы он сдал секту властям, либо собственноручно отправил её на встречу даэдра. Перед глазами на мгновение загорелись образы… Орден, Цитадель, кровавая битва с бывшими братьями и сестрами, и кровь Алитии на его руках. Сглотнув и оттолкнув печаль, сжавшуюся в груди и у горла свинцовым комом, он даёт ответ:

– Да, господин Гюнтер, я всё сделаю.

– Вот и хорошо, – чуть улыбнулся имперский агент.

– А что у вас с разведкой? Вы как-то изменили свою структуру?

– Да что тут рассказывать. Пока сиродильский Рыцарь дракона нам покровительствует, всё в порядке. Я, как глава Легионной разведки, могу пару-тройку центурий использовать для себя, но не более. А так же на мне целый штат соглядатаев и разведчиков, в двух управлениях.

– Вы же в составе Легиона?

– Нет, мы отдельное подразделение.

– Почему вас решили прикрыть? – удивлённо спросил Ариан.

– Клинки и разведывательные подразделения внутри самого Легиона, как говорит император намного эффективнее нас. Я в своё время служил легатом в Скайриме и очень часто мне помогали именно отдельные отряды разведчиков и независимые агенты, – Гюнтер немного призадумался. – Я и ходатайствовал перед государем под покровительством Рыцаря дракона, чтобы он тайно создал отдельную воинскую организацию из части легионеров.

– И как?

– Дали добро. Знаешь, – в словах Гюнтера Ариан уловил скользкую печаль. – Пускай нас расформировывают. Поверь, это дело не для нас… не для разведчиков, не для обычных соглядатаев. Пусть этим занимаются в полной мере Клинки. А я? Я бы хотел отдохнуть.

– О чём ты говоришь? – удивился Ариан.

– Я был бы рад, если бы это стало моим последним заданием, Ариан. Найдём доказательства на культ, накроем его и всё… пора расходится.

– Я тебя не узнаю. То ты нам помогал, то радел насчёт безопасности страны, то уходишь от этого?

– Не ухожу. Просто мы в последнее время сталкиваемся с тем, что лучше для Клинков. Секты, тёмные силы, даэдра… мои разведчики сходят с ума, соглядатаи развращаются. Поэтому я говорю – это лучше для Клинков.

– Тогда, – Ариан поднялся со стула. – Пусть это будет нашим последним и самым… запоминающемся заданием.

Глава третья. Проповедники Единого

Спустя три дня. У горда Норт Холл.

Двое бредут через бескрайние просторы Хаммерфелла, продвигаясь всё глубже к сердцу провинции. Лошадьми, повозками и пешком они шествовали по дорогам Тамриэля, выступив из древнего монастыря.

Азариэль, облачённый в лёгкий псевдокожанный доспех, который скрыл под чёрным покрытием плечи и торс, пылая на груди символом ромба. Ноги защищены сапогами до колен, тёмными тканевыми штанами, а на верхнюю часть тела ласково легла шёлковая рубаха. На поясе подёргивается несколько сумок, с его старым клинком, который спрятан в ножны.

Рядом с ним по пыльной дороге идёт высокий мужчина в чёрном плаще с капюшоном, который настилается на тёмный балахон, укреплённый одной лишь нагрудной пластиной из утемнённого малахита. В его руках посох, а на поясе болтается пара больших сумок, ремнями перекинутых через плечи.

Над их головами зиждется яркое солнце, которое в полдень светит особенно сильно, поливая землю теплом и лучамисвета. Азариэль смотрит в небо, недовольно понимая, что ни дождя, ни ветринки не будет. Жажда иссушающей рукой трепет его за горло и сил в нём будто бы не осталось, последняя влага из организма выходит ручейками пота по златистой коже.

– Учитель, – волнение на третий день путешествие взяло Азариэля. – А правильно мы ли идём? За это время мы только с вами молились, но вы ничего так и не сказали, куда мы идём?

Молодой эльф не рад тому, что пришлось покинуть монастырь. Там он занимался изучением Писания, приятного для него, да и просто мог спокойно жить, а теперь снова его засасывает в водоворот событий. Кто эта крылатая тварь? Что за новая секта? Что хотел Гюнтер? Все эти вопросы не дают покоя Азариэлю. Он только вынырнул из тяжёлого периода в жизни, только закончился для него шестилетней путь неофита, рыцаря, скитальца, воина с нечистью и проклятого, но надежды на прошлых так и не предвидится. Кто же ещё посмел нарушить покой этого мира, что даже его учитель решился оставить покой уединения и пуститься в гущу событий.

– Учитель? – снова вопрошает парень.

– Единый мне говорит, чтобы я шёл в город Рихад, – заговорил Варкут’нель-Гайн и голос его, как всегда строгий. – Там пребывает мерзость, которую ратоборец имперский хочет извести, но не может.

– Почему не может?

– Закон Империи не видит в новых проповедниках искривлённой лживой религии ничего страшного, ибо они не сделали ничего плохого. Но это обман, ибо всему жуткому только предстоит свершиться, – грозно заключил Варкут’нель-Гайн. – Империя борется с отростками приспешников зла, ставшими радикальными, но не узрит корня, ибо всё око государево вбирает на восток.

– И в чём же их цели, учитель?

– Всяк стремится ради власти собственной, но не эти. У этих иная цель, ибо желают они исполнить волю господина своего. А господин их один «ада» даэдрических, который не желает оставлять планов по покорению Тамриэля, – глас мужчины, бредущего со стоицизмом через марево Хаммерфелла, становится всё строже, его посох постукивает по камню дороге в такт словам. – Мы обязаны отвратить народ от мерзкого почитания зла, ибо тогда миру грозит опасность. Мы идём, чтобы отвратить их от ереси, чтобы спасти от погибели слабых, немощных жителей Тамриэля.

– И куда же сейчас нас ведёт путь?

– Сейчас мы взойдём в Норт Холл, дабы объявить о проповеди покаяния. Чувствую я, что край этот может стать оплотом нового губительного поклонения тому, что уже пытался захватить Тамриэль во времена эпохи многоцарствия и альянсов.

Азариэль вспомнил историю и с лёгким трепетом встретил образы, которые являлись ему в момент чтения учебников по истории второй эры. Вторжение орд даэдрического принца уже было и оно прошлось разрушительным огнём по Сиродилу, но когда горят огни в храме Единого этого не может случиться больше.

– Но если Люцию, тому, кто соединил в себе все силы всех принцев, не удалось выполнить заветную мечту даэдра, как с этим справится один принц? – подивился парень, утирая пот со лба и взирая на пустоши, бескрайние и слепящие сухостью песка. – Да и как он прорвётся, пока горят огни в храме Единого?

– После поражения Люция сделалась распря между даэдра, и никто боле не восхотел водиться друг с другом, но Единый говорит, что Молаг Бал сильнее всех возжелал довершить начатое Люцием и послал своего любимого даэдрапоклонника по имени Ильгамеш, сделав его лже-пророком, который понесёт яд в мир.

Азариэль с удивлением вспомнил свой сон, но не стал его озвучивать, понимая, что это могут быть путы Вермины.

– Драконьи Единого…

– А насчёт огней… это последний акт почтения тамриэльцев Единому. Мало кто помнит, что это за Единый, но огни Его, есть огни договора, подтверждённые свидетелем – Акатошем. Порой так и говорят, что это союз с Акатошем, но как они могут возгореться не в храме Акатоша, а пылают в храме Единого? – грозно рассказал мужчина и продолжил мерный ход в полной тишине.

Ступая ещё полчаса по дороге они приблизились к городку, именуемому Норт Холлом, но до него всё ещё далеко, ибо манящими видами он касается очей за полкилометра. Понадобилось ещё немного времени, чтобы двое оказались в прохладной тени строений, которые исполнены в сиро-хаммерфыельском стиле. Азариэль впервые увидел бежево-серые постройки из глины и обожжённого кирпича, но выполненные в грубом и чуждом для этих мест стиле, присущим сиродильцам скорее. Часть зданий не пестрит изящными формами Хаммерфелла, вместо это сторожевая башня и первые строения прямы и квадратичны, без арок, колонн и резных деталей архитектуры.

Трепетно Азариэль встретил этот городок ещё чувственнее его сердце забилось, когда увидел множество смуглых людей в светлых лёгких одеждах, блуждающих в тени домов. Тут же он увидел и пару стражников, что патриулирую край города, неся деревянные щиты и короткие копья, «закованные» в легчайшие доспехи, представленные лишь нагрудными пластинами из лёгкой стали.

– Стоять! – раздался крик сверху, и странники узрели как на них грозно смотрит один из охранников входа в град. – Кто вы? Зачем идёте?

– Мы обычные путники! – ответ взял Варкут’нель-Гайн. – Хотим набрать воды, прикупить товаров и найти ночлег.

Стражник по-видимому скрылся с верхотуры башни и спустя пару минут он уже стоял перед пилигримами. Азариэль удивился, когда увидел, что перед ними мужчина нордской внешности, с крупным лицом и светлыми русыми волосами, да поглядывает на них голубыми очами.

– Путники, говорите. Как-то неделю назад один человек прибыл к нам. Он тоже говорил, что недолго ютиться тут будет, да засел на семь дней и пудрит головы народу честному… даже нашему градоначальнику всё словами перепутал в душе, отчего тот стал похож больше на кабеля, – недовольство так и проистекает из уст стражника.

– О чём вы молвите, милсдарь?

– Да, эта гадость месяц назад в Рихаде засела, оттуда эти чернокапюшонники и ходят, народ смущают, – стражник приложил руку к подбородку, на запястьях обтянутую наручами. – Пришёл один и сколько говорит… убеждает народ, что мол, можно оскотниться до самого низа, что государства в скором времени не понадобятся и что надобно приносить жертву новому божеству Ильгамешу… только вот учился я и чую, что это всё даэдрической ересью попахивает.

– А где его можно найти?

– Да он только и делает, что трындит на главной площади… это недалеко. Ступайте вперёд, к ней и выйдите, но только аккуратнее… возле него много фанатиков собралось.

Двое направились вглубь города, как Азариэля привлекли зазывания торговли, и он едва ли не утянул учителя с собой к прилавку. У простенькой лавки для продажи с навесом стоит полноватый кареглазый смуглый мужчина, и призывает всех купить свой товар.

– Чем торговлю ведёте?

– Дайте воды! – перебил Варкут’нель-Гайна Азариэль.

– О, добрые путники, – с добротой заговорил торговец и протянул эльфу бутылку, которая тут же была схвачено золотокожей рукой и прижата горлышком к сухим губам. – Я Зариф, местный торговец, спрашивайте, что вы хотите или покупайте.

– Двадцать медняков хватит? – бодро спросил альтмер, осушив бутылку и протягивая горсть звенящих монет.

– Конечно, добрый господин, – деньги «слизнул» с ладони мягкой рукой торговец и спрятал их в кармане.

– Кинжал северной работы? – удивился Азариэль, увидев оружие на прилавке торговца, мирно ютящееся рядом с книгами, зельями и бытовыми принадлежностями.

– О, господин, – в глазах купца воссияли огоньки торгового азарта, – слышали ли вы о великих воинах с севера? От них я получил это оружие. Лирою и Готфридом именуемые.

Душа молодого эльфа вздрогнула, наполнилась светом, теплом и приятным чувством в груди, когда он услышал о знакомой девушке и друге.

«Лира, она тут тоже здесь? А Готфрид? Он же хотел служить в Хай Роке? То, что они могут быть тут шанс… малый. Но что это если всё-таки она? О, Единый, как бы я хотел её снова увидеть».

Девушка, которую некогда знал парень, которую любил, могла быть тут, рядом, и он желал бы продолжить разговор с торговцем, желал бы всё узнать об этом и сердце его разразилось страшной тоской, когда он справа ощутил тяжёлую ладонь своего учителя и услышал его глас:

– Азариэль, – Варкут’нель-Гайн взял парня за плечо и настойчиво его потянул за собой.

Альтмер, понимает, что он обязан следовать за наставником, ибо для спасения души от тлетворного влияния клятв и деяний прошлого, которые обрекли его на посмертное служение тьме. Он сам дал обеты в день своего посвящения, поклялся служить делу возрождения веры и теперь, чтобы их исполнить он вступит в бой с новым злом.

«Но зачем мне это нужно?» – родилась бунтарская мысль в уме Азариэля, но он тут же от неё отмахнулся, понимая, что назад нет дороги.

Они скрылись в глубине городка, аккуратно ступая по мощённой улице, углубляясь в него и продвигаясь к площади. Варкут’нель-Гайн заметил, что лицо его ученика сделалось хмурым, а в глазах селится печаль.

– Азариэль… смыслю, что чувства тебя гложут, что ты желаешь быть с той девой, но нас ждёт наше предназначение.

– Я понимаю, просто…

– Не нужно молвить. Доверь свои печали Единому.

Пройдя ещё десяток метров они прошли в сердце города, представленное небольшой площадью, где глаз радует пара традиционно хаммерфельских строения, в виде одноэтажных домиков и двухэтажной виллы градоначальника, обнесённой стенами и которые «венчаются» воротами.

Там, у маленького фонтана, где играя с солнцем поверхностью, журчит немного воды, стоит высокая фигура, облачённые в чёрный балахон. Рядом с ней четверо воинов в одёжках пустыни – серые рубахи с кожаными жилетами на них и объёмные штаны, уходящие под невысокие сапоги. Каждый из них несёт на бедре по ятагану.

Азариэль выхватил среди них ещё одно существо – ниже всех, словно карлик. Зелёнокожее существо с заострёнными ушами и клыкастой пастью одето не в шкуры, а в тёмно-синий камзол, расшитый золотом, и штаны из ткани. Только его лапы оголены, и он перемежается с ноги на ногу, не давая нагретой брусчатке его сильно обжечь. Его верхние конечности связаны.

– Слушай вольное племя, слушай народ, стадо для фермы свободы! – стал взывать проповедник к народу. – Внемли мне, пастырю от пастырей свободы! Я вам неделю говорю, что вы отказались от своих идеи и приняли то, что несомо мной, ибо поклонение Ильгамешу есть путь к исполнению ваших желаний.

Люди и несколько эльфов, как заворожённые слушают странные речи. Он словно пленил их сладостью, которая течёт из них и пьянит обещаниями от грядущих благ. Полтора десятка человек будто бы под гипнозом – смотрят только на него, выгнулись вперёд и кажется, что вот-вот откроют рты, потеряв связь с реальностью.

– Ещё один безумец, говорящими о свободе? – поинтересовался Азариэль у учителя.

– Давай с ним поговорим, – служитель Единого сделал шаги в проповеднику, стуча посохом о брусчатку, переманивая взоры на себя; он уверенно шагает к распространителю нового учения, и всё больше людей, слушающих пришедшего из Рихада, приковываются взглядом к страннику, который отбросил с главы своей капюшон, показывая старое лицо. – Скажи, странный словотворец, по чём ты народ смущаешь? Во имя кого призываешь оставить старое?

– Я – проповедник новой веры, я несу слово Ильгамеша в массы и призываю их разделить его, ибо грядёт новая эра, где Ильгамеш станет почитаемым лицом и делателем всякого благостного для чувств дела! – горделиво объявил вещатель в чёрном и простёр свои руки к Варкут’нель-Гайну.

– Кто такой Ильгамеш?

– Он тот, кто служит нашему славному вершителю всякой интриги и порабощению свободе и освобождению от рабства, – лукавая речь говорящего насыщена его самодовольством и бахвальством. – Ильгамеш – наш верховный жрец с востока, который практически вознёсся в бога, который сотворил чудеса с силой нашего бога и послал нас на проповедь, дабы мы несли слово в Империю.

– И о чём же проповедует ваш Ильгамеш? – Варкут’нель-Гайн взял посох в другую руку, правой же провёл по бороде. – Расскажи нам, в чём смысл реченного им.

– Он несёт слово для всех, чтобы мы вкусили плоды благостней его. И сказал он нам – выбирайте в веру себе любое божество, воздвигайте себе любые культы и пантеоны, ибо так говорит Ильгамеш.

– А если людям должно поклониться даэдра или Ситису? А если народ возведёт себе учение антигосударево?

– Хм-м-м, – прорычал проповедник и продолжил, уйдя от ответа. – А ещё Ильгамеш говорит, чтобы мы оставили всякую ветхую мораль, и предались тому, чему нас учат некоторые принцы обливионские, не несущие зла прямого нам!

– То есть, вы хотите устроить сангвиново пиршество?

– А что в этом плохого? – усмехнулся проповедник.

Азариэль уже слышал эти речи и мотив слов ильгаметянина ему знаком. Тогда в его Ордене всё так и начиналось, а затем он пал, был разорван в клочья, как первая преграда Люция на пути к власти и могуществу. Чёрная мантия говорящего отразилась в воображении той тьмой и легионами дремор, накрывших остров, а идеи – сутью учения, которое распространял Люций. Только сейчас эта гнусь идёт не в тайне, а вышла наружу и стремится пленить умы многих. Раньше её разносчики сидели в тайне, вели скрытую борьбу, собирая и укравшая от ока Империи целые культы и секты, а теперь ведётся война явная и Азариэля интересует только один вопрос.

– Суть его учения в том, чтобы уподобиться Идеальным Повелитеям в чём-то… они разорвали узы смертных плотских оков и стали совершенными.

– Идеальные Повелители? – смутился Варкут’нель-Гайн. – Как говорит Писание, они были магами, которые перевили себя в иную форму бытия. С ними вступал в противоборство один из древних пророков молодого Тамриэля и сказано, что «сделались тела их кристаллическими, а за всякую неправду, и зло, которое они творили, не нашлось места для них в Тамриэле и были низвергнуты они туда, где живут и рыщут тьмы твари». И что же вы нам после этого предлагаете?

– Откажитесь от всего, что вы зовёте правильным и моральным! – с напыщенным самодовольством раскрыл уста противник Варкут’нель-Гайна. – Поклонитесь новому богу, поклонитесь Ильгамешу!

– То есть ты, проповедник Ильгамеша, предлагаешь наплевать на Империю и государя её? В твоих речах есть зерно мысли мятежной, чтобы плёл народ интриги против властей земных?

– Если то потребует Ильгамеш, значит так тому и быть! – яростно прокричал говорящий и голос его стал жесток, а прежнее «добродушие» растаяло. – Империя нам не указ!

– Но это против закона! – заявил во всеуслышание Варкут’нель-Гайн, выведя проповедника к нужной ноте. – Ты – преступник и гнить тебе в камере, пока суд не решит судьбу твою, – слуга Единого простёр руки, вопрошая у всех. – Кто возьмёт преступника? Кто исполнит закон Империи? – и когда все стыдливо замолчали, опустив головы, учитель Азариэля, взяв посох в боевое положение, грозно сказал. – Никто, тогда будет вершино это мной.

– Скажи проповедник, – в диалог вмешался Азариэль, попридержав учителя. – Знаешь ли ты Люция Лириона?

– Некто с таким именем ходил вместе с Ильгамешем и наш пастырь даже упоминал его как одного из дельцов дела нашего.

Азариэлю хватило этого. Он обнажил клинок и тот засиял внутреннем светом, играя солнечной лазурью.

– Так! – на этот раз вершить безумные дела не дал стражник, который встретил двоих у входа в город, подошедший сюда с отделением воинов. – Я не позволю творить в городе беззаконие. Что здесь происходит?

– Этот человек призывает к поклонению даэдра! – клинком Азариэль показал на проповедника, возле которого сомкнулись четверо его охранников.

– Это так? Сидели есть?

– Вся площадь, – подтвердил Варкут’нель-Гайн.

– Арестовать до выяснения всех обстоятельств, – кинул стражник и только стал поворачиваться, как раздался крик:

– Не дадим в беду нашего владыку! – прокричал кто-то из стражников, одурманенных речами обольстителя, и всё вокруг закружилось, в вихре боя.

Две стороны ударились друг в друга и звон пляшущей стали заполнил всю площадь, возвещая о битве, от которой народ с визгом и воплями стал разбегаться. Азариэль встретил своим мечом ятаган врага, направленный в неумелом вхзмахе. После чего он второй рукой из кармана односекундно вынул свиток и дал заточённой в нём магии выплеснуться в виде трёх ледяных осколков, которые пронзили врага и отбросили его на обогревшую брусчатку. Стражники щитами встретили копья бывших сослуживцев и ответили своими выпадами, опрокидывая мятежников.

Тем временем Варкут’нель-Гайн встретился с проповедником. Его посох тычком попытался достигнуть тела врага, но тот юрко отскочил право и попытался ранить слугу Единого кинжалами. Но старик оказался не промаха и со блокировал удары, после чего широкой дугой задел врага в бог. Посох сокрушил рёбра, и недруг схватился за раненную плоть и кости, пульсирующие жуткой болью, пятясь назад и вынимая магическую бумагу. Через мгновение она стала огнём, чей поток ударил по Варкут’нель-Гайну, но посох, выставленный вперёд уподобился щиту и заклинание развеялось, не поразив цели.

– Единый – моя броня и мой пастырь, Единый ведёт меня и не буду я сражён слугами тьмы! – запел Варкут’нель-Гайн и перешёл в наступление.

Кто-то из стражников пытался защитить своего кумира, но старик отбил выпад копьём и молниеносным ударом оглушил его, «приложив» посох к уху противника. Второй блюститель закона попытался остановить Варкут’нель-Гайна, но Азариэль вовремя подоспел и плечом оттолкнул стражника, не дав копьём поразить учителя. Эльф тут же вывернул щит и раздался крик – слабая рука не смогла удержать обороны. Следующим ударом он пронзил ногу врага, и заставил его лежать в стенаниях боли.

– Ильгамеш покарает! Ильгамеш покарает! – стал вопить поверженный враг, когда боль повалила его на щемлю и через мутнеющей взор он видит, как его охрана опрокинута, и он остался последний.

– Конечно, – Варкут’нель-Гайн остановился возле него и осмотрел поле мимолётной схватки

Сегодня большое везение, из-за тлетворного влияния разносчика нового учения мог кто-то погибнуть, но никто пока не преставился. Кто-то потерял сознание от потери крови, но ими уже занялся местный маг-медик, целящий от ран и готовящий их на передачу правосудию.

Рядом с Варкут’нель-Гайном встали стражник с русыми волосами и Азариэль, убирающий клинок в ножны. Ревнитель Единого показал посохом на тяжело дышащего проповедника, которые подполз к самому фонтану и стал грозно говорить:

– Закон Империи, за даэдрапоклонничество, предписывает заключение. Подстрекательство к мятежу, сопротивление аресту, попытку убийства, только добавляет к его вине.

– Это не вам решать, – указал стражник. – Он окажется на суде у градоначальника, который и оценит его вину.

– Он! – возопил поверженный, марая брусчатку багрячнцем. – Он оценит мои слуги по достоинству!

– Вряд ли, – вставил своё слово Азариэль. – Ваш градоначальник, по вашим словам, благоволит этому человеку. Я бы советовал его отдавать сразу по имперский суд.

– Нет! – закричал враг.

– Ладно, ступайте… мне всё ещё нужно оформить, – растерянно перебирает слова стражник. – Я не думал, что сегодня придётся биться со… своими.

Тем временем народ снова стал стекаться к площади. Пока люди и эльфы подбирались к центру событий, учитель Азариэля занял место проповедника и сам взял пламенное слово:

– Народ Норд Холла! – воззвал Варкут’нель-Гайн с того места, откуда вещал проповедник. – Не видите ли вы, что пошли против Того, кто истинный Отец ваш? Мало того, вы готовы были предать закон Императора и пойти против государства! Вы готовы были стать преступниками, ради обещаний этого еретика!

Пока Варкут’нель-Гайн взывает к народу с призывами покаяния, Азариэль подошёл к тому, кто его интересовал и тут же услышал низкий хриплый, отчётливо мужской голос:

– Эй-эй-эй! Да-да, ты седовласка! – Азариэль кинул удивлённый взор на существо, которое упирается ему едва ли не в бёдра. – Ну что ты вылупил зенки? Никогда говорящего гоблина не видел?

– Честно признаться, нет, – удивился Азариэль.

– Ой да ладно. Меня из родного дома ухватила и воспитала тётка из твоего племени, – в чёрных глазах гоблина Азариэль увидел блеск азарта, чему был поражён, так же и тому, как пасть этого существа выдаёт членораздельную речь.

– Как тебя зовут?

– Крог. Меня звать Крог, – гоблин протянул когтистые лапы, опутанные толстыми канатами. – Слыш, освободи меня, а то я пожать тебе руку не могу.

– Хорошо, – Азариэль достал нож и быстрыми движениями перерезал пути, и протянул свободную руку для рукопожатия; в ответ гоблин смачно плюнул на свою и заключил в объятиях ладоней конечность эльфа, ехидно говоря:

– Ой, да ладно тебе будет. Это братское пожатие! А вообще спасибо, что спасли меня от этих кодл. И вы, в рабство они меня взяли, – гоблин, заведя как одного из них проводят рядом в кандалах, не удержался и с разбегу пнул пленника, крича. – Что б тебе рыбья кость поперёк горла встала, лишенец!

– Откуда ты, Крог? – Азариэлю пришлось суть согнуться, чтобы было удобнее разговаривать с гоблином и пытаясь избавиться от удивления тому, что перед ним говорящее существо из этого вида.

– Я жил возле Анвила и как раз шёл в магаз, чтобы купить что-то для хижинки моей, как эти дряни давай меня дразнить. Я то думал, сейчас дам им пинка, но не вышло. Они меня пленили и использовали как кухарку – в пути пожрать им приготовить, сварить чё-нить. Так бы и всыпал им ядовитого колокольчика, токма эти гады давали делать есть им из их продуктов.

После ответа гоблина, закончил обращение к народу Варкут’нель-Гайн, рассказав людям и мерам, что поклонение ложным божествам ничего хорошего не несёт и оставив грозное предостережение, что за всякое нарушение закона, будь государева или духовного, следует кара.

– И куда мы сейчас? – вопросил Азариэль.

– Народ Рихада особенно поддался тьме. Предупредим государя того, что зло его окутало.

– О, отлично. Тут за племенем этих людишек, есть отличный телепортер. Он нас и швырнёт куда нужно, – вторгся в разговор гоблин. – Вы чё-то мутите? Я вижу, что вы чё-то мутите. Возьмите меня с собой. Я вам помогу, так сказать за свободу. Да и меня счёты с этими типами.

– Хорошо, – согласился Варкут’нель-Гайн. – Веди нас к своему телепортеру.

Глава четвёртая. «Очи Империи»

Вечер. Рихад.

По сравнению с гигантами Империи, это средний портовый городок, в котором народ занимается торговлей, ремеслом, а чуть южнее разбросаны его поля для земледелия, которое полностью зависит от дождей и ирригационных систем. За пустынно-бежевыми стенами кипит жизнь городская и одному из людей предстоит узнать, распробовать новое бытие этого града.

Мужчина, в несменяемом облачении – укреплённой изнутри эбонитовыми пластинами, кожаной куртке с штанами, которые пронизаны мифрило-магическими нитями, сапогами и рубахой, сотканной из зачарованного шёлка, идёт по его вечерним улицам. На его глаза попадаются самые разные строения – от хаммерфелльских таверн и храмов, до псевдосиродильских домов в цвете охры, с покрашенными в алые и синие цвета фасадами. Под ногами мерно постукивает каблук о серо-чёрную плитку. Это отличительная черта этого города – его плитка, которая сделана из чёрного и серого камня и настилающая всё подножье.

Ариан внимательно смотрит, его интересуют детали, мельчайшие изменения и отклонения, которые могут показаться странными… с виду всё нормально, всё, как и в любом имперском городе, но эта «нормальность» не более чем иллюзия. Метким взором парень заметил, что большинство жителей носят мелкие украшения или делают татуировки с изображением двух крыльев. Мужичина среди толпы всё время встречал людей, которые облачены в чёрные балахоны с капюшонами, отличными от тех, которые носят жрецы культа девяти. Его глаз заметил, что у некоторых храмах, где раньше проходили ритуалы и обряды во имя девяти, сейчас бродят люди в тёмных доспехах, а сами храмы стали более закрытиями, словно уподобились вместилищами тайных мистерий. Меньше народу возле них, сами жрецы не прокидают капищ и переодели в неприветливые наряды. Местами то и дело попадались рисунки буквы «I» и двух крыльев, промеж которых пустота

Но глаза ещё не многое скажут, ибо бывший разведчик доверяет и ушам, которые среди рыночных пересудов, криков стражи и брани мужиков, выхватывали странные напевы и бормотание. Ариан пытается раскрыть их сущность и собирает в единые строки, улавливая суть того, что все они воспевают хвалу какому-то Ильгамешу.

Всё это странно для того, кто годами охотился за еретиками, обнаруживал их и выслеживал, чтобы потом дать Империи вершить правосудие. Раньше они прятались и вели тихую пропаганду, заманивая по одному в свои культы, а тут целый город оказался под их влиянием.

Пройдя ещё несколько метров он всё также тихо идёт по дороге и выискивает, где может быть убежище секты. Но видя, что огромнейшее количество людей уже поддалось влиянию тьмы, Ариан не видит смысла искать штаб-квартиру в старых домах или под землёй, ибо с такой силой главы у самих царских ног уже ходят и наставляют государя на а вступление в свою веру.

Ариан свернул с улицы, где впереди показался силуэт проповедников в чёрном и оказался возле небольшой часовни, посвящённой Акатошу. Желая сокрыться с улицы и перевести дух, он забирается в неё и пройдя за деревянный двери оказывается перед фресками, изображающими дракона. Парень вспомнил, что перед походом в город, Гюнтер снабдил его деньгами и информацией, сказав, что в часовне Акатоша его будет ждать помощник и второй агент, вместе с которым они станут двумя глазами императора в этой местности.

Там, в полутьме часовни, где единственным источником света служит подсвечник, Ариан смог приметить кого-то, кто прячется в тени. Он поднялся и выступил на свет, давая узреть свою одежду – тёмно-синюю мантию, покрывшую просторный стихарь.

– Кто ты странник? – раздался спокойный вопрос. – Хочешь ли ты услышать слово Акатоша?

Ариан узнал эти слова. Гюнтер предупреждал его, что агент назовёт какие-то слова, пароль, для того, чтобы узнать второго слугу Империи.

– Как только солнце взойдёт над Рихадом, – ответил мужчина.

– Ах, ты тот, кого мне послал Гюнтер? – усмехнулся второй парень. – Я думал, ты будешь повыше.

– Сейчас не до вот этих притерёк, – отмахнулся Ариан. – Что ты можешь рассказать про культ Ильгамеша? Мне нужно информация, чтобы мы начали сбор информации и подловили их на деле.

– Хорошо, – выдохнул имперский агент. – Они весьма агрессивны и искусны в языке. О них никто и не подозревал месяц назад, и даже в этот город они прибыли три недели назад. Им удалось достичь успехов за крайне короткое время. Если они начинали с пары проповедников, то сейчас у них целый придворцовый штат жрецов.

– Как? Как они могли всего за несколько недель устроить тут базу для своего культа?

– Жена царя города вступила одна из первых в этот культ и теперь при её покровительстве сектанты чувствуют себя очень хорошо, – агент подбросил монету и Ариан словил блестяшку. – Вот этим она купила местную знать, торговцам дала льготы, а обычный люд возжелал получать удовольствия на их ритуалах… я никогда не участвовал в их священнодействиях, но говорят, что они сопровождаются пирами и… оргиями, – с вкрапинами омерзения сказал человек.

– Гражданские власти на их стороне… это печально, но Империя не обратит на это внимания, пока они не поднимут прямого мятежа или не нарушат грубо её закона, – Ариан задумался, сложив руки на груди. – А что с их иерархией? Удалось что-то узнать? Есть интересное?

– Обычный культ… у них есть проповедники, которые говорят без продыху, есть охрана, есть управляющий круг, а есть те, которые курируют тех… жрецов, которые раньше служили другим богам.

– Переманивание?

– Да-а-а, – протянул агент, углубляясь снова в тень. – Некоторые из служителей богов перешло со всей своей паствой в культ Ильгамеша и теперь ему творят поклоны. В общем, местное духовенство они тоже под себя подмяли.

Ариан опустил руки и втянул тёплый воздух, пропитанный приятными благовониями часовни. Бывший шпион Ордена был бы рад заняться делом выявления заговоров, но боль о потере от прошлой «работы» шипом ютится у сердца и доставляет боль от одной мысли. Нордлинг знает, что это неприятное ощущение от пережитого, триггер, отсылающий к прошлому, но Ариан понимает, что если сейчас не остановить этот культ, то он может поглотить регион, провинцию, и всю Империю.

– Как ты стал настоятелем часовни?

– Гюнтер постарался, – ответил и тут же спросил агент. – Что мы будем делать?

– Сначала нужно проникнуть на одно из их закрытых… мероприятий, чтобы найти чем их дискредитировать перед имперским законом. Что ж… завтра начнём.

Глава пятая. Перед ликом государевым

Следующее утро. Рихад.

Азариэль устало поднялся с кровати. Он не смог нормально поспать, ибо его изводили странные сны, пол большей части это были кошмары – холодные острозаточенные пики гор, хлад и неимоверная синяя пепельно-удушающая печаль его пленили во сне. Но с первыми лучами солнца ниспали оковы тёмного мрака, и Азариэль смог проснуться, чтобы продолжить нести праведную миссию.

Парень встал с ложа и тут же преклонил одно колено, повинуясь внутреннему установлению, которое желает быть исполненным:

– Единый, слава Тебе за то, что дал пробудиться и сохранил меня во сне. Помоги мне в день грядущий и слава Тебе за всё.

Альтмер поднялся с колена по завершению утренней молитвы и посмотрел на тумбочку у кровати, где положены их сумки и его доспехи с мечом. Их комнатка весьма небольшая, тесная и неуютная, но это всё, что могли позволить себе путники за несколько десятком серебряных септимов.

Они пришли сюда ночью, идя практически весь оставшийся день… оказалось, что тот самый «телепортер» о котором говорил гоблин оказался плохо настроенных алтарём перемещений, который перенёс их не к городу, а в пустоши возле и им пришлось топать до самой ночи. И зайдя в город, они нашли первую попавшуюся гостиницу, чтобы предаться сну.

Храп, сильное храпение заполнило комнатку с единственным окном, и Азариэль бросил взгляд на гоблина, сопящего на лежанке. Вторая лежанка пуста, видимо Варкут’нель-Гайн встал рано утром и куда-то ушёл.

Парень вдохнул, ощущая нотки свежеиспеченного хлеба, который тянется снизу, ощутив, как его желудок возвестил о голоде сильным урчанием. Азариэль подобрался к гоблину и растормошил его.

– Ай-ай-ай! – возопил Крог. – Отвали от меня! Ещё целое утро, дай подрыхнуть.

– Вставай! – сильнее пихнул его эльф. – Нам нужно вставать… Варкут’нель-Гайн куда-то делся.

– Да видать жрать пошёл. Объявится ещё! – Крог всё же смог оторваться от лежанки, и занять сидячее положение с прищуром всматриваясь в окно. – И что мы тут забыли?

– Ты же сам рвался отомстить за унижение? – с этими словами Азариэль стал надевать на себя кирасу. – Или ты уже передумал? А этот город, судя-по всему, оплот этих… даже не знаю, как назвать.

– Да всё я ещё хочу. Просто скорее бы ворваться в бой и надавать им по рыльцу, – гоблин раскрыл клыкастую пасть в зевке, словно бы тянясь за чем-что, чтобы укусить. – Но токма не знаю кому.

– Ты хоть драться умеешь, воин? А то собрался он сражаться. – Азариэль, полностью облачившись, протянул кинжал эльфийской работы гоблину – золотисто-серебряное оружие тут же оказалось в лапах Крога.

– Вот это побрякушка! – раздались слова восхищения. – Мне б мастерскую, да лута побольше, вот бы я наработал.

– Ты что? Инженер?

– Меня маманя обучила этому делу… она хоть была из твоего племени, но любила соорудить что-нибудь, руками смастерить что-нить.

– И чтобы ты мог соорудить? – Азариэль спрятал меч в ножны.

– Да есть пара игрушек, – гоблин спрятал кинжал. – Но сейчас не об этом, нужно что-нибудь в рот закинуть и брюхо набить.

– Ты прав, Крог, но меня волнует то, куда делся мой учитель, – после этого Азариэль прильнул к окну, смотря на град.

– Да ладно те… вернётся же! – гоблин встал рядом с эльфом и подцепившись когтями дал забраться себе на подоконник; через мгновение его лапы припали к стеклу, а взгляд тёмных глаз стал бегать по улицам и предался диву. – Во, вот это племя, вот эта хижины, но с Анвилом не сравница!

– Дома это называется, а не хижины, и не племя, а город, – Азариэль строг, он потянулся к одной из своих сумок и подцепив её нашёл там толстую книгу, с синей обложкой и золотисто-потёртой буквой «А», протягивая её гоблину. – На держи.

– Чой-то?

– Это понятийный словарь. Посмотри хоть немного, подучись, а мне нужно идти искать Варкут’нель-Гайна.

Только парень собрался покинуть комнату, как дверь открылась и на её пороге показался мужчина, укутанный в плащ с капюшоном и тёмный балахон. Он сделал шаг вперёд и

– Учитель, – почтенно склонил голову эльф. – Куда вы ходили?

– Посмотреть, что в городе творится, с людьми поговорить, да узнать, что творится в граде сем.

– И что же тут мутиться? – спросил гоблин. – Кого будем мочить?

– Никого, – сдержанно ответил Варкут’нель-Гайн. – Царь этого града впал в ересь поклонения Ильгамешу, и того, кто стоит за ним. Нужно с ним потолковать, убедить, чтобы он отстранился от этого, чтобы вернуть народ к вере истинной.

– Понимаю, – согласился Азариэль, только эльф не совсем полностью разделяет мотивов учителя; парень уже сталкивался с тьмой, уже воевал с ней и знает, к чему может привести эта зараза; Далёкие образы сражений с Люцием дают знать, что будет, если оставить всё это.

Ради этого мира, ради того, чтобы он сохранился Азариэль готов идти до конца. Он уже ощутил милость Единого к нему, когда парень пришёл побитый и душевно-израненный в тот «дом» на юге Коловии.

– Что ж, учитель, вы правы. Если оставить это, то мы можем получить центр даэдрапоклонничества.

– А зачем нам всё это? – раздался голос Крога. – Балакать ещё с кем-то? Найти нужных да набить им мордахи, чтобы неповадно было. Чего с верой-то таскаться?

– А затем, что только царь, без вмешательства Империи, может разобраться с ильгаметянами, – пояснил Азариэль.

– Крог, раньше в древние доалессианские времена Коловия и прилегающие к ней территории были регионом, который уступал по ревности служения Единому, только восточному и центральному Сиродилу во времена Империи Алессии. И место, на котором вырос этот город, не исключение, – раздались тяжёлые речи Варкут’нель-Гайна. – Потом, когда орден Алессии пал, народ впал в поклонение множеству богов, отвратившись от Единого.

– Ладно-ладно, я только спросил. Чего пафоса столько наводить? – гоблин сложил лапы на груди и задрал голову. – Ну что, когда начинаем?

– Во дворец? – Азариэль обратился к учителю.

– Да, пойдём.

Трое поспешили покинуть таверну, заперев комнату и проплатив её ещё на одни сутки. Там, за пределами прохлады заведения Азариэль встретился с тёплым ветром этих мест, ступил на чёрно-серую плитку и узрел славу города днём.

– И куда нам топать? – возмутился гоблин.

– Идёмте, – повёл их за собой Варкут’нель-Гайн. – Я покажу дорогу.

Азариэль и гоблин пошли за фигурой в тканевой одежде, которая слегка поддаётся ветру и вьётся под его напором. Молодой эльф, повидавшие многие города Сиродила был в Хай роке и Валенвуде, изумляется смотря на здешние постройки, ибо в хаммерфелльских городах не бывал, а тут перед ним столица целого владения провинции песка, пустынь и ятаганов. Только одно тут смущает – практический каждый горожанин считает должным уставиться на гоблина в штанах и чёрном камзоле… и действительно – мирный представитель этой расы, живущей не в пещере – большая редкость.

Глаз радует обилие различных строений, ибо тут попадаются и некрашеные квадратные грубые постройки из глины, и их собратья по формам, только с расписными золотисто-алыми, синими и ярко-зелёными фасадами, и утончённые с изысканными формами хаммерфелла роскошные дома и магазины.

Ухо ликует от оживлённости городской жизни. Здесь слышаны зазывания уличных торговцев, которые желают, чтобы каждый прикоснулся к их товару и купил его. Азариэль только может представить, какие вещи продаются в закрытых магазинах, если тут, на прилавках он взглядом цепляет сухие травы, сверкающие стекляшки в которых плещутся зелья, оружие, приправы, набившие мешки, и ещё много чего интересного.

Но не только крик торговцев и здания могут привлечь ухо и глаза, ибо на какой-то из маленьких площадей Азариэль увидел настоящее представление группы актёров, которые исполняли сложный гимнастический номер, факиры поливали всё перед собой огнём, а музыканты за пару монет воспевали славные дни правления царя или же пускались в вихрь инструментальной музыки.

Тут и там Азариэль видит смуглых людей – некоторые совсем темны, а кто-то достаточно светел, ходящих по улицам – кто-то просто гуляет, а кто-то спешит выполнить рабочее поручение. На них лёгкие наряды – лёгкие светлые штаны свободного покроя, туники, свободные рубахи и иногда роскошные платки. Тут встречаются эльфы, но намного меньше, чем редгардов.

Люди тут выглядят воодушевленно и прекрасно – кареглазые темноволосые девушки ходят с подведёнными глазами и румянцем, от мужчин исходит запах цветочных духов. Запахи настолько концентрированы, что у Азариэля защипало в носу от песни ароматов лаванды, горноцвета, лилий и яблок.

– Какой же смрад! – крикнул гоблин, зажимая нос. – Эх и где тут запахи рыбки солёной, или родной пропавшей крысы!

– Крог прав, – тихо сказал Варкут’нель-Гайн. – Духи и косметика – весьма дорогие вещи, чтобы ими сразу воспользовалось столько людей.

– Что вы хотите этим сказать? – Азариэль сравнялся с Варкут’нель-Гайном, обогнав пару человек на дороге. – Многие народы красятся и малюют себя.

– Слеп ты ещё, отрок. Воззри внимательно и увидь, что нигде в Тамриэле так не поступают. Духи и много косметики для этого региона трудновато отыскать. Тут есть зерно ритуалов, не всё так легко.

– Вы считаете, что это сюда завезли культисты Ильгамеша? Но откуда и зачем?

– Одно могу сказать, смердит от них страшно, – завыл гоблин. – Жуткая бодяга.

Азариэль в недоумении продолжил путь. Ничто не говорит о поражении города заразой, которая могла бы его разъедать, даже проповедников в чёрном пока не видать. Странные подводки глаз и духи – вот что беспокоит парня, рождая массу вопросов – для чего всё это нужно и где это производиться. Не может же быть просто так всё это сделано, и если у культистов есть цель для всего этого, то какова она.

Пройдя ещё насколько метров по оживлённым тёплым улицам, Варкут’нель-Гайн остановился и оперившись на посох задумался. Парень обеспокоился по учителю и вопросил:

– Что-то случилось?

– Знаешь, Азариэль, – странно легко, без тяжести в гласе, прозвучали слова, – я давеча утром зрел какую-то черноволосую северянку в компании норда… мне они показались очень странными для этих мест. Да и от неё сильно пахло розой.

– Учитель? – душа Азариэля «задрожала» вместе с речью. – Что вы хотите сказать?

– Знаешь, ступай на площадь возле ордена Золотой гробницы. В ту сторону удалялись те два человека.

Азариэль встал как оглушённый, не понимая, зачем ему Варкут’нель-Гайн ему это сказал. С одной стороны, парень безмерно рад снова встретить её… ту, которая его спасла от смерти, вытащила его из тюрьмы, проливала кровь в битве с культами, и запала в его сердце в Вейресте. Он до сих пор не может забыть её приятный аромат духов розы, не может разглядеть в сознании её прекрасного лика.

Парень захотел снова обратиться к учителю, но вместо него нашёл лишь пустое место, Варкут’нель-Гайн скрылся в толпе, ушёл за белые дома и вместо него лишь редгарды.

«Зачем?» – этот вопрос повис в уме Азариэля. – «Но ведь это может быть совсем не Лира, и что это за второй норд рядом с ней?».

– Гоблин, – Азариэль бросился к Крогу, который рассматривает один из домов, заворожённо пожёвывая солёную рыбу, которую стащил в таверне, – ты можешь найти аромат розы в городе?

– Розы-шмозы? – вопросив, Крог доел рыбу. – Да я в Анвиле у порта как-то нюхал эти поганые цветочки. Знаешь, настоящая амброзия – это аромат только что зажаренной крыски.

– Так сможешь?

– Попробую.

Азариэль бросился за Крогом, который выставив нос, рыщет, как ищейка, став углубляться куда-то в город. Обнюхивая практически каждого жителя гоблин очень быстро перешёл к чёрно-серым плиточным улицам и фасадам зданий. Горожане и раньше с удивлением оборачивались, завидев цивилизованного гоблина, но когда он стал рыскать, они эльфа с Крогом стали обходить стороной. Стражники, облачённые в лёгкие хаммерфелльские одежды, укреплённые панцирем из кожи, обмотанной в ткани, вооружённые копьями и щитами, с опаской посматривают на то, как гоблин большим носом втягивает местный воздух при этом вынюхивая каждого

– Кхе-кхам! – стал кашлять Крог, побивая себя в грудь. – Если я здохнусь тута, с тебя кхе-кхам, пойло и кхе-кхам и закуска.

– Да хоть стая крыс, – с нетерпением пообещал Азариэль.

– Лов-кхе-кхе ловлю на слове!

Они продолжили идти, медленно обходя улицу за улицей, пока не вышли к одному из хорошо устроенных городских зданий. Это высокое трёхэтажное прямоугольных очертаний строение, сложенное из камня, облицованное притемнённым мрамором, имеющее на фасаде украшение в виде златых и бирюзовых прямоугольников. Перед деревянной дверью висит тёмно-зелёная вывеска, а ещё дальше виднеется тёмная статуя воина, держащего копьё.

– Н-с-с-с, – с жутким сопением втянул гоблин воздух, набив полную грудь и с разочарованием закончил. – Усё, нет больше розы-шмозы.

Как нет? – удивился Азариэль, встав возле здания и смотря на то, как люди оглядываются на них, не скрывая удивления.

– Ну, вот так вот. Чё ты от меня хошь? Чтоб я телепортнул тя куда-нить по запаху? Не, я не колдун.

Уныние, тень печали коснулись Азариэля и он, уставший от этой погони за духами, присел на рядом стоявшую скамейку. Он понимает, что сейчас предаваться расстройству – не лучший момент, но всё же, упершись желтоватыми ладонями в глаза, он готов всплакнуть… Лира, её призрак, стоял рядом, но ушёл.

Внезапно, дверь отворилось и вышли три человека на палящее хаммерфелльское солнце. В первом Азариэль разглядел знакомое лицо нордлинга, обрамлённое золотистыми волосами. Он в неестественной для этого места одежде – стальной броне скайримского типа, замотанной в ткань, чтобы металл не жёг кожу, но голову его покрывают два плата светлых, за спиной болтается однолезвийная секира. Второй вышел среднего роста мужчина, с утончёнными чертами лица, аккуратной чёрной бородкой и усиками, прилизанный и имеющий на себе дорогую золотисто-пурпурную одежду, с чёрнымитуфлями. И последней вышла девушка. Черноволосая прекрасная нордка, облачённая в светлую роскошную одежду, которая явно не по карману обычной наёмнице. Красивое красно-белое платье из шёлка, поверх которого эфемерный плащ из лёгких нитей, покрывший тело. Чёрный волос локонами ложиться на плечи, на мир смотрит глубокий пронзительный взор, а прекрасное лицо на секунду обратилось к Азариэлю.

– Лира, – протянул эльф.

– Так вот кого ты рыскал? – То-то я ощутил смрад розы. Так что же ты встал, как гоблин пьяный? Ты самку рыскал свою. Так впер-ё-ёд! Иди давай, не позорь меня! – Крог взялся двумя лапами и толкнул в спину Азариэля со всех сил, подгоняя его к девушке.

Его ноги словно оловянные, от трепета и волнения сердце стучит в грудь и готовится вырваться, его слегка потрясывает о он не понимает почему. Раньше это были лёгкие чувства, а теперь огонь их превратился в пожар. В ней он находит отражения себя… её былой наивности и добрых намерений.

– Лира! – на этот раз более радостно произнёс Азариэль и ускорил шаг, пока не встал возле неё; он с радостью ощутил, как этот вычурный, выделяющийся среди всех запахов, аромат розы, заполнил его лёгкие, улыбка расписала его лицо, и радость разливается в душе светоносным потоком.

Девушка замерла, в самой её душе так же что-то колыхнулось, но в её тёмно-голубых глазах, такой же холод, какой витает в Море призраков. Парень ощутил что-то странное, когда её накрашенные губы распахнулись и зазвучала трезвонная ледяная речь:

– Аз-Азариэль, – дрожат слова.

– Дорогая, кто этот альтмер? – прозвучал вопрос бретонца, его же речь негрубая, голос приятный. – Или ты меня недостаточно просветила в круг твоего общения?

– Да это мой старый друг…, – щёки девушки покраснели, а в её голосе звучал конфуз, – он как-то сражался со мной.

Азариэль сделал шаг назад, в его ушах всё зазвенело, даже показалось, как рядом что-то разбилось. Воин, прошедший ад воин, столкнувшийся с ужасами потустороннего мира, оказался сражён стрелой страсти и только усилием сознания, натугой воли он не дал себе расклеится. По груди прокатилось странное мерзкое чувство и сердце хочется вырвать, но взмолившись к Единому, эльф устоял.

Вторым вспыхнул гнев, страшная ярость, которая возопила в душе. Рукой Азариэль возжелал обнажить клинок и полосонуть им бретонца, но всё же он удерживает себя от противоправного поступка, сложив руки на груди.

– Дорогая, тебе нужно поговорить с ним? Вам предоставить время или место? Что же скажешь, леди?

– Нет дорогой, – девушка взяла бретонца за правую руку. – Пойдём отсюда.

– Да, норд, – прежде чем уйти, богатый человек швырнул наёмнику кошель, полный денег. – Твоя работа выполнена. Ты – свободен.

Азариэль, на этот раз сбитый с толку и не понимающий, что происходит, вынужден безмолвно наблюдать за тем, как пара удаляется лёгкой походкой; они уходят, взятые взявшись руки и на мгновению альтмеру показалось, что бретонец оглянулся в его сторону и одарил образом коварного взгляда и лукавой улыбки.

В сердце поселилась пустота, вой потерянных надежд и плач, внутреннее рыдание тоской льётся чёрными потоками в душу, сменив яркий «свет». Он бы хотел закричать ей в спину, хотел бы кинуться, но она смотрела на него, как на… чужого.

– Готфрид, – немного выйдя из ступора и вернувшись в реальность прорычал Азариэль. – Что это было?

– Азариэль, друже, я рад видеть.

– Потом… друже, – глубоко дыша, и как будто задыхаясь, тяжело говорит альтмер. – Давай.

– Так шо? Я вижу, не признала тебя твоя краля? Да ладно, новую самку найдёшь себе, – вмешался гоблин, вставший рядом с альтмером.

– Это твой питомец? – спросил Готфрид.

– Я тебе сейчас дам питомец! – гоблин было рванул к нордлингу, чтобы дать тому пинка, но был остановлен цепкой рукой Азариэля.

– Готфрид, – в строгости обратился парень, и схватив за шиворот Крога, оттянул его. – Изложи мне всё и живо!

– Ох-охушки, – норд будто бы повинно опустил голову. – Всё понеслось с того, что не пошёл я к владыке, который за власть лютовать собрался. Но ему не надобно было людей в свои рати, а посему я пошёл наёмником к тому, кого ты узрел.

– Кто это? – гаркнул эльф.

– Жорар Мотьер – глава какой-то крупной торговли. Он нанял меня для сопровождения к Скайриму, Вайтрану. Там он с кем-то дела торговые вёл, а после натолкнулся Лиру в таверне. Я… я не знаю, что с ней уделал, ибо даже не успел с ней обмолвиться, как она за ним, стала виться, как пчёлка за мёдом.

– Ты о чём?

– Я не знал, что он с ней уделал. Она после говора с ним, как будто околдованная… не знаю, друг мой… не знаю. Я с ней общался, но она мне отвечала, как по голове треснутая, – Азариэль по голосу и взгляду заметил, что Готфрид полон скорби по тому, что случилось с девушкой; он протягивает руку и в ответ получает крепкое рукопожатие.

– Понимаю, Готфрид. Я рад, что с тобой всё в порядке… я рад, что ты теперь здесь, – выдохнул альтмер.

– Как ты сам? Поразил Люция?

– Да… только я не хочу об этом вспоминать. Ладно, что было дальше?

– Он нанял меня, чтобы мы шли сюда. Уплатил хорошечно за то, чтобы я не говорил с Лирой.

– Не может быть… не может быть… вертит головой Азариэль. – Как он мог её околдовать? Она же – отличный маг. Не всё так просто… я бы хотел узнать, что это за Мотьер, чем он занимается… но думаю, это невозможно…

– Почему? О, сыны мёртвого Ордена, всё это можно устроить, – в разговор вмешался человек высокого роста, вызвавший у Азариэля каскад воспоминаний и образов, которые парень попытался мгновенно скрыть.

С каждой секундой его неверия в происходящее всё усиливалось… Готфрид, Лира и теперь человек из прошлого – всё перемешалось в портовом городе и от непонимания, происходящего, Азариэль взмолился:

– Единый, какими путями ты меня ведёшь?

Пока Азариэль вёл судьбоносные беседы, его учитель – Варкут’нель-Гайн идёт ко дворцу местного царя. Здесь облачение стражи принимает всё более грозный вид, устрашающий и вселяющий лёгкий трепет перед властителем целой области. Воины, в стальных анатомических кольчугах, укрытых плащами оливкового цвета, конусообразными шлемами, крепкими сапогами и крупными круглыми щитами. Любого нарушителя порядка в капусту покромсают блестящие в свете множества свечей и факелов, покоящиеся в объятиях кожаных бежевых перчаток бердыши. Стража хоть и выглядит грозно, но при виде человека с посохом, необъяснимо пятится назад.

Ревнитель Единого Бога прошёл далеко за главные ворота, представленные высокими сплетёнными бирюзовыми прутьями между толстых каменных башен и сейчас его шаг эхом раздаётся по царской зале. Его не волнует ничего, кроме цели – нести слово тому, кому он поклоняется, в душе Варкут’нель-Гайн ощущает лишь нужду в выполнении цели. В прохладной царской зале, где стены выполнены из простого серого камня, на котором пляшут огни яркого пламени, под ногами расстелены алые ковры, все взгляды только на человека в накидке.

Взгляд направо, и Варкут’нель-Гайн видит, как за столом люди предаются объеданию и пьянству, только вместо пива и эля у них скума, чьё сладкое зловоние витает всюду. Женщины лезут на мужчин, чтобы устроить сношение прямо здесь, зацеловывая их и искушая прекрасными видами своих тел, которые два ли сокрыты под фривольными нарядами. Но когда рядом с ними пришёл ревнитель Единого, люди и эльфы, готовые предаться дикой оргии прямо здесь, остановились исступлённо смотря на гостя… их состояние похоже на то, если бы их облили ледяной водой. Рядом стоящие музыканты исполняют упоительные тихие мелодии на флейтах и лютнях, создавая томную атмосферу.

Отвернувшись от картины, вызвавшей приступ омерзения, Варкут’нель-Гайн слева увидел людей в чёрных капюшонах. Они сидят за столом, где между ними раскинуто множество книг, и вся их речь превратилась в дикий молитвенный гул, жуткое завывание, будто они стремятся леденящим душу голосом призвать сюда тварей Обливиона. В глазах Варкут’нель-Гайна это всего лишь кучка сектантов, стремящихся подчинить город и Империю своим прихотям, за которыми скрываются огромные похоти. Дворцовый штат жрецов сильно занят молениями, чтобы обратить внимание, но всё больше служителей Ильгамеша отрываются от своих книг и с опаской бросают озлобленные взоры на Варкут’нель-Гайна.

Преодолев путь, сиро-нордлинг встал возле двух резных деревянных тронов. На правом восседал смуглый кареочий мужчина, имеющий серебряный венец на голове своей, в роскошных пурпурных одеяниях, длинных сапогах и потирающий златой перстень на пальце. Рядом с ним, обличённая в бежевые шёлковые наряды, сидит девушка с чёрными, как бездна посаженными косо глазами. Её кожа отдаёт тёмно-медным оттенком, сама она ниже людей, а прекрасное треугольное лицо с тонкими очертаниями отмечено татуировкой в виде двух крыльев.

– Славный царь Рихадский, – громкая и сильная речь раздалась во всех уголках залы. – Посыпай главу пеплом, ибо пришёл для тебя рок.

– Чего ради прибыл сюда? Ты сказал страже, что желаешь сообщить мне нечто важное, – прозвучали слова надменности. – Так говори же. Не утомляй моё время.

– Царь, шёл я к тебе, чтобы принести слово Единого, Того, от Кого вы отказались давным-давно. Забытый вами Единый, повелевает отказаться от мерзкого поклонения Ильгамешу, ибо за ним стоит погибель рода людского, мерского и «звериного», – грозно возвещает Варкут’нель-Гайн. – Царь, Азахави, отрекись от того, что насадил в своём городе, возроди храм на севере, что стоит в запустении долгие лета и не постигнет тебя кара Его.

– Как зовут тебя странник? – все услышали бархатный голос царицы, которая даже встала. – Мой царь Азахави очень сильно утомлён твоими речами и заботами своей страны, так что я стану говорить за него. Зовут меня Эизваэль, как твоё имя?

– Для вас, меров и бойчи из рода их, я – Ада’Ануге-Малату[3], царица. Для остальных – Варкут’нель-Гайн.

– Что ж, говоришь ты действительно грозно, но скажи, проповедник Единого, почему мы должны соглашаться на это? Почему в Империи мы должны следовать каким-то запретам, если она дозволяет нам поклоняться, кому хотим. Что нам до твоих слов, если мы живём на своей земле. Скажи, почему мы должны следовать твоим повелениям, если, это наша земля и кому поклоняться, мы решим сами?

– Царица, ты говоришь о свободе, но люди и меры твои ходят далеко не в ней. Вы поклонились Ильгамешу, только потому, что он порок делает доступным и непостыдным, вы пренебрегли заветами отцов, отцов ваших, поклоняясь истуканам, и идолам, которые возводите в душах своих.

– Мы пребудем в свободе, как древние драконы, ревнитель Единого и не нужен нам твой Бог, ибо с помощью силы и даров Ильгамеша мы сами станем, как боги, – нагло заявила царица.

– Вижу я, что страха перед Единым в тебе несть, но если вспомнила драконов, то должна упомнить, что был среди них чернорогатый, Алдуином звался и возомнили они богами себя среди смертных. Первенец Акатоша поклонился не добру, но злу, властник которого Падамаэль и восстал против второго отца. Единый, создавший Алдуина по подобию Акатоша и при его просьбах, попустил тому случиться, дабы мы помнили, к чему может привести создание богов земных и что стало с ними… что же стало с драконами? – далее последовали устрашающие призывы. – Азахави, Эизваэль и все присутствующие здесь, оставьте беззаконие в которое впали, оставьте поклонение Ильгамешу, ибо за ним стоит поклонение одной из шестнадцати ересей. Если не оставите этого, то солнце ваше будить жечь вас и почувствуете вы жажду с гладом, узнаете, насколько Единый

На грозный голос оппонента, царица лишь усмехнулась и с активной жестикуляцией стала громогласно кричать:

– Я – верховная жрица культа! Меня выбрал Ильгамеш в лице своих послов, дабы я несла его слово и народ просвещала! И ты, оборванец, смеешь мне перечить? Я – из рода Каморанов и ты смеешь говорить что-то против меня и веры моей!?

– Царица, царь, – сиро-норд обвёл всё посохом. – Продолжая потакать культу Ильгамеша, вы только развратите народ, обречёте его на мучительную гибель. И для того, чтобы вы образумились, призову Единого, дабы иссушил небо и капли с него не пролилось и пламя солнца посушило посевы ваши.

Все взирают на противостояние двух персон. С одной стороны, власть государства, которая творит, что заблагорассудится, с другой стороны ревнитель странных для этого народа и удивительных идеалов. Даше жрецы Ильгамеша оторвались от своих молитв и злобно взирают на гостя, стража давно бы схватило этого человека, но в странном трепете только безмолвно сморит.

– Проваливай! – крикнула девушка в порыве злобы, её губную помаду стёрли слюни, а голос чуть ли не сорвался. – И не возвращайся в город!

Глава шестая. Суть культа

Двадцать два часа этого же дня. Рихад.

Ночь опустилась на прекрасный портовый город и когда пали последние оковы дня, а светило скрылось за горизонтом, на улицы выплеснулось вся та нечисть, которую принёс с собой культ Ильгамеша. Прохладная и приятная ночь стала настолько горяча и отвратительна, что будь здесь имперские клирики, они бы возопили от того, какое бесчестье тут устроено. И кажется, что даже звёзды в небе померкли в стремлении скрыть свои лица от того, ужаса, что тут творится.

Два человека идут незаметными тенями, облачившись в чёрные прилегающие тканевые одеяния с капюшонами и масками, да и народ в таком экстазе, что до них нет никому дела. Даже узкая улочка, по которой они ступают, полна «прелестей». Которых принёс новый культ. Светловолосый мужчина с тошнотой взирает на то, как мужчина в чёрном балахоне тонким длинным ножиком делает порезы на коже и пляшет возле разведённого костра, неистово крича:

– Ильгамеш! Ильгамеш! Испроси нам у Бала, твоего лорда могущество и славу! Да-да-да!

Парень отворачивает голову, но для того, чтобы увидеть, как двое девушек в светлых полупрозрачных одеждах, валяются, скрючившись, а возле них мерцают бутылки скумы. Если посмотреть чуть дальше, то можно узреть, как два данмера, на карачках слизывают с лужи какое-то дурманящее пойло.

– Давайте славная паства! Предавайтесь на славу Ильгамеша всем порокам и страстям! – взывает один из проповедников с бочки. – Ильгамеш позволяет вам всё это! Так берите же!

Готфрид, проходя мимо слуги нового культа не стерпел, сердце его объял огонь, и он со всей силы пихнул ногой бочку. Ильгамешит не устоял, раскачался и рухнул прямо в стоковую канаву, откуда тут же раздались истошные вопли и крики о помощи.

– Готфрид, нельзя так поступать, – упрекнул его второй человек. – Ты раскроешь нас, привлечёшь ненужное внимание.

– Прошу отпустить вину, владыка Ариан. Больно он чудной был и достали слова врижины этой.

– Понимаю, но будь сдержаннее. Мы не на боевой операции, мы сейчас в разведке, Готфрид.

– Ладен, – согласился парень, который пошёл на помощь своего наставнику из прошлого ради разрешения этого дела… как в старые добрые времена.

Готфрид был бы рад поговорить с Арианом о том, как сложилась его жизнь после падения Ордена, как он сражался вместе с Азариэлем, но сейчас не до этого. Договорившись о том, что Готфрид поможет слуге Империи, они попрощались с Азариэлем и норд потратил остальной день на отдых и обсуждение плана по проникновению и сбору информации.

Двое прошли ещё дальше по длинной улице и заметили, как и дальше люди предаются порокам. Готфрид с отвращением смотрит на то, как три данмерки утягивают за собой редгарда, в переулок незнамо зачем, двое мужчин тащат опьяневшую от скумы босмерку, как группа людей полунагие пляшут возле костра и при этом с их губ слетают неразборчивые звуки молений.

Но всё то, что происходит на этой улочке, лишь слабое отражение того, что творится во всём городе. Отовсюду доносится безумный хохот, вздохи и охи наслаждений, призывы веселиться и предаваться страстям и кажется, что град скрыла пелена сумасшествия.

– Одного этого разврата хватило бы, чтобы усадить всю власть за решётку, – возмутился Готфрид.

– Мы должны собрать достоверные данные о том, что тут творится предательство против императора. Культ Ильгамеша, пока не будет стопроцентно замечен в деятельности против Империи, продолжит творить всё это, – раздражённо ответил Ариан. – И даже скума… можно отдать под суд поставщиков, хранителей и продавцов, но это только часть Культа и не связанная с его духовенством. Слишком долго морочиться тут по наркотикам.

– М-м-м, – прорычал Готфрид. – Имперская бюрократия. Я даже не кидал мысль, что в ночи будет такое сегодня.

– Это царица, как Матриарх культа Ильгамеша, отдала приказ о том, чтобы сегодня творилось безудержное веселье, – уже спокойнее ответил Ариан. – Она неделю планировала это, и на сегодня… – Ариан замолк, когда впереди, из примыкающей улицы тенью упали силуэты, где проглядывается очертание оружия. – В сторону!

Двое спрятались за стеной здания и Ариан чуть подался вперёд, смотря, кто там идёт, и он не поверил, тому что увидел. Пьяная в хлам стража, переминаясь с ноги на ногу, тащила что-то тяжёлое и увесистое квадратных очертаний, а возле них ещё пара воинов тащили копья и щиты.

– И-ик! Как та-м Камари? Уже стло накрыл? Мы ящик этот бе-ик! Без закуси не ос-лим! – пол улицы услышали разговоры пьяной стражи

Готфриду и Ариану не было дела до того, что они тащат, но это явно крепкий алкоголь, судя по тому, что в пламени факелов и костерков виднелась прозрачная жидкость в бутылках. Парни двинулись дальше и только Готфрид в душе понёс печаль и гнев от увиденного, отказываясь принять то, что стража, которая должна защищать город, превратилась в толпу опьяневших мужиков. Ариану же нет до этого дела – он видел это много раз, да и ему на заданиях не раз приходилось опаивать стражу… его волнует только цель.

Вот они вышли к северо-западному краю города, где высокими башнями и стенами, величественно громоздится композиция стекла, глины и камня, ставшие прибежищем для культа. Это две высоких башни, примыкающих к стене, при этом южная башня меньше, чем соседка. Обеих их венчает каплеобразный купол, выполненный из чёрного материала. Перед храмом небольшой внутренний дворик, огороженный невысокой стенкой. Там, внутри, высажен садик, плещется вода в маленьком фонтане и звучит инструментальная музыка.

– Мы проникаем в главный храм культа, – указал Ариан на впереди громоздящееся строение. – Ты помнишь, что ты делаешь?

– Да, – хладно ответил Готфрид, приготовившись к делу.

Воин с севера, светловолосый парень, чувствует нечто схожее на вину. Он пошёл на это ради Азариэля, ради прошлой дружбы. Готфрид не смог уберечь Лиру от тлетворного воздействия того богатея, не сумел распознать беду, прежде чем она накрыла девушку. Ох, если бы он раньше вошёл в ту таверну, если бы он только подбежал к ней раньше того бретонца, сейчас всё сложилось бы совершенно иначе. Лира была бы рядом с Азариэлем, Готфрид не ощущал вины, не корил себя бы за расторопность и не был бы на работе у имперской разведки.

– Ты взял с собой «бабах-бабах»? – спросил Ариан, вынимая свитки из карманов.

– Да, они у меня.

Мало что могло удивит Ариана, он был искушён в работах мастеров мёртвого Ордена, но вот работа умного гоблина его поразила. Сам факт того, что дикий житель пещер может быть цивилизованным, уже нечто на грани чуда, так ещё и то, что он смог собрать из подручных материалов, не менее вводит в ступор. Ариан помнит, что когда озвучил план, не ожидал, что Крог предложит свою помощь и набрав на рынке и в порту, нужных материалов, соорудит нечто.

Готфрид вынул «бабах-бабах» и Ариан вспомнил, что в бумажных пакетах с фитилями завёрнуты огненная соль, уголь, сера и пара других алхимических веществ, и по словам гоблина, это хорошо ослепляет и оглушает.

– Отлично, – сказал агент. – Ты меня прикрываешь с земли, и когда я окажусь в башне, ты смотри, чтобы никто в эту улицу не зашёл и не занял это место, – Ариан убрал руку за пазуху и вынул оттуда неровную палку, сантиметров тридцать в длине, а на конце светится зажатый в трёх ветках камень душ. – Это… шоковая палка… разработка магов на службе Разведки. Бьёт молниями небольшой силы. Оглушает и парализует на время. Ты сильно тряхани её в сторону врага и трение камня о зачарованные ветки вызовет молнию. Только себя не… шокируй.

– Будет добро, – Готфрид убрал палку и приготовился зажечь сделанные гоблином «бабахи»

– Тогда вперёд.

Готфрид вынул свиток и превратил его в раскалённое пламя усилием мысли, после чего поднёс два фитиля. Шипели они не долго, ибо норд тут же отправил их в полёт на другую сторону, за стену, где пляшет и беснуются у костров народ Рихада. Мгновение и раздался оглушительный взрыв, а зав ним накатился светоносная ослепительная волна, ударившая по очам десятков рихадцев. Кто пил, кто-то участвовал полуголым в ритуальном танце, кто услаждал чрево пищей – все они, с нестерпимым писком в ушах и белой завязью перед глазами, истошно вопя, пали на серо-чёрную плитку.

Ариан, пользуясь всеобщим смятением, наложил на себя заклятье и мгновенно стал легче воздуха. Его тело взмыло вверх и усилием воли направилось к окну. Город, с высоты птичьего взора очень красив – его усеяли сотни огоньков, рассеивающие мрак между улочками, уподобившиеся отражениями звёзд небесных, но вот звуки бесстыдства, витающие над городом, портят всю картину. Отвратив лицо от города он подлетел к окну и заметив, что там никого нет, одним ударом высвободил силу, который заставила рассыпаться преграду десятками осколков.

– Зараза, – выругался Ариан, когда влетел в комнату и действием другого свитка рассеял с себя магию.

Мгновенно он наложил на себя заклинание съёма информации с глаз и звука с ушей на камень душ, чтобы всё запечатлеть, что найдёт здесь.

Тут он увидел несколько шкафов с книгами и письменный стол в центре, а всё под ногами устилают алые ковры, а где-то в углу пестрят насыщенной зеленью экзотические растения со множеством мечевидных листов. Но шпиону это не интересно, и он кидается к столу, став быстро вынимать бумаги и копошиться в них, но ничего, кроме сумбурных текстов молитв, указов Круга Верных о правилах проведения служений и торговых договоров не нашёл.

Поднял голову, он ринулся к двери. Старые навыки разведчика и адепта скрытности автоматически воззвали к его рукам, и он машинально вынул свиток с невидимостью, прижатый у ремня. Магия облекла его покровом абсолютной прозрачности и его не увидит не один глаз… если это око не способно видеть тепло.

Ариан выбежал в коридор, дверь оказалась взломана парой движений отмычкой и на радость ему в небольшом узком коридорчике – никого, только свет от ламп и красная ковровая дорожка. Пролетев её, парень вышел к ещё одной комнате, которую защищает крепкая деревянная дверь… но и она оказалась взломана на раз.

Тут Ариан сразу нашёл большой рабочий стул, зажатый в окружении многих шкафов и пары диванов. Ариан прильнул к крышке, на которой раскидано множество бумаг, среди которых шпион Империи нашёл нужный для себя документ.

– Интересно, – прошептал Ариан, проведя пальцами по шероховатой поверхности печати, которая представлена символом не культа Ильгамеша, а каким-то львом, и мужчина перевёл взгляд на текст:

«Милость нашей компании с вами, достопочтенная Матриарх и Круг Старейшин. Совет ещё не полностью готов к сотрудничеству с вами, но шлёт вам знаки своего расположения – золотые септимы, оружие и наши акции. Я скоро буду в Рихаде, чтобы обсудить все тонкости нашей грядущей сделки, но не беспокойтесь. Подарки придут раньше. Ваш Жорар Мотьер».

Ариан оставил письмо, дав себе запомнить узнать, какая компания занимается поддержкой сектантов. Больше он смог найти ничего интересного, кроме указов о новых назначений и текстов пламенных проповедей.

Парень вынырнул за пределы комнаты и было хотел пойти вправо по коридору, как его слева привлекли голоса, монотонные моления и воззвания. Ариан юркнул тенью туда и поднявшись по ступеням вихревой лестницы, попал ко входу какой-то широкой комнаты. Ариан снова наложил на себя заклятье невидимости и тихим шагом вошёл в высокое помещение. Для бывшего разведчика Ордена вся эта операция не слишком и волнительна, он проделывает это не в первый раз и только лёгкое чувство тревожной лёгкости в конечностях его беспокоит, но хлад души пересиливает негативный мысли, но то, что он увидел, готово повергнуть его в смятение.

Посреди залы стоит какая-то женщина, и её одежду невозможно разглядеть, ибо она словно соткана из странного удручающего дух тёмно-тусклого света. На полу из мрамора начерчены остроконечные грубые даэдрические глифы густой алой жидкостью, а вокруг десять людей в чёрных плащах, извиваются в странных безумных танцах. В посещении нет ничего, кроме плитки, и нескольких зеркал и окон… а также людей, поглощённых жутким обрядом. Женщина вертится туда-сюда и её черно-блестящие волосы разлетаются перед лицом, закрывая его за покровом локонов. По ногами валяются разорванные тушки свиней, птиц и хлебов, которые видимо были принесены в жертву и «благодаря» ним нарисованы буквы.

Ариан наверху увидел строительные леса и забрался туда по верёвочной лестницы у стены, что его дыхание не услышали или он не стал на пути возможной разрушительной силы ритуала.

– Ильгамеш-Ильгамеш-Ильгамеш! – взывают культисты и вокруг женщины всё сильнее стали проявляться какие-то трёхметровые силуэты и мерцающие образы, которые с каждой секундой становились всё чётче и яснее, напоминая какое-то рогатой худой существо с ужасной пастью. – Ильгамеш, мы взываем к тебе, чтобы ты воззвал к лорду Балу и даровал нам его благости и силу! Ильгамеш! Ильгамеш!

Движения культистов стали ритмичнее и быстрее, неестественно выгибаясь, а сияющая одежда девушки стала ещё тусклее, по цвету напоминая остывающая лаву. Ариан смог разглядеть, что за кругом прыгающих сектантов расположился небольшой алтарь, от которого исходит дым – возожжены смрадные благоволения.

– Ильгамеш! Подай нам силу нашего божества, дай нам его силу, чтобы мы обратили в религию Балову весь Тамриэль!

Образы вокруг девушки какой-то инфернальной твари стали ещё существеннее, понятнее и женщина оказалась в центре какой-то твари, худущей и со страшенной рогатой мордой, от которой раздались громогласные сухо-звонкие слова:

– Отдам помощника крылатого вам своего. С помощью него сделайте из селения этого достойное городище моё, куда придёт селиться паства достойная меня! Да ещё и матриарха вашего смогу сделать сосудом благословения моего!

– Да! Да! – завопили сектанты. – Сделай её подлунным и сторонящимся солнца сосудом твоего благословения!

– Тогда возымеет она силу, совершенную, от меня. Душа её омертвеет для слабости жизни, зубья станут клыками, и наполнит её жажда крови. Не дам ей венец совершенных вампиров, но награжу малой её частью.

«Ну нет», – вздумал Ариан, вынимая свиток. – «Превращать город в дом для нечисти даэдрической не дам. Пусть это для вас будет подарок».

Тут же с его рук сорвался пламенный болид, который разорвал монотонные гортанные звуки молитв ярким взрывом, разнёсшим собранный из кирпичей жертвенник и бежевые щепки дождём накрыли всех. Культисты ничком рухнули на пол от страха, кто-то закричал и бросился к окнам, и сила общей нечестивой мантры развеялась, а вместе с ней пропал и канал общения с демоном. Девушка, которая руководила ритуалом тоже рухнула на землю, только не от страха… ноги её подкосились от бессилия, руки не удержали тело, и она лицом прилегла на холодный пол. Её тут же попытались поднять «друзья», поддерживая за подмышки и Ариан узрел, что сияющее нечистым светом одежды рассеяли, предъявляя на общий вид прекрасную видом и мерзкую бесстыдством наготу матриарха, которая мгновенно была скрыта балахоном чёрно-красного цвета.

– Госпожа матриарх, вы в порядке?! Царица? – стал расспрашивать один из сектантов, который крутиться вокруг неё, поддерживая и помогая.

– Чт… что-о это бы-было? – тяжело работая губами, спросила матриарх.

– Видно, слишком мало жертв для ритуала, вот жертвенник и не выдержал славы лорда Бала, – донёсся самодовольный и восхищённый ответ со стороны.

– Ладно…, – тяжко выдохнула остроухая девушка, собирая в себя воздух и приходя в себя, и зацепившись за грудной покров балохона человека, который вился возле неё. – Жорар, пойдём обговорим всё. А вы, – женская рука показала на остальных сектантов. – Уберите тут всё.

– Хорошо, моя госпожа, – согласился Мотьер и пошёл за дамой, которая устало поковыляла к выходу, а выпивший единственное зелье невидимости, которое позволило ему стать тенью двух людей, которые покинули залу для ритуала и пустились в тихие разговоры.

– Скажите Мотьер, как вы узнали о нас? Один из торговцев Хай Рока и здесь, при нашем собрании… это весьма… необычно.

– Это было давно. Я вёл тогда торговлю в области реки Бьюлс, у Вейриста, был начальником торгового отделения нашей корпорации по поставкам пищи и зелий, – заведя руки за спину, стал объяснять всё Мотьер. – Со мной связался один из предводителей скрытых от Империи культов с предложением торговли и участия в их движении. Мне это дело показалось мутным, но торговать я стал. Платили хорошо и также обмолвились, что хотят создать отделение в Рихаде, но через месяца два-три, а потом с ними оборвалась связь. Больше никто не приходил к нам за партиями пищи и зелий.

– А кто руководил тем культом?

– Какой-то Люций Лирион. Тот человек предлагал нашей корпорации присоединиться к ним, но это… не прибыльно, идти против имперского законодательства столь открыто и куда выгоднее было вести левую торговлю. Ох, так вот. После того, как связь с ними прекратилась, я услышал, что на юге появились вы… весточка от магов пришла. Убедив нашу компанию вам помогать и связавшись с вами, я сам решил присоединиться к вам.

– Не понимаю… почему вы к ним не присоединились, а к нам с радостью?

– Они сказали, что открыто готовятся к восстанию против Империи, а это путь к безденежью. А вы такого не утверждаете. Тот ритуал… пока Империя не видит, пока вы против неё не выступите, сотрудничество с вами – выгодно.

– Чем выгодно? – громко вопросила царица.

– Мы поставляем вам товары, благостыню, а вы со временем станете нам присылать часть полученных пожертвований, по мере разрастания вашего влияния, у вас расширится торговля и вы сможете платить за наши товары. Нам осталось только заключить договор, – деловито закончил речь мужчина, подойдя к комнате, которую последнюю открывал Ариан.

– Конечно, – женщина пропустила торговца вперёд себя т вместе с ними успел зайти и разведчик, высчитывая минуты до окончания действия зелья.

Оба расположились на диване, и у женщины чуть дрогнули острые уши. Ариан взглянул на босмерку, которая налила себе бокал красного вина, тут же его осушив.

– Расскажите, а как ваши успехи по утверждению силы культа Ильгамеша, моя царица?

– Всё больше людей утверждаются в истинной вере, всё больше эльфов и зверей становятся верными нам. Пожертвования растут, ритуалы становятся всё сильнее и мощнее. И вскоре, весь град поклониться Ильгамешу, – восхищённо заявила Эизваэль, наливая себе новый бокал.

– Как же паства «нерождённых»? – аккуратно спросил торговец. – Один из «Круга» обмолвился об этом.

– Ах, если вам доверяют даже такое… да, – лукаво улыбнулась царица. – Они обитают в бессолнечных глубинах горы Каримиль, и набирают силу. Они живут в тени и правильно, ибо не нужно знать тем, кто сидит во власти, что есть сила, которая скинет их и приведёт культ наш к победе, – Эизваэль снова после вдохновлённой речи опустошила бокал и снова льёт себе вино, на этот раз вылив остатки в бутылке.

– Госпожа Эизваэль, – торговенц пододвинулся ближе к девушке. – А что вас привело к вере в Ильгамеша?

– Ильгамеш, – заворожённо начала женщина и бокал отпрянул от её налитых алым губ, чтобы она смогла рассказать о нём. – Когда сюда приплыли проповедники его, и просили аудиенции у нас, то мой муж дал им согласие… с моего указа. Как они говорили… я поняла, что в словах их истина, что-то в душе моей эльфийской ответило ярким согласием на слова их. Свобода, снятие моральных оков, занимайся и делай, что хочешь, ешь, пей и веселись. Но самое главное – Ильгамеш это путь к лорду Балу, тому принцу, который и жесток, и милостив. Он может даровать бессмертие, позволяет жить, как вздумается, и в тоже время карает слабаков… таких, как мой муж, – царица опустошила бокал и видно, немного захмелев, позволила себе вольность – запустила его в стену, и он со звоном разлетелся на части, и осколки едва не поразили Ариана, который томится у двери. – Ильгамеш… я слышу его в своих снах, я чувствую, как его благодать растекается по моим венам. Он взывает ко мне через видения. Когда придёт время, мы поднимемся, мы покажем этому миру истинную суть Ильгамеша и культа его… мой муж не понимает его, не понимает, что настанет час и придёт Ильгамеш, чтобы освободить нас всех! Он даст нас всё, а муженёк мой получит ничего! Хуже, чем ничего… он сгорит в огне нового мира!

– Ох, как же вы не любите своего мужа. Что же случилось, что вы к нему так относитесь?

– Он – слабак. Когда ему досталась власть в городе, всё он решал по словам советников, он не смел и слова перечить против того, что ему шепчут. Даже в отношениях со мной… вечно советовался с придворными магами, как себя вести. Мы даже пытались детей завести, и он вечно советовался с магами и придворной швалью, в виде знати.

– Ну, любой мужчина ищет совета. Не думаю, что его слабость это прям слабость. Он, возможно, просто очень мнительный.

– Так он… как тряпка. Вечно исполнял, что я хочу. Знаешь, Жорар, если бы я ему приказала выступить против Империи, то он согласился бы и на это, – будто бы обречённая речь девушки сменилась на вдохновенную. – В Ильгамеше же, я вижу силу. Я вижу стойкость.

– Может быть тогда, – Жорар приблизился к Эизваэль максимально близко и положил ей свою руку на оголённое бедро. – Я дам тебе ту силу и тепло?

Но реакция девушки не заставила себя ждать. Она резко оттолкнула со всей силы парня, при этом занесла кулак для удара, но тот прикрылся подушкой и её гнев моментально ниспал.

– Я тебе не портовая девка! – возмутилась Эизваэль, пьяно рассмеявшись. – Лучше скажи, недоделанный ты любовник, ты привёл сюда козу жертвенную, жёнушку свою? Кто же станет… залогом договора между нами и ильгамешевой силой?

– Да, – обиженно сказал Жорар. – Всё готово. Я нашёл достойного кандидата в Вайтране. Она красива и умна, а также ещё и маг. Я наложил на неё одно свитковое заклятье, она сейчас повинуется моей воле. Поженились там же, кстати.

– Ну зачем? Не уж то тебе так в радость будет класть на алтарь свою жену? – вертя головой в опьянении, бубнит Эизваэль.

– Это… продуктивно. Свадьба – это аэдрический ритуал и положить его часть в даэдридечское жертвоприношение продуктивно, ибо сие увеличит силу… контракта с теми силами. В конце концов, если она станет залогом укрепления вашего культа и его влияния, а это отлично скажется на сделках и богатстве… только бы Империя не прознала, – Жорор встал с места, потерев щетину.

– Не прознает, – Эизваэль так же поднялась и нетвёрдой походкой прошла к столу, рухнув на стул, грозно став твердить. – У нас тут проблема. Объявился какой-то проповедник и говорит о том, чтобы мы отказались от веры в Ильгамеша.

– Хм, у меня есть один альтмер на примете. Она решит это дело. Быстро и эффективно, – бретонец вынул свиток из-под балохона. – Нужно с ней только связаться, сказать, что это бродячие даэдропоклонники и пообещать достаточное количество золота.

– Дай три тысячи септимов золотом за него… мужу всё равно, как я распоряжаюсь казной. Он всё мне простит, – выдохнула девушка и с тенью печали, упадком духа в речи, произнесла тяжёлый вопрос. – Жорар, тебе хотя бы ту девчонку жалко? Пожалел бы её.

– Нет, госпожа Эизваэль. Если быть с женщиной, то только с такой как вы, – бодро заявил Мотьер. – Алтарь в горе Каримиль будет подпитан её силами и заклинание безволия не спадёт с неё. Во всяком случае, это не та косметика, на которую ваши жрецы накладывают магию подавления воли, что действует только со временем. Деньги, могущество и богатство – вот что имеет значение, а не эта жертвенная коза.

Ариан слышал достаточно. У него остаётся пара минут, и он вынырнул за дверь, оставив опечаленную царицу. В душе шпион Империи несёт скорбь и ненависть, прорвавшиеся через душевный щит. Он не мог слышать, как муж отдаёт жену на заклание, как Эизваэль предаёт своего царя. И гнев от творимого бесчестья в нём взыграл настолько, что аж стало трудно дышать и успокаивает единственное – всё было записано на камень душ – образы и звуки. Осталось только спуститься с окна и отправить всё Гюнтеру. И тогда Ариан с упоением насмотрится на то, как придёт имперское правосудие.

Глава седьмая. В пустошах Хаммерфелла

Утро. К северо-западу от Рихада.

Солнце, палящее яркое солнце обжигает округи. Всюду, долгие лиги к северу, востоку и югу виднеется один и тот же пустынный и удручающие ярко-бежевый песчаный пейзаж и только лишь морские ветра с запада как-то сглаживают ощущения, которые далеки от благоприятных. Над головами лишь один солнечный диск, а вокруг него лазурный пестрящий бирюзой небосвод, раскинувшийся чистым полотном от края до края.

Казалось, что мало кто без достаточного запаса воды и вьючного транспорта решится на путешествие, но три фигуры можно разглядеть среди моря бездушья, трое отважных героев бредут через безводные края, и один из них, облачённый в тёмный плащ, без устали ведёт остальных двоих, изнывающих под палящими ударами жестокого солнца.

Вторым плетётся высший эльф с седыми волосами. На лицо – молодой, но волосы отливают серебром. Его тело под рубахой и светлой накидкой, доспехи болтаются позади вместе с сумками. Не стерпев внутренних домыслов, он побегает к старому человеку, спрашивая:

– Учитель, а зачем вы попросили Единого о засухе? Мы же тут можем все почить безвременно.

– Ох, сколько учил я тебя, учил, а в тебе всё ещё корни маловерия плетут чёрные мысли из сердца, – вознегодовал Варкут’нель-Гайн. – Царь Рихада впал в безумие вместе со своей царицей. Они отвернулись от Единого, они возвели мерзкие культы и ныне там правит бал похоти, Азариэль. Когда солнце пожжёт их посевы, иссушит города и зной ударит в головы, тогда может они и сотворят покаяние, ради жизни, отвернуться от зла к проблескам света. А что касается вас – не бойтесь, ничего не случится.

– Рихад… странно, что именно сюда пришёл Культ Илгамеша.

– На месте Рихада ранее стоял град, – грозно и восхищенно заговорил Варкут’нель-Гайн. – Городище славное, город великий и сильный, но это было очень давно. Как сказано в Писании, там жил народ, который свято чтил веру в Единого. Там был его огромный и славный храм, в котором обитала слава Его. Но потом пришли другие, трудные времена. Древний город был уничтожен Ра Гада, стёрт с лика Тамриэля и потом отстроен заново, но вся слава былого града была забыта.

– И Культ Ильгамеша тут затем, чтобы посрамить славное прошлое? Или чтобы найти останки прошлого?

– Не усложняй всё. Они выбрали это место из-за положения. Портовый город, недалеко до Сиродила, но его грады не влияют здесь. Это как заноза под боком, которая может быстро поглотить Сиродил и Хаммерфелл.

Азариэль всё время в голове вертит то, что этот Культ как-то может быть связан с Люцием Лирионом, но всё же отвергает мысли, что отступник из прошлого имеет какое-то отношение к этому всему. Вместо этого, парня помещают иные мысли и думы, с неприятностью давящие на сердце.

– Скажите, а почему вы отправили меня к Лире? Как вы о ней вообще узнали, учитель?

– Не время тебе всё знать. Наступит пора, когда ты сам всё поймёшь.

Азариэль тихо фыркнул, но тут же понял, что не следует идти против слов того, кто обучил его многому, помог исцелиться от прошлых ран. Азариэль «израненный» канул в прошлое, вместо него на мир смотрит молодой парень, облегчённый душой… отчасти. Его сознание обременено мыслью, что же стало с Лирой… девушка, которая его не так давно целовала и смотрела влюблёнными глазами, которая готова была пойти ради него на край света, взирала на него кусками льда из глаз.

Сам парень питал к ней чувства, но в тоже время это было скорее больше чувство долга, тень любви. Она как минимум три раза спасла, а он не смог уберечь её от тлетворного действия магии.

– Колдовство культиста Ильгамеша околдовало её, – внезапно сказал Варкут’нель-Гайн. – Магию сможет разрушить только вера в Единого.

– Учитель, – голос парня задрожал, а сердцебиение усилилось. – Я бы мог быть с девушкой вместе?

Варкут’нель-Гайн сурово посмотрел на Азариэля и эльфу показалось, что наставник его сейчас пожурит и скажет, чтобы он не забивал себе голову ерундой. Уж больно тяжёлый взгляд у Варкут’нель-Гайна.

– Почему бы и нет, – дал неожиданный ответ ревнитель Единого. – Только бы закончил обучение для проповедей, да деву сию подучил закону Единого и жили бы в миру.

– Хорошо, учитель.

Азариэль отстранился от наставника, пока тот продолжал постукивать посохом по каменной дороге. Эльф встал возле гоблина, который испытывая нестерпимый голод и жажду, утирал седьмой пот с бурого лба. Но в душе Крога всё ещё остаётся энергия в разговору и он с усталостью и задором, голосит:

– Ну чё ты раскис, как мухомор заквашенный? Ты всё из-за той девки? Да ладно, не парься. Найдёшь себе другую самку… мало что ли?

– Ты не понимаешь, – покачал головой эльф. – Она спасла меня несколько раз, выручала, помогала. Трудно оторвать её от своей души.

– Да ладно тебе станется. Нашёл тоже мне трагедию. Вот когда у тебя грибной самогон разлился или бабахнул, то эт трагедию, а не твой сердечные заморыши.

– Скажи, а какая твоя история, гоблин? Ты где жил?

– Ох, да сам я с острова, где живёт множество таких златовласок как ты. Токмо ты какой-то, серебровласка, – усмехнулся Крог, пытаясь выдавить хоть каплю воды из опустевшего бурдюка. – Но ладно. Я родился в пещерке на севере того острова. Жил себе не тужил, как припёрлись злые и напичканные железяками какие-то лишенцы.

– А кто это были?

– Я не в понятках. Они лишь талдычили, что собираются тут быть поклоны какому-то шмаэдра, и куралесить. Мы с ними бились. Драка была славная, но нас сильно побили. Били всех, и мы разбежались кто куда.

– Кто у тебя родители в племени были?

– А что знаю, от кого пошёл? У нас большинство штук общими было, как и трёпка малых. Вот нарождался народ, его давай учить уму, да как жить. Да я так жил, крыс пас, пока не пришли злыдни. Вот с тех пор я и не люблю всяких тёмных, таких, как эти лишенцы Ильгомеша. – Злобно завершил фразу Крог.

– Как же ты выжил?

– Я помню себя наберегу. Меня там, пока ещё малого, нашёл златовласка, которая приютила. Не смекаю, чего она нашла во мне, но она стала тем, кем у вас называют маманей. Потом она упёрла меня с собой в Сиродил, в Анвил, где я жил более тихо, как мышка.

– Хм, куда делась твоя мать? – спросил Азариэль, поглаживая рубаху, пропитанную потом.

– Она пошла как-то на север и не вернулась. Сказала, что в Скайрим, на бой с подлизами даэдра, а меня оставила за всем следить. Не знаю, что с ней стряслось, но искать я её пытался. Она меня обучила кое-каким хитростям ваших племён, научила работать лампами. Я вот и побежал, рыскать её. Но не нашёл, – опустив морду, грустно выдавил Крог. – Чтож, я токма надеюсь, шо она в лучшем мире.

– А тебе вообще сколько лет?

– Тридцать зим я встретил. И как пять зим я без мамани. Эх, если бы встретил я её, то столько грибной самогонки наварил, вам бы на три дня хватило чтобы питься.

Азариэль притих, поняв, что не один он тут полон боли и разочарований. Эльф отстранился и стал в силу возможностей перебирать ногами, испытывая удар за ударом яростного солнца. Варкут’нель-Гайн сказал, что их цель – город Чейзгард, ибо туда ведёт его Единый. Азариэль сгущал, как него наставник говорил о том, что ранее на месте Чейзгарада жил также маленький народ-ревнитель Единого, но и он не устоял перед ордами Ра Гада, ибо разделённые они были. Два царства распались и были преданы мечу перед завоевателями и теперь о былом величии, славе и благочестии разделённого народа расскажет разве что пыль и песок.

– Вода… – прошептал Азариэль. – Мы практически всё выпили.

Парень в мыслях сухо посмеялся над тем, что будет, если они тут почиют от жажды. Шли спасать народ, а стали жертвами солнца, которые ныне изливает тепло ещё жесточее, чем раньше.

Внезапно Крог остановился, став потягивать мордой вверх, словно что-то почуял и сейчас как кошка ищет источник запаха, его след и откуда он. Потом он повёл ушами, прислушиваясь к завыванию пустынного ветра.

– Дай-ка мне свою бурдюк! – крикнул гоблин. – Давай, не жмись!

Взяв в пасть сосуд, гоблин на четвереньках понёсся куда-то вдаль. Он бежал из последних сил, и Азариэлю с учителем только оставалось смотреть на то, как их друг удаляется в пустошах, оставляя лишь след на песке. Крог, движимый инстинктом, бежал туда, откуда тянет свежестью и в его ушах раздаётся журчание. Чувство гоблина острее, чем у любого мера, человека или цивилизованного катжита или аргонианина. В лапы просочилась слабость, перед глазами всё стало меркнуть, но вонзаясь когтями в песок, гоблин продолжал бежать по пустыне. И за его упорство, его ожидала награда – он узрел, как приближается к занесённому песком небольшому глиняному куполу. Небольшое строение, но таящие в себе долгожданное облегчение и когда смог протиснуться внутрь, то был прельщён прохладой и журчанием воды колодца.

Крог вернулся к Азариэлю через полчаса, с заполненными бурдюками воды, которые за спиной подобно горбу громоздятся. У гоблина была сумка с пятью сосудами и теперь все они до краёв наполнены живительной влагой.

– Как? – удивился Азариэль, принимая сосуд с водой из рук гоблина и жадно припадая к нему, мгновенно осушив половину.

– Я услышал как чё-то журкает, и как несёт сыростью. Вот туда и махнул. Как оказалось – дырка с водой.

– Колодец это, – тяжело вымолвил проповедник. – Слава Единому, что мы взяли тебя с собой, – чуть отпил Варкут’нель-Гайн из бурдюка и отдал Крогу. – Только всё не выпивайте. Нам ещё долго идти до Чейзгарда.

Отряд из человека, эльфа и гоблина продолжил путь в Чейзгард по каменной дороге. Азариэль вновь заперся в своих мыслях. Молодость, Орден, пьянство, поход и битва с Люцием. Не уж то это всё ради того, чтобы сейчас он сразился с культом Ильгамеша? И зачем им идти в Чейзгард? Альтмер столько пережил, что уже не верит, будто бы это череда случайностей… по крайней мере, у каждой «случайности» есть путь логически обоснованных событий, с причинно-следственными связями, ведущими к «случайностям», что исключает сам факт случайности. Так тогда Чья рука ведёт его по этим жизненным пажитям?

Все думы развеялись как мираж, когда он впереди увидел фигуру, быстро приближающуюся к ним. Это закутанный в плащ высокий силуэт, который идёт к ним со стороны того града, куда они держат путь и хватит десяти минут, чтобы пересеклись их пути.

«Может у него узнаем время пути, или поторгуем?», – радостно подумал Азариэль, вспоминая, что и съестных припасов у них ненадолго.

Прошло несколько минут и произошла встреча между тремя и одним посреди пустынно-песчаной местности.

– О путник, – протянул руку в сторону подходящей фигуры, укутанной в тёмный плащ, Варкут’нель-Гайн, – скажи, сколько нам ещё идти в город Чейзгард?

Личность остановилось и из капюшона был брошен оценивающий взгляд ярких глаз, и через секунду женским голосом был задан вопрос:

– Скажи, старик, это ты несёшь веру в некого Единого?

Азариэль напрягся, волнение и тревога коснулись духа, ибо кто кроме него и горожан Рихада, да Норт Холла может знать о том, веру в Кого соблюдает Варкут’нель-Гайн. Как только он потянулся к мечу, чтобы быть готовым к нападению, но учитель уже даёт ответ:

– Да.

Проповедник, после того, как дал ответ, только и успел выставить посох перед собой, чтобы сокрушительный инфернальный поток магии его не сбил с ног. Азариэля и Крога отбросило в сторону. Сначала эльф увидел, как исчезли одеяния плаща, а затем раздался громоподобный взрыв – шквал света ослепил, а звон на миг лишил слуха.

Варкут’нель-Гайн вступил в бой один. Посохом он развеял перед собой каждый магический выпад противника – огненные стрнелы стали искрами, и тогда враг обнажил клинок. Против ревнителя Единого выступила девушка – высокая с матово-златым оттенком кожи девушка, прекрасный лик которой украшен буро-рыжими волосами, тело которой защищают лёгкие зелёно-изумрудные доспехи. Клинок, сверкнув ярким серебром, молнией устремился к ее Варкут’нель-Гайна, но старик отбил его, быстро поставив блок и нижним концом посоха ткнул девушку в бок.

Пока служитель Единого сдерживал нападение, Азариэль собрал все силы кулак и попытался встать, преодолевая боль, головокружение и тошноту. Крог быстро вскочил на ноги и выхватив эльфийский кинжал, с истошно-пронзительным криком бросился на эльфийку. Варкут’нель-Гайн отошёл назад, ухода от ниспадающего удава и давай атаковать гоблину. Размашистыми поперечными взмахами возвестил Крог о себе. Девушка парировала пару ударов и попыталась отбросить гоблина магией.

– Уйди проклятый грызун! – рука чародейки стала светиться, и магия кулаком огня должна была испепелить Крога, но вперёд выскочил Варкут’нель-Гайн и всё ревущее пламя разбилось о преграду нереального щита посоха, снова не нанеся вреда.

Рассвирепевшая эльфийка бросилась в бой, ударив магией в землю. Ударная волна сбила с ног Крога и отбросила его в песок, но Варкут’нель-Гайн устоял, только опёрся на посох и приготовился встретить меч, который снова летит к нему.

– Я уничтожу тебя, даэдропоклонник! – прокричала девушка, опуская оружие на рубящий удар, но её оружие со звоном встретилось с прекрасным сияющим полуторным клинком молодого эльфа, который встал преградою между врагом и учителем.

– Мы не даэдропоклонники! – прокричал Азариэль и оттолкнул эльфийку, приготовившись к бою, удерживая меч перед собой.

Эльфийка сделала пару шагов назад и смущённая опустила клинок. Азариэль смог же её разглядеть более внимательно. Миловидное остроутончённое лицо, с которого взирает пронзительный взгляд глаз цвета бури. Ему кажется, что он уже видел её, и тут же хватается за мысль, тяготеющую к образам прошлого.

– Гэ’эль? – обескураженный и сбитый с толку, спросил Азариэль.

– Ох, я тебя вроде знаю? – лицо девушки отразило ещё большее смятение. – Ты же тот парень, с которым я…

– Да, – обогнал ответ Азариэль и чуть улыбнулся. – Это я… тот самый «эльф с человеческой душой». Скажи, что тебя привело сюда? – парень убрал меч в ножны. – Почему ты напала на нас? Гэ’эль, – голос альтмера задрожал. – Я не ожидал тебя увидеть здесь.

– Что-о-о-о? – раздался гоблинский крик возмущения и рядом с высшим эльфом. – Ты знаком с этой девкой? Она нас чуть не постукала, она нас побила, а ты с ней языками сплёлся?

– Ну, с ним языками мы ещё не сплелись, – отшутилась Гэ’эль, и чуть стыдливо опустила голову и спрятала свой клинок в ножны.

– Так, – в диалог вошёл Варкут’нель-Гайн, опираясь на свой посох. – Оставьте эти срамные шутки, – ревнитель Единого обратил на альмерку суровый взор, устало твердя. – Скажи, дева, что тебя побудило напасть на нас?

– Да что с ней трындеть? – Крог спрятал кинжал под камзол. – Вальнуть её, да закопать в песке, чтобы больше никого не трогала.

– Друг мой, – голос Азариэля стал мягче, а взгляд разомлел на лице Гэ’эль, ладонь показала на эльфику. – Перед тобой эльф, который прошёл со мной от ужаса Цитадели, до самого последней секты великого врага.

– О, увидел самку, – сплюнул Крог. – Сразу превратился в грибной мякиш. А, – махнул лапой гоблин. – Пойду соберу, что мы раскидали.

– Азариэль, я не знала, что мне дадут заказ на тебя, – встревоженно сказала девушка, поправляя рыжие волосы.

– О чём ты говоришь?

– Вчера ночью со мной связался один из моих прошлых заказчиков… я ему оставила пару свитков телепортации в мою великолепную морровиндскую резиденцию, чтобы он там оставлял письма с заказами. Он написал, что готов хорошо заплатить за группу даэдропоклонников, которые приносят кровавые жертвы и молятся новому даэдрическому богу, – Азариэль заметил, что во время разговора лицо Гэ’эль направленно к нему, а её взгляд уставлен прямо в глаза. – Он написал, что вы будите идти в Чейгард… как ему сообщили информаторы.

– Информаторы? Какие информаторы? – вопросил Азариэль.

– Злые духи нашёптывают ильгамешитам. – Констатировал проповедник. – Они видят, куда мы держали путь и указали врагу место, где можно нанести удар.

– Гэ’эль, сколько до Чейзгарда?

– Ещё долго. Я с утра держу путь, чтобы выйти на вас, и иногда пользовалась телепортами… мне говорили, что тут будут разносчики темнейшего зла, но они, обманули меня, – в оттенке гордости заявила девушка. – Я не спущу им этого с рук, этим низким скампам.

Внезапно Варкут’нель-Гайн, покачнулся в ногах и закрыл лицо от палящего яркого солнца. Ему вскружило голову, показалось, что землю сильно тряхнуло, а в теле разлилась буйным потоком слабость.

– Ох, – выдохнул ревнитель.

– Учитель? – бросился Азариэль к Варкут’нель-Гайну, и подхватил его за руки, не давая ему упасть. – Что с вами? Вы практически ничего не ели и не пили? У нас есть еда? Крог!?

– Нет! – копошась в разбросанных сумках, крикнул гоблин. – Поблагодари свою подружку.

– Подожди, – Варкут’нель-Гайн смог удержаться на ногах, цепляясь за посох; сила вновь наполнила его ноги и руки, а ясность опять царствует в голове. – Мне нужно просто помолиться.

– Хорошо.

Азариэль отошёл с Гэ’эль в сторону, пока его учитель встал на колени и обратил руки к небесам, а гоблин рыскал в песке, собирая остатки разбросанных вещей.

– Как ты… эльф с человеческой душой? Я тебя долго не видела. Что с тобой было потом?

– Да-а-а, – губы парня покосились, то ли от боли, то ли от улыбки. – Я всё же смог одолеть Люция. Пришлось заключить сделку с Ситисом, но тот демон бросил меня, обманул. Мне едва душу не вывернули.

– Вот к чему приводят сделки с тьмой.

– Меня поймал другой даэдра. Это…это…это была тяжёлая болезнь, я думал, погибну, но Ситис… это было тёмное исцеление.

– И кто же тебя спас?

– Единый, – твердо ответил Азариэль. – После того, как я направился к другу, на нас вышли сторонники Люция.

– Это тот проклятый человек, который предал ваш Орден. Я всегда говорила, что люди не достойны править Тамриэлем.

– Не знаю. Я не буду тебе долго рассказывать, что там произошло, но враг смог пленить мою душу… и тело. В конце концов пришлось искать короля пиратов – Сейка.

– Вот ты заливаешь как птица саммерсетская! – не поверила девушка. – Не может этого быть.

– Вот так вот. Нас приняли «радушно», пришлось даже подраться. В общем, после Трасса и того, как я побывал в Обливионе, на севере от Хай Рока мы сошлись в последний раз.

– Ты его победил? Показал ему, что даже даэдра не спасут его душонку от суда меча и магии?

– Да. Только не чувствую от этого, удовлетворения. Два месяца прошло, вроде, но я не думаю, что это сбросило ярмо с моей души в тот момент.

– Знаешь, Азариэль, я часто вспоминала о тебе, – резко сменила тему Гэ’эль. – Молодой эльф, воюющий за неведомые идеалы с полупрозрачным врагом… странный ты очень. Кстати, как там наш прекрасный человек… Лира?

– Ох, умеешь ты правильный вопрос задать. Околдована она… это долгая история. Скажу лишь то, что в Рихаде есть культ Ильгамеша – от него все беды.

– Она тебе нравится что ли, что ты за ней так бегаешь? – Гэ’эль не знает ограничений в выборе темы для разговора, а взгляд становится всё более сконцентрированным на Азариэле. – Ты питаешь к ней какие-то чувства?

– Гэ’эль, что за вопросы, – следом девушка услышала выдох, в котором можно найти оттенок грусти. – Я даже не знаю. Не знаю. После того, как из меня вывернули душу, после того, как я потом пьянствовал, после того, как я увидел её такую холодную и замужем.

– Так она замуж вышла ещё! Вот стервозная девка человеческая!

– Гэ’эль! Не забывай – она под магией.

– Хорошо-хорошо.

– Ладно. Я понимаю твою реакцию – она человек, и ты не любишь её за то, что она в своё время за Люцием следовала. Знаешь, мои чувства сейчас – это только стремление скорее закончить это безумие. Я месяц исцелял душу, месяц провёл в учении.

– А тут культ, как ты сказал, Ильгамеша? Эх, не повезло тебе, – альтмерка положила руку на левое плечо молодого парня и тот ощутил приятное тепло бархатной кожи старой знакомой. – Прости, что напала на вас.

Эльф смотрит на Гэ’эль, видя в ней нового союзника, который пойдёт за ним снова. Не нужно даже спрашивать её об этом, парень чувствует, видит в решительном взгляде готовность помочь. Азариэль не знает, что может лежать в основе её воли, её желания помочь, только один Единый ведает.

– Птицей пахнет, – грубой речью прогаркал Крог. – Прям воронятиной несёт.

– Здесь? В пустыне? – Азариэль отвернулся от Гэ’эль.

– Да!

– Смотрите! – девушка показала на чёрную практически незаметную точку в небесах, которая стремительно приближается; и вправду – тёмное пятнышко стало принимать очертание птицы, которая превратилось в большого массивного ворона, от которого слышится взмах крыльями.

Пролетев над головами героев он приземлимся рядом с Варкут’нель-Гейном и клюв его распахнулся, а оттуда на ладонь человека упал кусочек жаренного мяса и хлеба краюха, которые быстро оказались съедены проповедником.

– Идём! – громогласно заявил Варкут’нель-Гайн, и поднялся с коленей, направившись к эльфийке. – Ты перенесёшь нас в Чейзгард.

– Хорошо, – согласилась Гэ’эль и приготовилась сотворить заклинание на всех.

– Эй, меня тут не киньте! – прокричал гоблин и пристроился рядом с тремя.

Сияющий поток магии захлестнул всё вокруг, она буйным потоком излилась из руки эльфийки и обволокла их в большой ослепительный кокон, в середине которого они исчезли.

Следом Азариэль увидел, как возникают образы здание, охваченные размытостью и светом, как проникают в его обзор всё больше зримого пространства и сияние угасает. Ещё три секунды и ласкающее тёплое покрывало магии развеялось, а перед группой стоит град. За низкими стенами города они увидели светлые ярко-бежевые строение, башни и купола, городской шум и стражу, стоящую у врат.

Но трое не успели насладиться образами города, как Варкут’нель-Гайн бросился к домам, которые покосившимися рядами, близились к городским стенам. Отряд подошёл к одному из домов, и ревнитель Единого подошёл к женщине средних лет, склонившейся у поленницы и собирающей дрова. Это светлокожая для редгарда женщина носит на себе затёртые серые одежды, напоминающие рабочее платье, его мозолистые руки из последних сил тащат дрова, волосы же завязаны в пучок на затылке, не закрывая вида усталого с морщинистого лица.

– Женщина, мы путники, нам нужен кров и пища дома твоего. Меня ведёт рука Единого, так что не забудется тебе это.

– Ну здравствуй, – выпрямилась девушка. – Вот дам я вам поесть лепёшки хлебной с елеем, а дальше что? Это у меня последняя еда, – навеивая грусть и меланхолию, стали срываться с сухих губ слова женщины. – Вдова я, да и сынок запропал. Говоришь, ты Божий человек, только вот сын мой теперь смерть принял. Что мне от твоего служения?

Варкут’нель-Гайн осмотрел уставивших путников, которые ломятся и от усталости и жары, жажды и голода.

– Не бойся, накорми нас и только скажи, где твой сын. Верь в Единого, всё станется.

Глава восьмая. Чудо Жизни

Вечер этого дня. К северу от Чейзгарда.

– Прекрасный закат, – вдохновлённо произнесла рыжеволосая эльфийка, поправляя зелёную броню на торсе, перед боем.

Два эльфа уставились взглядами на далёкий горизонт, утопающий в золоте и огне уходящего солнца. Там, на далёких рубежах, где солнечный диск касается морской глади, небо красится в изумительные цвета, пестрит пламенным сиянием и в душе рождается ощущение, что сейчас оттуда ринуться к ним колесницы, охваченные жарким пылом и светом. А вода… она словно покрылась напылением чистого и раскалённого злата, став драгоценностью и возвещая о скорой ночи. На востоке же небо посыпается холодным серебром далёких звёзд, и сапфирово-аметистовый покров наступает со стороны Сиродила.

– Да, – согласился Азариэль, смотрящий на своё отражение в плоскости клинка; секунда и меч убран в ножны, а рука прошлась по чёрному панцирю. – Закат сменяет день, а ночь закат, подобно тому, как эпохи сменяют друг друга.

– Мудрая мысль… эльфийская. Явно не от людей.

– Я слышу, ты всё никак не избавишься от расовых предрассудков? Гэ’эль, ты столько сражалась бок о бок с Готфридом, Лирой, Айк’Араном, Арианом и прочими. Не уж то ты всё ещё считаешь, что они причина всех бед и недостойны править Тамриэлем? – удивился Азариэль. – Или ты всё ещё живёшь подростковой травмой души?

– Азариэль, – тягостно вымолвила эльфийка. – Я всю жизнь живу бок о бок с людьми и то, что случилось в моей деревеньке, всего лишь начало. Когда-нибудь, эльфы вернут контроль над своей родиной, знай.

Парень не стал разговаривать на эту тему с девушкой. Понимание того, что всем руководит психотравма, что она настолько глубоко засела в подсознании, настолько укоренилась, что его подруга уже не мыслит жизни без осуждения людского рода.

– Ладно, – отмахнулся Азариэль. – Думай как хочешь. Меня вот что удивляет – почему ты пошла за нами?

– Потому что вы снова сражаетесь против тьмы, марионетками которой стали, как ни удивительно – люди.

– Эн-нет, – усмехнулся парень. – На сей раз всем заправляет не только человек, но и босмерка. Царица Рихада устроила весь этот ужас с даэдропоклонничеством.

– Да-а, грустно получилось. Даже эльфы медленно падают перед злом. Знаешь, – бодро сказала Гэ’эль. – Кто ещё кроме меня за тобой присмотрит? Вот кто? Опять схватишь яду или поймаешь меч. Кто тебя спасёт тогда?

– И то верно. – Азариэль посмотрел на гладкое золотистое лицо дамы. – Я рад, что ты с нами.

– И я рада, что смогла найти тебя. Во всяком случае, это намного веселее, чем бегать по пустошам Морровинда и отбиваться от скальных наездников. – Гэ’эль перевела тема, усмешкой говоря. – Помню ты меня как-то напоил угольным вином.

– А ты мне тогда конфет дала, – улыбнулся Азариэль. – Это… прям до глубины души.

Девушка повернула голову, и они встретились взглядами – нефритовый холод Азариэля и волнующая буря Гэ’эль, в которой парень нашёл свой покой, воспоминания о прошлом размыли боль по Лире. Они бы ещё смотрелись, но сумбурная грубая речь оборвала взаимосозерцание:

– О, вот они. Вы ещё тут за ручки подержитесь, – с недовольством напомнил о себе Крог. – Нам предстоит бить померших ночников, а они здесь не к драке готовяца, а зенки вытаращили.

– Крог, что ты такой нервный? – спросил Азариэль, поправив сумку.

– Ишь ты. Потащил меня в драку и спрашивает. А против кого драца-то будем? Не подумал. Нашёл врагов…

– Это всего лишь стая вампиров, Крог. – На губах Гэ’эль проявилась лёгкая улыбка. – Не думаю, что они сделают нечто страшное нам… тем более я – маг.

– Да шо ты говоришь? А если там высокородные твари? Вот шо ты с ними делать будешь, спрашивается? Ладдно, – гоблин обратился к большой сумке, что у него на пузе. – На те, берите в лапы свои, – Крог протянул двоим странные бумажные свёртки, от которых исходят фитиля. – Это особые «бабах-бабахи». Там пыль и стружка от белых блестяшек, ароматный чеснок, и мне эт, твой папаня дал какой-то сладко-пахнущей смолы. Моя маманя говорила, что это упырей гонит.

– Хорошо, – Азариэль взял два свёртка себе, ибо дама отказалась их использовать. – Посмотрим, что из этого выйдет.

В стороне от всех, пока отряд находился на каменной дороге, Варкут’нель-Гайн на песке соорудил походный жертвенник – пять камешков в середине которых расположилась чашечка из металла. В ней дымятся благовония и щепки, а в качестве жертвы выступили хлебные крошки – единственное, что помещается здесь. Ревнитель Единого посыпал граммами сухих крох чашу и слабый огонь, раскалённые угли красных щеп поглотили их, сделав чёрными и воскурили жертву. После этого, Варкут’нель-Гайн стал тихо шептать, да так, что только гоблин услышал:

– Славен Ты, Единый. Прими скромное подношение слуги Твоего, приносимое в сожжение во грядущую победу. Даруй нам силу и благодать победы в сражении, что грядеши ныне. Даруй нам силу света Твоего, чтобы разогнать бестий ночи. Не остави слуг Твоих в битве с порождениями ночи.

Варкут’нель-Гайн достал ещё одну порцию хлеба и опустил её на дно чашечки, возлив струйку елея на него из маленького сосуда, и пламя вновь пожрало приношение, воскуривая его.

– Слава, тебе Единый. Прими сии жертвы во очищение от грехов и да будешь Ты прославлен и вечно благодарим.

Закончив молитву, служитель Единого поднялся с колен и оставил сооружённый жертвенник дымиться. Его тяжёлый взгляд упал на небольшую крепостную башню, которая возвышается в паре километров отсюда. Туда теперь ведёт его рука Единого, и туда направлялся сын вдовы чейзгардской. Варкут’нель-Гайн не забудет доброты, которая оказала им бедная женщина – накормила всех, дала приют и кров на время, а потом дивилась, что мука и масло её приумножились, по прошению его к Единому. Судя по всему, там собираются вампиры… по крайней мере так говорило несколько городских стражников, несших патруль по близости от старого строения.

– Ада’Ануге-Малату, – обратилась Гэ’эль к вставшему проповеднику тем именем, которым он представился для неё. – Ты готов?

Варкут’нель-Гайн посчитал что только для Азариэля он может представиться на драконисе, так как тот больше походит на человека, а остальным мерам являл сущность своего имен на айлейдисе.

– Да, мы можем начинать.

Магия снова вырывается из рук девушки и Азариэль с Крогом спешат под её светоносное крыло чар, которые моментально перенесли их к башне. С чувством ударившего в лицо ветра, Азариэль «прилетел» прямо к подножью башни. Высокое трёхэтажное строение кажется заброшенным – старые бежевые стены, отёсанные ветрами и песком, покрытые трещинами и выбоинами, с выдранными «руками» времени кусками, держат на себе верхнее помещение, увенчанное короной зубцов. Вокруг лишь песок и руины от пристроек, от которых исходит слабое завывание ветра.

– Мда, а местечко-то не внушает радости, – пробурчал Крог.

Азариэль пошёл первым. Тихий лязг клинка предвозвестил его слабое сияние. Второй аккуратно ступает Крог, защищённый панцирем из пластин стали, и в руках его самодельный самострел, который тот смастерил буквально на коленке из подручных средств и того, что смог найти в доме вдовы или выменять на рынке.

– Ничего, не в первый раз такие места посещать, – тихо проговорила девушка.

Третей идёт Гэ’эль и утончённые пальцы её охватывает тёплый огонёк, который в любой момент мотет стать смертоносным болидом из взрывного пламени. И четвёртый медленно идёт Варкут’нель-Гайн,

Свет с рук девушки озарил посещение, и тьма отступила, из-под её покрова выступили руины, разваленки и куски обтёсанных камней, потонувших в занесённом песке. Тут ничего особенного – только разбросанные осколки от башни и разметанная старая мебель. Абсолютная тишина, которая нарушается только соприкосновением сапог о песок, неожиданно разбилась в дребезги.

Шорох раздался за секунду до того, как тень отделилась от тьмы и выступила в бой, невидимой молнией бросившись на пришельцев. Азариэль, испытав прилив силы и волнения, заблокировал удар до того, как когти рассекли бы ему грудь. Вторая тень швырнулась на спину Азариэлю. В лохмотьях и с отращёнными когтями вампир летит к эльфу с голодом в пылающих очах, но в него врезается струя пламени и он улетает в песок. Тварь попыталась встать, но боль, с посеребрённым наконечником угодила в грудь твари, упокоив её вконец.

Азариэль, сделав пару шагов назад, отбил пять острозаточенных когтей и перешёл в наступление. Он использовал серебряную пыль в кармане и облако ядовитого для нежити металла ударило в лицо существа. Сморщенная уродливое лицо задымилось и порождение ночи, взвыло, приложив когтистые лапы к пламенеющему месту тела. Парень одним широким взмахом поставил тварь на колено и приставил клинок к груди врага, острием.

– Где Айона?! – крикнул парень. – Среди вас должен быть парень по имени Айона! Отвечай, упырь!

– Хахахах-аха! – разгоготалось существо, которое раньше было редгардом. – Ты хоть понимаешь, на кого напал. Да мои братья и сестры по ковену напьются крови из твоих вен, мясо!

– Отвечай, и я дарую тебе упокоение.

– Ха! Я       не боюсь тебя, – фыркнула тварь и скускило рожу. – Ты мне ничего не сделаешь!

К вампиру подошёл гоблин, держащий в лапах покачивающийся мешочек. Он взял лапу нежити и вылил содержимое сосуда на кожу, которая сей миг покрылась страшными волдырями и нарывами, а альтмер закрыл нос, чтобы не задохнуться от едких паров.

– Вот-вот! – заголосил Крог. – Если не скажешь, я тебе её в рот залью. Серебрянка и чесночинка.

– Внизу! – взревел вампир, от боли вздымая грудь к верху. – Он на самом нижнем этаже! Его наш господин оставил себе! Он единственный, кто не встал на нашу сторону, хоть и был обращён.

– Хорошо, – парень махнул девушке. – Подари ему избавление.

– Нас арми-мия! Нас ведёт Ильг, – вампир не успел договорить, как эльфийка огненным касанием отправила душу монстра на встречу с вечностью.

– Стой! – закричал Азариэль, но не успел – чёрный прах вампира осел на песок и от него уже ничего не получишь и махнув, указал клинком на небольшое углубление, ведущее в подземные казематы. – Идёте, нас уже ждут.

– Прости, – выдавила Гэ’эль, – я не успела остановиться.

– Нечего. Просто… приготовься.

Оставив прах, отряд двинулся дальше. Там, за кусками камней, оказалась винтовая лестница, ведущая вниз. Судя по всему – те двое были дневной стражей, а остальные находились в дрёме, но истошный крик собратьев по любому их разбудил.

Они спустились по винтовой лестнице, аккуратно опуская стопы на каменные и потрескавшиеся ступени, а сияние шара света над головами разгоняет тени и из-под вуали мрака всё сильнее проступают детали внутреннего интерьера. Перекрытия наверху и подпорки держат потолок, у самого входа в длинный коридор нагромождение из камней, деревяшек и песка. За ним же слышится эхо, странные шорохи и пугающий шёпот, напоминающий о том, что это дом нечисти.

– Гэ’эль, они там… давай! – крикнул Азариэль и отошёл в сторону, а эльфийка, произведя несколько взмахов руками, обратила психическую энергию в разрушительный огонь и направила концентрированный поток в нагромождение. Завал снесло одним ударом магического кулака, и огонь продолжил путь дальше, вычищая потоком пламени всякое нечистое. Обжигающая струя задела и многих тварей, что крылись во мраке и отпрыгнули назад.

Азариэль поджёг «бабах-бабахи» о пылающую головёшку и швырнул их в длинный коридор. Раздались два оглушительных хлопка, за которыми последовал дикий, разрывающий душу рёв. Серебро и опалённые частицы чеснока стали для вампиров горячим облаком, которое разъедает их кожу, проникая через лохмотья и броню.

Двое ломанулись в бой. Посеребрённый клинок эльфийки угодил в мёртво-живое тело упыря и принесло ему бессрочный покой. Азариэль одним широким рубленным горизонтальным ударом поставил точку в книге существования двух вампиров и тут же сделал шаг назад, когда молот одного большого орка чуть не сокрушил ему голову. Крог выпустил болт из арбалета и орсимер отправился к Малакату навечно упав с торчащей из груди палкой. Перед же ревнителем Единого вампиры пятиться назад и закрывают пламенеющие вечным голодом очи, не в силах даже напасть на него. Они беспомощные и обескураженные пытаются спрятаться в углах, где всё ещё сохраняется мрак, но Варкут’нель-Гайн находит их и поставленными ударами посоха дарует освобождение от проклятья Молага Бала.

– Единый свет разуму моего… Единый защитник жизни моей! Кого убоюся!? – запел учитель Азариэля и существа, живущие тьмой, закрыли уши, не в силах слышать песенного гимна, а Варкут’нель-Гайн орудуя посохом, кладёт вампира за вампиром. – Враги окружают меня, чтобы побороть плоть мою. Ополчится на меня полк недругов, но на Единого я уповаю!

Подземная часть под башней представляет собой длинный коридор, с ответвляющимися комнатками, где пытаются скрыться враги. В тёмном помещении, озаряемом холодным светом магического шара видно, что «тени» пытаются там укрыться. Но гоблин бдителен. Крог, ступая за Азариэлем и Гэ’эль, бросает в комнатки маленькие бомбочки, начинённые серебром. Если после маленького взрыва раздаётся вой, то юркий гоблин находит нечисть и пускает в ход самострел.

Азариэль вырвался вперёд. Его меч опускается и вздымается, тело крутиться, отбивая выпады мечей, взмахи топоров и резкие движения когтистых лап. Парня прикрывает эльфийка, огнём и мечом вычищающая заразу. Струя пламени, сошедшие с её ладони, обволокла сей момента обволакивает вампира, а меч устремился ко второму адепту смерти. Кровопийцы метнулись скопом к ней, пользуясь быстротой, но боль от соприкосновения с распылённым серебром, мешает им двигаться и они, дёргаясь и вопя, пытаются окружить девушку. Азариэль кувырнулся назад и встал преградой между ордой нежити и Гэ’эль, расчертив тёмное пространство лазурным следом меча.

С каждой минутой боя становится всё меньше и меньше вампиров – они не выдерживают натиска четырёх. Ещё недавно в коридорах ютилось три десятка существ, теперь же их осталось всего пять, и они бросились в другой конец коридора, к клетке, откуда издавались ревуще-гортанные завывания. Крог метким выстрелом свалил одного из вампиров, а Гэ’эль достала троих огненными стрелами, пронзившими тела огнём, но последний сумел сбросить с двери замок когтями, прежде чем пал от болта в спину.

Там, за толстыми прутьями, томилось большое существо. Создав ещё два шара яркого света, все увидели, что это под два с половиной метров роста пузатая тварь, облачённая в кучи лохмотьев, и вооружённая дубиной. Клыкастая морда становится ещё ужаснее от того, что на ней два ока, в которых сияет неответственный свет жажды.

– Огр! – кроикнул Азариэль.

– Здесь? В Хаммерфелле?

Но разбираться времени нет. Сотрясая землю, монстр рванул к ним, занеся дубину для удара. Азариэль и Гэ’эль отпрыгнули в сторону. Парень тут же атаковал, нанося пару ударов, но лезвие меча не наносит урона – оно только шинкует ткань и всё и слегка царапает загрубевшую шкуру.

Крог выпустил ещё один болт, но снаряд только увяз в «броне» монстра и тот размашистым ударом попытался сбить с ног девушку, заодно и раздробив ей все кости. Но эльфийка отпрыгнула назад, одно её наткнулась на камень и поскользнулась. Рухнув на спину с последующей волной боли она приложилась головой и на мгновение потеряла ориентацию, да и этого хватило. Огр сблизился с ней и занёс дубину для резкого мощного финального удара.

– А-а! – прикрикнула девушка, не в силах сконцентрироваться на заклятии или откатиться назад – боль сковала её движение; ей только что и остаётся, закрыв лицо руками, ждать упокоения.

Дубина только начала смертельный путь, как Азариэль, надорвавшись и со всех ног, зашёл сбоку и подставил острие прямо под запястье огра. Обагрённая стать вошла в руку и болевой рефлекс заставил монстра одёрнуть лапу, а вместе с ней и вылетел и клинок парня, со звенящим бряцаньем ударившись о стену. Эльф, оставшись без оружия, прыгнул назад и дубина приземлилась на то место, где он стоял, разлетевшись в щепки от соприкосновения с полом, раздробив его.

В бой с существом вступил Варкут’нель-Гайн. Пока тварь разворчивалась он пригрел её лицо серебристыми шипами, что венчают посох. Огр с рёвом отошёл назад и подставил морду под огонь, который обжигающим потоком омыл её. Эльфийка держась равновесия и преодолевая головокружение, с двух рук извергает магию, превращая «одежду» твари в дымящиеся лоскуты ткани.

Крог зажёг последнюю бомбу, привязав её к болту. Самострел издал стучащий звук и болт, отягощённый маленьким грузом, угодил в грудь огра, на которой тут же расцвёл взрыв. Серебро въелось в толстую мертвенно-живую шкуру, сделав это область уязвимой. Гэ’эль, увидев, что сердце огра открыто, выдавив остатки психической энергии и преобразовав её в ледяной кол направила острозаточенный снаряд в противника, который остановил мучение неразумного существа. Огр, издав мычащее рычание, рухнул на колени, а затем и наконец-тио преставился, отдав душу Единому.

– Фух, – утёрся Азариэль и запыхаясь стал говорить. – Это был трудный… бой.

– Спасибо тебе! – на грудь парню бросилась эльфийка, превозмогая боль, прижав свою голову ему к панцирю, едва не приютившись, как котёнок. – Без твоей помощи я бы умерла. Ты и тогда меня в Цитадели спас. И сейчас.

– Ты посмотри, – указал Азариэль на то место, где лежала Гэ’эль, и все увидели, что на пути дубины вырисовывался выступ. – Он бы об него своё оружие разбил.

Парень понимает, что сейчас нужно успокоить девушку, а то она сильно разволновалась или ему кажется, что она в таком волнении. Не играет роли, сейчас нужно продвигаться дальше.

Они подошли к самому концу коридора и уткнулись в большую металлическую дверь, изрисованную даэдрической символикой, посреди которой зловещая рожа Молага Бала.

– И как нам быть? – задумался Азариэль. – Её не возьмёшь магией и… проще стены выбить, чем её.

– Я могу ковырнуть, – гоблин убрал за спину самострел и достал что-то похожее на отмычки. – Моя маманя научила орудовать крючками.

Крог приблизился к двери, и стал орудовать металлическими спицами. Он минуту стоял и ковырялся в ней, его бурый лоб вспотел, лапы уже начинают дрожать, но претерпев ещё десять секунд, дверь поддалась. Раздался звонкий щелчок и металл перестал быть преградой.

Отряд прошёл внутрь комнаты, ограждённой от коридора и нашла сравнительно чистое и ухоженное помещение, которое выполнено в форме большого квадрата. Справа, Азариэль увидел ряд клеток, в одной из которых ютился единственный пленник, окутанный в тёмные лохмотья, а слева расположились небольшие апартаменты. Кровать, с соломой, накрытой покрывалом, два шкафа, сундук и рабочий стол, за которым можно увидеть алхимические приспособления. И из тени неосвещённых углов к ним ступил хозяин всего этого – высокого роста фигура в чёрной рясе с капюшоном до носа, из-под которого проглядывалась осунувшаяся желтовато-матовая клыкастая пасть.

– Ох, ко мне пожаловали гости, – зловещем полушёпотом заговорило существо. – Что ж, я вас услышал, как только вы вошли в это обиталище слуг Ильгамеша.

– Эти вампиры и ты служишь Ильгамешу? – с удивлением спросил Азариэль, приготовив меч.

– Да. Они – моя гвардия мертвецов, – тихо прорычал вампир. – Которую вы уничтожили.

– К чему? Зачем всё это? Зачем вы пришли сюда, зачем вам Тамриэль. Кто вами руководит?

– Мы всего лишь скромные слуги своего господина, несущие его благословение. А я – его ставленник обращений, что обращает жизнь в нежизнь и смеётся над циклом Аркея! – в безумном самодовольстве заголосила тварь. – Я низведу на Тамриэль чуму моего господина и пожру народы материка!

Вампир не собирался долго говорить – он бросился со всей скорости к Азариэлю и за доли секунд преодолев пару метров сблизился с парнем. Эльф не успел даже выдохнуть, как ощутил, что острые когти впились в его руку, как они проникают в плоть, и холодная боль разливается по телу, парализуя левую конечность. Затем монстр попытался впиться зубами в шею Азариэля, но отбросив меч парень защитился ладонью и клыки пришлись прямо на металл старого протеза правой руки, клыки потрескались от соприкосновения со странным сплавом. Альтмер с гневом отшвырнул противника и схватил его на лету правой рукой, сжав плечо до такой степени, что оно затрещало, а вампир взвизгнул.

– Куда пошёл! – Азариэль одёрнул врага и взмахом меча попытался подсечь ему ноги, но существо вырвалосчь и попыталось убежан, да не тут то было; Гэ’эль выпустила магический болид, ударивший в лицо существа и положивший его на лопатки.

– Сейчас ты всё расскажешь! – Азариэль прижал монстра к полу и зарычал не хуже голодного вампира. – Кто тебя прислал, каковы ваши цели, зачем вам вампиры и что такое Ильгамеш?

– Хах-хах-аха! – во весь голос расхохотался ильгаметянин, капюшон откинут назад и являет бледное лицо врага, которое раньше было благородным эльфом с Саммерсета. – Ты думаешь, я тебе всё так расскажу?

– Крог! – махнул Азариэль. – Тащи серебро. Посмотрим, как оно действует на нос вампира.

– Нет-нет, не нужно! – завопил вампир, сильно брыкаясь и дрожа. – Я всё расскажу… всё. Ильгамеш – наш пророк, он послал нас через слово Гранда для увеличения паствы, дабы, когда он пришёл, тут уже были орды тех, кто его поддержит правильную веру, – вампир захрипел.

– Гранд… как вас нашла эта летающая тварь?

– Он по указке темнейшего божества из Гавани Хладной ходил по земле и взывал к нам в наших логовищах. Он первый, кто во-плоти принёс нам живое слово Ильгамеша и поставил сюда на службу по приказу пророка.

– Какие цели вы здесь преследуете?

– Он дал нам цели – паству сделать. Мои братья служат в городах, мне же Ильгамеш дал благодать Бала, дабы я нёс его слово среди детей ночи и армию его, чтобы пророк наш был славим и смог разнести благодать свою всему Тамриэлю!

– Кто ваш Ильгамеш, кто он!?

– Не-е-ет! С тебя и этого хватит, мясо! – рявкнул вампир.

– Крог, – Азариэль отстранился и направился к клетке. – Закончи всё.

Гоблин подпрыгнул к вампиру и выстрелил в грудь твари из арбалета, лишив Культ одного из руководителей.

– Азариэль, – альтмерка посмотрела на раненную руку парня, как белая рубаха стала багровой и заботливо провела по коже альтмера своими пальцами, за которыми оставался магический шлейф. – Вот так будет намного лучше.

– Спасибо тебе, Гэ’эль, – облегчённо выдохнул парень. – Ты добра.

– Так, потом пабалакаете, – подошёл Крог. – О чём этот гад говорил? Культ, Ильгамеша? О чём он трындел?

– Потом, Крог… потом, – устало стал твердить Азариэль и приблизился к клетке, сказав другу. – Если хочешь, поройся в сундуках, может найдёшь там что-то.

Альтмер встал напротив клетки и стал ковырять замок, но не смог его открыть и просто сжал металлическую ладонь на которой оказалась мешающая вещь. Она тут же стала металлоломом и одним дёргающим ударом парень сорвал его с двери и отворил клетку.

– Я… я… потерян навеки, – стал отмахиваться пленник, укутанные в чёрные тканевые одежды, изодранные и изорванные, испачканные и пахнущие стухшей капустой; его конечности задёргались, пытаясь помахиваниями отогнать Азариэля. – Свет теперь мой враг… потерян.

– Ничего, – Азариэль убрал меч и взял за локти пленника, помогая ему встать, но тот бессильно сопротивляется и пытается не подчиниться парню, но у него нет сил. – Ты ведь Айона?

– Да, но ты уйди, – бунтует бывший пленник. – Я… я чувствуя, как кровь бежит по твоим венам.

Гэ’эль, спуская с ладоней ещё пару светящихся шаров подошла к Азариэлю и заглянула в глаза тому, кого он вёл. Свет излился и явил бледное лицо, покрывшееся волдырями, и глаза… в которых огненный холод вечного и неутолимого голода, клыки стали больше и дыхание смердит зловонием.

– Его не спасти, – объявила Гэ’эль, опустив руки и грустно заявила. – Быть ему вечно вампиром,, если не провести сильнейшие ритуалы… которые могут его убить.

Но старого проповедника это не остановит… он приблизился к заражённому и возложил руки свои на него, пламенно взмолившись:

– О Единый! Прошу Тебя, помоги сему и освободи душу человека этого! – три раза повторил эти слова Варкут’нель-Гайн и все увидели, на что способно моление – мертвый огонь пропал в очах вампира, вместо этого там появились здоровые белки, а кожа из бледной снова живой, тепло наполнило тело человека. Голос же передал удивление, сила которого сковала всех остальных:

– Я… я чувствую голод и хочу есть… хлеба.

Глава девятая. Вызов служителям истуканов

Следующие сутки. День.

– Ты как? – раздался вопрос от молодой эльфийки, которая склонилась над альтмером, держа его ладонью за плечо и потряхивая; на девушке нет той зеленоватой брони, вместо неё обычное платье оливкового цвета, подчеркнувшее выразительную осиную талию, а голос её передаёт тревогу. – Азри, вставай. Ты слишком долго спишь.

– Да…, – сонно отмахнулся парень, – конечно. Вроде… всё в порядке, – выдавил Азариэль, лежа на простой кровати, в чистой новой рубахе и серых домотканых штанах. – Сколько уже времени?

– День, Азариэль. – Гэ’эль, убирая распущенные буро-рыжие волосы в хвост, садиться рядом с Азариэлем. – Ты проспал слишком долго.

Высший эльф услышал гул, странное звучание и писк в голове, которое только увиливает головокружение и боль в висках. Приложив пальцы к голове, проведя металлом протеза правой ладони, следом, Азариэль ощутил, как в его горле поселился сухой холод, Каждан дыхание отражается резью в гортани. Гэ'эль резко встала с кровати и порхающим шагом подошла к окну, длинными пальцами одёрнув шторы. Поток солнечного света хлынул в комнату и так сильно ударил по глазам альтмера, что тот резко вздел руку и попятился назад сминая под собой постель.

– Азариэль! –тревожено крикнула Гэ’эль и ринулась к другу, простерев руки. – Ты совсем неладен. – Она стала трогать его за руку, куда вампир пускал ему свои когти, её теплая кожа касается конечности парня, и она чувствует, что его тело прохладнее обычного – температура упала, а кожный покров покрыт ледяным потом. – Ты болен, Азариэль. Та рана… она у тебя мгновенно зажила.

– Да всё со мной в порядке, – махнул рукой Азариэль, протирая металлической конечностью лоб, при каждом слове по его горлу ползёт колкая, проникающая боль. – Я просто… простыл. – Головокружение чуть отступило, но всё равно его сильно мутит, он смутно помнит, что вчера было.

Азариэль в отрывках памяти находит картины того, как они вернулись из боя, как плакала вдова и благодарила его учителя за то, что Единый, по молитве Варкут’нель-Гайн, буквально «воскресил» её сына; как они сели за ужин и как он, игриво общаясь с Гэ’эль отправился спать. А потом удушливый мрак и дрожь, судороги во сне, которое он практически не помнит за плотным покоем.

– Где… где Варкут’нель-Гайн?

– Они ушли сегодня утром. Я телепортировала их в окрестности Рихада.

– Кто? Зачем? – непонимающе вертит головой парень. – Что происходит.

– Варкут’нель-Гайн и Крог отправились в Рихад в тот момент, когда ты ещё спал, – девушка положила свою ладонь на запястье парня. – Он ранним утром поднялся, разбудил гоблина и меня, взял свой посох и направился в Рихад.

– Ох, – криво улыбнулся альтмер. – Ты его не называешь… человеком неразумным.

– Знаешь, называть слабым и неразумным человека, который по одной молитве избавляет из вампиром, будет малость… неправильно. Он могущественен и силён, да и мудр, наверное, – улыбнулась альтмерка, поглаживая Азариэля по запястью, пытаясь разогреть его конечности, но металл и рука из которой уходит жизнь, трудно поддаётся теплоте прикосновений.

– Ладно, – Азариэль опустил голову. – Мне нужно со всем разобраться. Встать. Поесть.

– Давай, вставай. Пойдём, поешь, – эльфийка провела своей рукой по его ладони, когда вставала и устремилась в другую комнатку.

Азариэль тоже попытался встать, но у него слишком сильная слабость в теле, всего колотит и кажется, что в комнате довольно жарко, несмотря на то, сейчас в доме витает прохлада. Парень окинул взглядом окружение и «встретил» пару стульев, небольшой старый столик, украшенный рисунков и «увенчанный» кувшином с цветами. У подножья исцарапанного старого шкафчика с одёжей и бельём, лежат простыни и одеяла вместе с подушками – то, на чём спали Варкут’нель-Гайн, Айона и Крог. Гэ’эль и вдова спасли в другой комнаты трёхкомнатного домика.

– Единый, помоги мне. – Взмолился Азариэль, как почувствовал лёгкое облегчение, достаточное для того, чтобы опустить ноги на тёплый ковёр… или он кажется эльфу тёплым.

Парень доковылял до сапог и с трудом надел их, чувствуя, как тело сопротивляется жизни, его ломит, и оно хандрит. Только альтмеру стоит коснуться солнечного луча, как его начинает «ласкать» обжигающий свет, нагревающий кожу до боли.

– Да что же такое, – тяжко выдохнул Азариэль. – Единый, дай мне сил, молю тебя.

Парень ощутил прилив сил, который немного отогнал пагубное влияние «простуды», но не извёл её. Высший эльф, растирая золотистые руки, двинулся к другой комнате и отодвинув занавески, увидел, как на большой стол хозяйка ставит большую бежевую тарелку, на которой вызывают аппетит ароматно пахнущие лепёшки, политые оливковым маслом. Рядом же красуется красивый глиняный кувшин с чистой водой.

– Как вас зовут? – спросил альтмер у смуглой редгарки в белом платье и коричневом фартуке, пока садился за стул. – Мы… я так и не узнал имени вашего.

– Азариэль, – руку на плечо ему положила Гэ’эль. – Не доставай бедную женщину своими вопросами. Лучше поговори со мной.

– Ладно вам будет. Вы гости, да ещё и спасшие моего сына. Всё для вас, – добродушно проговорила женщина потирая овальной формы лицо от пота. – Вам я благодарна до гроба.

– Не нас благодарите, а учителя моего. По его молитве Единый… воскресил вашего сына из мертвых… из вампиров, – парень протянул руку за хлебной лепёшкой и взяв кусок, надломил его и приготовился уже, как услышал слова:

– Нечего крошить на ноги, – с этими словами Гэ’эль взяла тонкий кусок ткани и постелила его на колени Азариэлю. – Мы не в пропитой скайримской таверне или в трактирах Сиродила. Мы в гостях.

– Хорошо, – губы Азариэля украсила болезненная улыбка. – Как скажешь.

В комнате, которая заполнена различной мебелью – шкафами с посудой, столом, за которым готовиться едва и небольшой плитой, где под куском нагретого металла пляшет огонь, дающий нагревать пищу на ней; где-то в стороне валяются поленья, и корзины с крупой и зёрнами; свет же проникает через пару узких окон, что создает тёмную приятную обстановку. Но сильнее всего его интересует то, зачем его учитель так рано отправился в Рихад и почему Гэ’эль с ним так обходительна.

– Учитель и Крог, – отрывая кусок лепёшки, начал Азариэль. – Зачем они отправились в Рихад в такую рань? Почему меня не подождали?

– Он не сказал. Только рано утром встал, помолился, принёс в жертву хлеба и направился в город, – ответила эльфийка, смотря в глаза спросившему. – Да, странно, я тебя понимаю. Но он сам какой-то… странный.

– Понимаю. Я у него учился месяц, прежде чем мы отправились в это путешествие. Сама ситуация вся эта… странная.

– О чём ты?

– Вдруг, незнамо откуда появляется неизвестный никому культ Ильгамеша, в Рихаде и начинает совращать население. В аккурат к тому, как был прикончен Люций, они развернули свою деятельность.

– Не беспокойся, для культов даэдра это нормально – объявляться как громовой жук посреди эльсвейрской пустыни и травить население своими мерзкими идеями, – Гэ’эль положила свою ладонь на конечность Азариэля. – У тебя совсем холодная рука.

– Да всё нормально, – с трепетом в голосе ответил парень, ощущая, что с ним явно не всё в порядке и оттянул руку.

Чувства и мысли Гэ’эль для Азариэля были тайной. То она плохо относиться к людям, называя их глупыми и слабыми, то называя его наставника «мудрым», то она холодна и бесстрастна, то питает особую теплоту к Азариэлю, не знамо откуда родившейся. Но он не понимает, что тот, кто помог ей не упасть в бессознательную темень под Чейдинхолом, спас её в битве за Цитадель Ордена, а она кружилась над ним, когда он едва не погиб в страшной бойне, когда почти был отравлен, и помогла ему после битве в песках Эльсвейра во время похода, чего-то стоит для её души. Даже Азариэль, смотря на Гэ’эль находит в ней что-то знакомое, что-то родное, а в её очах, которые отливают оттенком бури, он находит покой и обваражённость. Они пару раз спасали друг друга, словно привязанные Чьей-то неведомой рукой, в отличии от Лиры. Возможно, душа нордки уже потеряна и все его действия бесполезны? Азариэль поймал себя на мысли, что со времён похода в Чейзгард и встречи с Гэ’эль он не помнит, что сражается для освобождения души Лиры из плена заклятья. Мысль его привела к тому, что его душа больше волнуется по тому, что рядом с ним эльфийка, а вчера он испытал панический страх от одной возможности, что Гэ’эль может погибнуть и ринулся на огра. Не знаю, что происходит в его сознании, он оставил это на попечение Единому, просто наслаждаясь крупицами времени спокойствия.

– Вчера мы нашли посох, – заговорил после недолгого молчания Азариэль. – Что это за палка? Я смутно помню, как мы возвращались.

– Хах, ты правильно выразился, что это палка, – подруга Азариэля съела доела лепёшку перед ответом. – Обычный кусок дерева. Интересно только то, что он имеет подобие большого несуразного ключа.

– То есть?

– Ты совсем ничего не помнишь? – удивилась Гэ’эль и бросилась к парню; Азариэль даже не понял, как на его острые уши легли пальцы девушки, как рот приоткрылся и туда полезла дама, ощупывая его зубы, потирая удлинившиеся клыки.

– Что вы делаете? – удивилась хозяйка дома.

– Дайте чеснок! – потребовала альтмерка.

– Держи.

Гэ’эль перехватила луковица и сунула её под нос парню и тот вдохнул его пары, но вместо обычного зловонного запаха он не смог и вздоха сделать – его тело запротестовало против самого присутствия у носа этого растения. Кашель и боль захватили его горло, а сам бедный схватился за шею, пытаясь втянуть хоть порцию воздуху.

– Азариэль, – Гэ’эль коснулась ладонью, окутанной магией, тела эльфа и ему полегчало, когда теплота отогнала удушье, проникая потоками энергии в плоть. – Ты заразился.

– Чем?

– Сангванаре Вампирис, – слова Гэ’эль отозвались в душе чугунными ударами; ещё одна зараза впилась в его тело, но он отгонит её, как это сделал с другими и слова подруги, он внял слабо. – Тебе нужно к лекарю, пока болезнь не прогрессировала.

– Ладно, давай. Только нужно узнать, как там сейчас в Рихаде. Лекаря оставим на потом.

– Осторожнее, у тебя всего три дня от заражения, – тревожно сказала Гэ’эль, аккуратно держа Азариэля за шею. – Я не желаю, чтобы ты стал нежитью. Ты мне дорог.

– Почему?

Самой девушке трудно сформулировать ответ на этот вопрос, но вот Варкут’нель-Гайн сказал бы коротко и прямо, ибо по направлению Единого он видит многое. И сейчас предвидение зовёт его в Рихад, в самое сердце тьмы, где планируется новый поход ильгаметян, где формируется новый кулак проповедников новой веры.

Ревнитель Единого тихо идёт посреди прохладных улиц города, преобразившегося с их последнего ухода. Суровый взгляд бородатого человека падает на женщин, которые носят полупрозрачные развязные белые наряды, одурманенные небольшим подпитием. Он видит, что на каждом углу стоит по проповеднику, которые отваляют город своими нечестивыми речами, дурманят народ, который стремительно деградирует. Часть магазинов закрыты, вместо их вывесок таблички с рисованными фонарями алого цвета и манящими названиями. «Вожделение», «Утоление жажды», «Манящие утехи» – такие и множество других названий виднеются на месте прошлых магазинов оружия или брони. Там, за дверями вместе с работницами индустрии удовлетворения древнего инстинкта, возведены и небольшие чёрные обелиски – символ новой религии, которым покланяются и проводят срамные ритуалы-оргии. Кучи мусора забиваются в дальних углах города и стелятся под ногами, пьяные мужчины ходят без дела и пытаются цепляться к женщинам, в поисках лёгкого удовольствия. Стены домов размалёваны красками и даэдрическими глифами – безумные изображения, картины жертвоприношений и нечестивые символы бьют по глазу. Уши испытываются молитвенными завываниями, которые словно звучат из ниоткуда и повсюду – множество людей и эльфов молятся пророку Ильгамешу, и поют страшные гимны и в тоже время от возведённых статуй объекта поклонений – высоких изваяний, изображающих рослого человека в мешковатой тунике, исходит гул и кажется, что они шепчутся. Местами раздаются вопли и крики отдельных людей, безумный хохот и нытье разлетаются по городу волной ужаса, а в нос залетают тошнотворные запахи алкоголя и мусора. Но Варкут’нель-Гайна это не остановит, и он продолжает мерно идти к своей цели, не на что не обращая внимания.

Но сильнее о себе напоминает адски палящее солнце в этих местах. Люди ходят покрытые тканью, накладывая целебные мази на ожоговые места, многие источники воды высушены и народ ходит, обезвоженный и терзаемый жаждой по обычной чистой воде, но не забывающий утолять похоть. Плодородные поля на юге иссушены и превращены в убитые жаром пустоши, что лишило население грядущей пищи. И жителям остаётся надеяться на поставки продуктов с юга и завозы воды. Варкут’нель-Гайн и Крог периодически переступают через людей, валяющихся без сознания, ударенные в голову солнцем.

Варкут’нель-Гайн знает, что всё это необходимо, знает, что Единый готов даровать населению ослабление солнца и дожди, но те, кто пребывает в опасном заблуждении, нуждаются в несении тяжкого бремени для исправления.

– Э-э-э, – протянул рядом с ним гоблин, об тянувшийся в камзол, с кинжалом и самострелом за спиной. – Становится жутковато.

– Не трепещи, Крог, – тяжёлый, но спокойный голос немного успокоил гоблина. – Всё будет в порядке. Враг силён только безнадобным мороком. Вера и воля опрокинут его.

– Зачем я тебе нужон? Ты один ведь смогёшь, – говорит Крог и опасливо вертит головой. – Нашёл себе спутника. И чейгой-то мы не утянули себе тех двух эльфов? Ведь с ними сдобнее было бы.

– Нет. Сейчас им нужно быть вместе.

– И чегой-то ты знаешь? Ой, откуда?

– Эльф и эльф… понятно же, что ему нужна сейчас душевная опора. Та, которая сможет исцелить раны, утраты прошлого и грядущего будущего. Мудро удумал сделать Единый, чтобы было два пола.

– А, ты о случках?

– Не так низко. Но примерно ты прав. Они нужны друг другу. У него ранее была возможная дева, но за исцеление души её, да пребудет она в служении будущем. Теперь же, готовься.

Варкут’нель-Гайн и Крог подошли к высокому строению, которое красуется двумя башнями, внутренним двором, который сильно изменился с момента прошлого пришествия проповедника. Вместо прекрасного сада и небольшого фонтана там высятся чёрные шипастые кустарники, в центре которых сидят израненные оголённые редгарды.

Ревнитель Единого прошёл за большой свод – единственный громадный вход и перед ним простёрлась короткая аллея из мраморных колонн, стоящих на плиточно-гранитном полу. Два широких окна стали тем, что пропускает потоки света сюда и развеивает тень, освещает чернобалахонных и в гражданской одежде молящихся. Запах уличных помоев оставлен за порогом, вместо него аромат благовоний, которые положены в чаши, расставленные по всем углам. В самом конце большого помещения взгляд упирается в статую пророка – мужчина в тунике, протянувший книгу в стороны паствы. А под его ногами разбросаны куски хлеба, цветы, золото и серебро – всё это подношения для культа.

Гнев и негодование созрели в душе Варкут’нель-Гайна, когда он увидел город, а то, как люди поклоняются безумцу, за которым диэдрический ложный бог, дух заплеменел. Народ, честно трудившийся и мирно живущий стал жертвенной паствой для лорда интриг, превратился в скот и опустился до животного состояния.

– Давай! – Варкут’нель-Гайна указал на лицо статуи. – Крог!

Гоблин направил самострел на объект поклонения и отпустил болт, который был улучшен Крогом ещё вчера. Наконечник столкнулся о статую и детонировал, голова из мрамора превратилась в салют осколков и пыли, что накрыли находящихся тут людей. Опешенный народ как один обернул головы, резко посмотрев на пришедшего, вцепившись в него взором, полным ненависти и ярости.

– Что ты творишь?!

– Мы тебя порвём на куски!

– Ах ты тварь! – стали вопить люди и собираться вокруг него с обнажёнными кривыми кинжалами, медленно обирая его в кольцо.

– Так, народец, кто подойдёт ближе, – заявил Крог, вздев перезаряженный арбалет. – Получит болт в лобешник!

Люди не посмели далее сделать и шага, ибо хоть они и наполнены фанатичностью веры в пророка, но инстинкт самосохранения оказался сильнее тяги исполнения наказания за отступления.

– И зачем ты тут?! – раздался вопль из толпы.

Варкут’нель-Гайн поднял руки и его голос, грузный и осудительный, разнёсся по всей зале.

– Народ Рихада, все собравшиеся, я пришёл к вам, чтобы показать бессилие ваших жрецов, чтобы вы увидели, что божество ваше лживо. А если оно не лживо, то призываю я вас, жрецы, на гору Каримиль, на испытание!

– И что же ты от нас хочешь? Что ты несёшь? – недовольно спросил один из жрецов.

Всё больше людей стали стекаться в главный храм культа и все, все смотрели на то, как Варкут’нель-Гайн отвечает жрецам:

– Вы, преступники и лжецы, приходите завтра в часов двенадцать на гору Каримиль и там мы принесём жертвы. Вы – своему Ильгамешу, а я Единому. И на чью жертву снизойдёт огонь, тот Бог и истинный.

Народ пребывает в полном молчании, не понимая, что ещё можно сказать или ответить. Жрецы не знают, что делать. Вся вера сошла на нет, когда им предложили реальное испытание, а Варкут’нель-Гайн не успокаивается:

– А если тот, чей Бог истинный, выигрывает, то вершит суд над проигравшим!

– Я же говорила тебе больше! – гнев и негодование донеслись со входа и обернувшись, народ увидел, как в храм медленно заходит девушка среднего роста в тёмном плаще, длинными густыми волосами и карими глазами. – Ты – преступник, который не чтит наши традиции и силу!

– Царица, павшая жертвой слабости мужа и лживой силы даэдрического ложного бога, ты не понимаешь. Твой народ стонет под солнцем и только Единый может разрешить небеса и дать долгожданное освобождение от тирании светила, – посох Варкут’нель-Гайна указал на монаршую особу. – Так давай, приходи со своими жрецами на Каримиль завтра в часов двенадцать, и мы посмотрим, чей Бог истинен.

Губы эльфийки сжались от злобы, её глаза выражают ожесточённый взгляд, «касающийся» лица ревнителя, а в мыслях её образы страшной казни нарушителя плотского спокойствия. И чтобы показать всю силу своего бога, своей веры, с её рта слетает речь крика:

– Хорошо, жрец! Если ты желаешь испытания, то оно тебе будет! Приходи завтра и мы принесём жертвы. Это я тебе говорю, как Верховный Матриарх своего культа, как та, которая несёт слово своего господина!

Царица злобно фыркнула и развернулась, спеша уйти прочь и за ней ломанулся весь штат её жрецов, да и кто-то из народа, но часть осталась. Эти люди и эльфы смотрят на Варкут’нель-Гайна протрезвевшими глазами, пелена плотских страстей ниспала, когда они увидели уничтоженное лицо Ильгамеша, как он пришёл во вражеский стан и дерзнул самой жене царя и то, что она ему подчиняется.

– Какому Богу ты служишь? – вылетел вопрос из толпы малочисленного народа. – Кто за тобой стоит, что даже царица тебя слушает?

– Мой Бог – Единый, – грозно дал ответ Варкут’нель-Гайн и начал проповедь на том месте, где ещё не так давно воспевался Ильгамеш.

В этот момент к Крону подошёл высокого роста мужчина в светлой накидке и которая закрывает его лицо и чёрный длинный волос, но гоблин узнал его по запаху и золотому кольцу.

– Гоблин, это ты ходил с Азариэлем? – спросил человек.

– Ну что-то вроде этого? А это тот, который Ариан? Я помню тебя, когда златокожий был в печали и гонял меня по розе.

– Передай ему, что бы он встретился со мной к северу от горы, – мужчина чуть наклонился, чтобы его шёпот был слышен гоблину, как ему казалось. – Гора Каримиль не так проста, как кажется.

Глава десятая. Испытание на горе Каримиль

Полдень следующего дня.

Народ из города, с помощью магических телепортаций, медленно стекается к югу коловианского нагорья. Те люди, меры и аргониане с катжитами, которые могли себе позволить услуги чародеев, чтобы те перенесли их к месту великой встречи, толпятся на вершине небольшой горы. Переговоры и гулы, крики и песенно-молитвенные завывания – всё это окружило ореолом вершину горы, на которую ведёт витая лестница, с большими ступенями.

– Сегодня, Ильгамеш и Молаг Бал покажут силу! – этот крик и подобные ему по смыслу слышны практически отовсюду и кажется, что тут нет тех. Кто не разделяет это «победоносное» мнение.

Тут на довольно приятной вершине невысокой горы, где устроено специальное ложе для жертвенников, присутствует и царская чета. Правитель города в красивых торжественных одеждах – длинный белый камзол, расшитый золотом и с серебристыми манжетами, да пуговицами, дорогими чёрными сапогами и брюках из морровиндского шёлка. Он гордо озирает свой народ – вельмож, господ и торговцев, что собрались подле него. Близко, но не совсем рядом, можно увидеть лесную эльфийку, которая в свой пышный волос вплела несколько цветков – красных и белых роз, а на самой девушке цвета воронового крыла платье, на плечи ложиться дорогой атласный плащ. Утончённые пальцы дамы украшены золотыми кольцами, а запястья браслетами. Её окружает целый сонм жрецов, глаголющих и прыгающих, беснующихся и бьющихся о землю. Все они собрались со стороны первого жертвенника – груды камней на который положена туша барана, закланного на испытание. Под жертвенный алтарь бросают лепестки драгоценного лаврового листа, медные и серебряные монеты и блестящие камни, явно пытаясь задобрить Молага Бала и призвать его на помощь. Но виднеется ещё одна фигура рядом с эльфикой – это маленькая девочка, лет десяти в тёмном платьишке, идущая за своей матерью.

По краям каменного ложа закреплены держатели для факелов – металлические конструкции в которых закреплены куски дерева, потушенные для чистоты состязания. Неотёсанный камень ныне стены этой «комнаты» без крыши, где собралось множество народа – не менее полусотни вопящих и галдящих сторонников Ильгамеша, которые сторонятся другой стороны места жертвоприношения.

В противовес большинству встал один человек – единственный, кто призывал отказаться от мерзкого культа, единственный кто пошёл в Рихад, чтобы образумить народ. Варкут’нель-Гайн стоит в противоположной стороне, опираясь на свой посох, укутанные в простой плащ и тёмную рясу. Когда он увидел царя и царицу, как они повелительно раздают команды к приготовлению и взирают на него, как на ничтожество, сделал пару шагов вперёд и трепетный народ отстранился назад.

– Стоять! – крикнула Эизваэль собравшимся. – Это обычный старик, чего его бояться!? – девушка стала идти вперёд, откинув свой меховой плащ, показывая гладкие плечи и татуировку в виде двух крыльев; она протянула руки к Варкут’нель-Гайну, грозно заговорив. – Пора начать наше испытание, старик. Знай, что сегодня ты потерпишь поражение, ты слаб, Ильгамеш же силён!

– Хорошо ты говорить умеешь, – тихо полилась речь ревнителя Единого. – Но так ли сильна твоя молитва? Давай посмотрим, чей Бог истинен.

Эизваэль, как верховная жрица начала молитву. Он одним движением приказала слугам нарисовать круги и мистические символы из даэдрических знаков, затем одним взмахом кинжала исцарапала себе грудь и разрезала лямку платья. Вздев руки к небу, она, страстно и гневливо стала требовать у объекта страсти низвести огонь:

– О пророк Ильгамеш, пророк принца силы и хитрости, мы просим тебя попалить жертву нашу, за тебя приносимую!

В ответ хмурые пасмурные небеса лишь молчат, ничего не отвечают, а только безмолвно «глазеют» на то, как Матриарх взывает к небу и никакого огня не сходит с высоты.

– Ильгамеш! Ильгамеш! Ильгамеш! – стали кричать люди, но их пророк и ложный бог молчалив к их пламенным мольбам, на что Варкут’нель-Гайн ехидно и тихо выговорился:

– Всё только начинается.

И пока Варкут’нель-Гайн стоит тут за правду, его думы направлены к тому, кто мечом и огнём выступает против нечестивого служения врагов. У подножья горы Каримиль, в тайне от глаз остальных, собралась небольшая группа. Альтмер в чёрном панцире, норд в кожаной куртке тёмного цвета и с арбалетом, гоблин с камзолом и коротким самострелом, светловолосый северянин в стальной броне и наточенной секирой и высшая эльфийка в одеждах зелёного цвета. Перед ними высокий сводчатый вход под гору, обложенный по углам камнями.

– Все готовы? – спросил Ариан, кладя болт на ложе арбалета. – Азариэль, Готфрид, вы идёте вперёд. Гэ’эль ты с магической поддержкой, а мы с Крогом вас прикроем.

– И шо же там нас ждёт?

– Гоблин, лучше сосредоточься, – гневно произнёс Ариан. – Нас ждёт множество противников.

– Ой да ладно те, – сплюнул Крог. – Какой-то ты больно дутый. Ничё, пройдёмся, постреляем и побъём всех гадов.

– Гоблин, мне бы твой оптимизм, – гаркнул Ариан.

Азариэль, нанёсший ядовитое боевой масло на клинок, понимает обеспокоенность Ариана. Вчера, Крог принёс страшную новость – под горой Каримиль враги планируют открыть портал в Обливион, а сами руины станут оплотом для вторжения сил старого извечного врага. Они собираются проникнуть во глубины горы, чтобы разорить нечестивые обиталища и разрушить чёрный портал и Азариэль, стяжав ненависть к замыслам культа и по утерянной Лире, готовиться обрушить свой гнев на сектантов. Со вчерашнего дня болезнь слегка отступила, хоть и держит его холодной колкой рукой за горло и вселяет трепет перед солнцем.

Рядом с ним идёт его стрый друг – Готфрид, заточивший секиру и приготовивший пару метательных копий за спиной. Он так и не успел поговорить с другом, обмениваясь только короткими фразами. Тут же и Гэ’эль – эльфийка, чьими магическими стараниями и была отогнана зараза, и с которой он ночь провёл в бесконечных беседах о детстве, взрослении и проблемах Тамриэля. Он даже не подозревал, что с ней у него столько общего – оба они любят живопись, сходят с ума по южноваленвудской музыке, обожают мистические пейзажи Морровинда и заворожены

Но Крог, отправленный магами города по уговорам и плате Варкут’нель-Гайна, вовремя добежал до своих и рассказал обо всём, поведал о задании Ариана и о том, что слуга Единого готов столкнуться с культом в состязании. И Азариэль с подругой отправились в путь. Эльфийка телепортировала их к точке и координатам, которые сообщил Ариан и встретился с ним и Готфридом. Больше деталей он не в силах вспомнить – слишком много моментов за последнее время и силы… странным образом душевные и телесные силы покидают его, хоть он и слабо чувствует Сангванаре Вампирис.

– Азариэль, ты как? – подошла Гэ’эль к бывшему рыцарю и погладила его по плечу, проводя ладонью по рубахе. – Ты весь холодный.

– Со всё нормально, – чуть улыбнулся парень. – Всё хорошо.

– Так, оставьте свои полюбушки. – Нервно выругался Ариан; все на него бросили взгляд, но ему нет дела – там приносят в жертву девушку, еретики готовят свои мерзкие ритуалы, да и память о погибшей жене сидит острой иглой у сердца и каждое напоминание доставляет боль. Почти каждый здесь присутствующий понимает это, а Крог решил просто молчать, чтобы не получить по шее.

– Готовы лютовать, – подтвердил общую готовность Готфрид, встретив кивки остальных.

Отряд шагнул на встречу подземной тьме и Гэ’эль зажгла свет магического светила, который сошёл с её прекрасных рук. Длинный каменистый коридор, с неотёсанными скальными стенами стал дорогой для команды и они медленно идут вперёд – Азариэль и Готфрид впереди, посередине эльфийка и гоблин с Арианом позади. Уши ловят только звуки капель воды, падающих с потолка на сталагмиты и хоть немного рассеивающие безмолвие.

Впереди раздался странный шёрох, что-то мелькнуло в покрове подземной ночи и Гэ’эль направила туда второй светящийся шар. Он попал прямо в голову тому, кто готовился атаковать из тени – существо взвизгнуло от боли в глазах и попятилось назад и только Азариэль поднял меч, для атаки, его пронзительным криком остановил Крог:

– Стой, лишенец! – гоблин пронёсся среди остальных и подвёл то самое существо, показывая его большую клыкастую морду, тёмно-зелёную кожу и сгорбленное дрожащее от страха тело. – Это же мой собрат. Сечас я с ним побалакаю.

Пару минут он общался на своём гоблинском языке с представителем собственного рода, а когда закончил, то показал выход пещерному жителю и отпустил его. Перед отрядом предстал не невозмутимый Крог, а пылающий гневом злобный гоблин, каждое слово которого содержит концентрат ненависти:

– Он сказал, что ранее тут обитали мои родичи, но притопали злые гады и побили их. Он последний кто остался живёхонек. Вот твари, всех порешаю, всех пущу под болт!

– Тише, – подошёл к Крогу Ариан и положив руку на плечо пытается успокоить гоблина, но тот лишь резко её смахнул и гаркнул:

– Отвали! Я всех побью!

Отряд пошёл дальше, только на этот раз быстрее и с рвением, и через три минуты они встретили первых врагов. Закованные в демонический эбонит с двуручными клинками наперевес дреморы, с тёмной кожей и насыщенно-синими татуировками охраняли большую деревянную дверь, к которой вели самодельные ступени из сложенных кусков камня.

Крог пропихнулся вперёд и с ложа его самострела устремился болт, пробивший вражий панцирь в области груди, отправив душу врага обратно в Обливион. Гэ’эль же поступила более милосердно – с её рук сорвался тёмно-фиолетовый поток энергии, окутавший физическое тело дреморы и пославши его в Хладную Гавань.

– А в бездну скрытность! – махнул Ариан, не выдержав давления в душе, которое давно взывало к битве, горячей кипящей битве. – Превратите дверь в щепки!

Эльфийка направила огненный кулак прямо в дерево и спустя мгновение преграды не стало – она обернулась в салют пылающих головёшек. Азариэль и Готфрид устремились в открывшийся проход и встретились в врагом… тут нет культистов, нет сектантов Ильгамеша, лишь вопящие порождения тьмы. Крокодильи пасти даэдротов разинулись, чтобы изничтожить двух воинов света, но тут же захлопнулись, когда по ним стали бить меч и секира бывших рыцарей. Летучие мыши-переростки сорвались с потолка и волной попытались накрыть противника, но психическая энергия Гэ’эль стала дождём осколков льда, что «закрыли» воздушное пространство и вихрем десятков острозаточенных льдин пронзили летающих тварей. Крог и Ариан по навесной открыли огонь из арбалетов, поражая подступающие отряды нечестивых тварей – скампов.

– Прорываемся! – с хрипом кричит и опустив лезвие секиры на даэдрота, отправил его в небытие.

Азариэль двинулся вперёд, крутясь с мечом, отбивая выпады бритвенолезвийных когтей монстров и нанося им смертельные ранения пляшущем лазурью клинком. Альтмер продвинулся вперёд, выхода за пределы коридора и попал в главное место под горой, её сердце.

– Вот это, – удивился Азариэль, на слова у него не хватило времени – противник залпом стрел попытался покончить с ним, но магический щит, выставленный Гэ’эль рассеял снаряды вражеских лучников.

Покончив с охранением из даэдротов, группа вырвалась во внуктренний храм, выполненный в смешанном древненордско-алейдском стиле. Высокие белые стены и своды, колоны и плетённые украшения, только выполненные с человеческой грубостью и оттемненостью. На множественных балконах и парапетах, закрученных спиралью по цилиндрической форме храма, выстраиваются ряды стрелков-лучников из Хладной Гавани. Внизу свете в россыпей камней варла доспехами блестят тяжёлые «рыцари» -дреморы, вздевшие мечи, секиры и молоты. Они стоят на главной части подземного святилища – большом круглом пространстве, выложенном плиткой из мрамора и камня, где есть колонны, в центре куполообразная постройка, откуда вырываются потоки ярко-синего света и магической энергии.

Недолго думая и смотря на всё это, отряд вступил в неравный бой. Ариан и Крог подняли арбалеты, и они со звуком деревянного стука отправили пару болтов в лучников. Двое стрелков пошатнулись и рухнули на вниз с пробитой бронёй. Азариэль и Готфрид врезались в металлические ряды порождений Обливиона, встретив их секирой и мечом, а Гэ’изо всех пытается укрыть их от проливного дождя стрел.

Азариэль отбил первый удар и переведя меч в выпад помял доспех дреморы и отослал душу его к Молагу Балу, затем широким взмахом задел ключицу и шею второго нечестивца, отсылая его к тёмному господину. Секира Готфрида не знает преград – её лезвие пробивается через броню, словно та – дерево. Альтмер чувствует и видит, что это может быть их последний бой – врагов слишком много, но стиснув зубы и укрепившись душой, воспламеняя дух от воспоминаний того, что стало с Лирой, он «загорелся». С яростью опущенный меч, словно топор, изничтожил броню на плече, а потом ещё один восходящий удар и пролетевший у носа меч чуть не лишил бытия одного из дремор. Но и враг хитер – обойдя Азариэля, воин попытался сокрушить его спину выверенным ударом, но магия эльфийка обратила врага в пепел. Заботливая эльфийская девушка присматривает за парнем, периодически спасая его от таких ударов бесчестья, а за Готфридом следят Крог и Арионом, укладывая болтами всех, кто пытается его ударить сбоку.

Азариэль, видя, что всё чаще он отступает назад и вскоре окажется возле гоблина, взмолился, что было сил… хотя бы отчаяние отогнать и себя подбодрить, но слова его моления ударили про ушам дремор аки пощёчина:

– Единый – пастырь мой; я не в чём не возымею нужды! Если пойду я долиною смертной тени, то не убоюсь я зла, потому что Ты со мной, Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня!

Дреморы отошли назад, но отступать не собирались и воинство, ощетинившиеся клинками и молотами, с яростью воззрело на альтмера. Повертев головами, они ринулись снова на него, но попали под сноп молний Гэ’эль. Тяжёлые зигзагообразные разряды приласкали первые ряды врагов и повалили их в судорогах на пол, а Крог, воспользовавшись замешательством, зажёг бумажные пакеты с фитилями и швырнул их в ряды дремор. Раздавшиеся взрывы оглушили слуг Бала, а поток света слепит их, что дало небольшому отряду маленькое преимущество. Пять воинов столкнулись с полусотней пехотинцев из Хладной Гавани и отразили их нападение, но не победили. Немного продвинувшись, они снова увязли в бою, выстилая себе путь блестящим ковром доспех врага. Клинки зазвенели, болты засвистели и огонь магии ревёт, испепеляя наступающие орды дремор, в чьих сине-ледяных глазах с блеском пляшет ненависть и жажда крови, а из гортани вырываются рычащие возгласы на даэдрике.

Азариэль отбил выпад и только приготовился нанести ответный удар, как внезапно враги остановились и подняв мечи, стали отходить назад. Мечников осталось не так много, больше их собратьев на замаранном багрянцем полу валяются. Из куполообразного строения показалось худущее существо, держащее в тонких длинных руках штандарт, а в грудой меч, а на морде его золотая маска с клювом. Рядом с ним мерно идёт мужчина-бретонец с короткой стрижкой, и бородкой, на нём вычурная фиолетовая рубашка, покачивается пальто, а сапоги подмяли в себя шёлковые брюки.

– Вот мы и снова встретились, Азариэль! – распахнув широкие белые перистые крылья, заявила хриплым голосом тварь, протянув к нему когтистую ладонь, убрав меч вы ножны. – Я – Гранд, глашатай своего господина, сегодня, оборву твою нить жизни! Ты – победитель Люция, попиратель шестнадцати, будешь уничтожен сегодня мною, по моле лорда моего Молага Бала, – лапа устремилась дугой, показывая на лежащих дремор, чья броня блестит алым и серебристым в свете камней Варла. – Много сегодня вы забрали верных сынов его, но кровь их требует возмездия!

– Гранд, я не боюсь не тебя, не твоего культа! – Азариэль поднял меч, прижав его у плеча. – Так давай же!

– Ещё немного, господин и та девка станет живым порталом для орд нашего господина! – заявил рядом стоящий бретонец. – Вы можете подождать, ведь ещё немного….

– Заткнись! – шлёпнул того по губам Гранд и размазывая по лицу кровь, мужчина прижал ладони к губам. – Он отказался к нам присоединиться, значит, станет жертвой на алтаре Молага Бала! А ты иди и проследи, чтобы ритуал был выполнен в точности, – крылатое существо выхватило серповидный меч – хопеш, и показало им на альтмера. – Давай, иди к мне, только без своих поганых дружков.

Азариэль не секунды не сомневается, но пока он будет биться с этим чудищем никто не закроет портал, и он может опоздать. Два блестящих ока пристально смотрят за каждым движением парня, ожидая решения. Эльф разверчивается к альтмерке и показывает на куполообразную постройку.

– Гэ’эль, закрой портал. Если его не остановить, здесь будут легионы дремор, – он обхватил её запястье своей ладонью, то ли от тревоги и волнения, то ли от того, что может общается с ней в последний раз. – Прошу тебя.

– Хорошо. Азариэль, ты только будь осторожнее. Прошу тебя, не хочу тебя потерять.

– Постараюсь, – тяжко вымолвил парень и вздел меч, взглянув Гэ’эль в глаза и узрев там бездонную печаль, надежду и аморию, а девушка тем временем приготовилась телепортироваться за спину даэдра.

– А-а-а, – прошипел Гранд. – Знакомо. Я вас двоих преподнесу лорду Балу.

Азариэль бросился на существо, но тут же закрылся мечом, сохраняя лицо. Штандартом крылатый захотел разбить лоб парню и альтмер резко крутанулся в сторону, пропуская меч, но упустил посох с символом культа и ощутил, как по его спине пришлось что-то металлическое, но панцирь защитил.

Хопеш столкнулся о полуторный меч и скрестившись, Азариэль стал пятиться назад – он обычный эльф и у него нет столько сил, как у крылатого даэдра. Резко отпрыгнув и давая противнику улететь под своим весом парень оказался сзади Гранда, но молниеносно быстрое существо неестественно извернулось и спустя мгновение Азариэль ощутил острую боль в челюсти, его зубы застонали. Штандарт едва не поломал кости неслабым восходящим махом.

– Ты уже проиграл, Азариэль!

– Пока ты здесь, мы выигрываем! – крикнул альтмер и снова в неравном бою приковал к себе внимание твари.

Пока Азариэля добивает существо Гэ’эль несётся на всё скорости к центру помещения. В коротком узком коридоре то и дело на ней нападают рычащие дреморы с топорами и мечами, но каждый раз они сталкиваются о волны огня и колдовство, низвергающее их в Обливион. Она, постукивая подошвами обуви, выбежала в небольшую комнату с широкими окнами и алтарём посредине, который весь сделан из одного огромного спаянного камня душ. Свет, яркий и сильный пляшет на серых стенах, отражённый от розово-фиолетового огромного аккумулятора душевной психоэнергии. Тут, вокруг него собралось двадцать фигур в чёрных балахонах, а с кинжалом над положенной на жертвенник девушкой навис тот самый бретонец, что-то сумбурно говорящий:

– О славный пророк Ильгамеш, и господин его Молаг Бал! В жертву мы приносим тебе деву сию, чтобы она стала залогом для армии твоей.

– Не будет сделки! – гневно крикнула Гэ’эль и с правой руки сорвался поток электричества, окутавший смертельной синеватой паутиной десяток сектантов Ильгамеша, а левая конечность исторгла потоки ледяных частиц, прошивших одежду оставшихся слуг нечестивого культа, отправив их к своему господину на мучения.

– Ах ты поскуда! – от бессилия крикнул Жорар. – Ты сорвала наш великий план!

Гэ’эль молчит, её губы скривила злоба, а среди пальцев играет пламя, жаркое и убийственное. Человек перед ней хочет погубить её родной дом, он покусился на покой её и Азариэля, он содействует тем, кто хочет разрушить остров её предков. В конце концов, он собирается впустить в этот мир тёмные легионы и хочет прикончить беззащитную девушку. Жорар Мотьер даже не успел подумать о том, чтобы закончить ритуал, как его одежду объял огонь, а напор откинул в стену.

– Вставай несчастный человек, – подбежала к пленнице альтмерка и стала поднимать черноволосую женщину в тёмном стихаре. – Ох ты слабая!

И когда черноволосая нордка упала на плечо эльфике, Гэ’эль вобрала остатки магического потенциала, чтобы обрушить на камень душ всю свою ярость.

А Азариэль всё пытается одолеть монстра, но побитый и изрезанный он больше не в силах с ним биться. Он снова атакует, но тварь сначала крылом его «берёт» за шиворот и гшвыряет на пол, а потом с налёту подпрыгивает дабы пронзить, но альтмер откатился и тяжело встал, сплюнув кровь на каменно-мраморный пол, пачкая губы.

– Азариэль! – радостно зашипел Гранд, показывая на раны и синяки альтмера, зияющие на лице. – Ты уже проиграл!

– Ага! – вскрикнул парень и его меч показал на строение, из которого больше не сочится магический свет и пропала вся сила.

– Не-е-ет! – проревел Гранд, забесновавшись и став летать из стороны в сторону, бросаясь на колонны, исцарапывая их и мотаясь на месте. – Богохульники! Что ж, ты подписал приговор разрушения своему монастырю! – прокричал даэдра и взмыл в небеса, устремляясь к маленькому выходу под потолком.

– О, Единый, помоги, – помолился Азариэль, ковыляя к своим и смотря на то, как призванные дреморы окутались в потоки тёмно-фиолетовой энергии и стали исчезать из этого мира, потеряв связь с прерывателем.

– Что мы будем делать? – спросил Ариан.

– Нужно найти моего учителя, – тяжело проговорил парень, опираясь на меч, ибо всё тело ломит от боли. – Он нам поможет.

Если бы Варкут’нель-Гайн знал, что творится внизу под горой, то всё равно бы не понёсся в монастырь, ибо тут творится самое важное – здесь культ потерпит поражение. Его суровый и холодный взгляд падает на то во что выродились совместные молитвы и призывы ложного бога. Жрецы, израненные кинжалами замарали алтарь своей кровью – ильгаметяне резали и кололи себя, вертелись и кружились, пытаясь членовредительством вызвать милость своего пророка. И даже матриарх – красивая девушка держится за порез на руке, которым она так же пыталась призвать огонь лорда Бала.

– А вы сильнее кричите, может ваш бог спит, – надсмехается Варкут’нель-Гайн над культистами.

Царица, держась за платье, устало и с подавленным гневом тихо говорит, её взгляд печален и обессилен:

– Может сам призовёшь огонь, старик?

Варкут’нель-Гайн подошёл к своему жертвеннику, который много лет тому назад был возведён во имя Единого. Ревнитель Бога собрал его из двух дюжин больших камней ещё перед испытанием и возложил на него жертву – принесённого тельца. Служитель Единого взял три кувшина с водой и возлил их в небольшой ров возле алтаря и облил прохладной жидкостью и сам жертвенник. Как только всё было подготовлено, Варкут’нель-Гайн обратился к небесам с высоко поднятыми руками и глас его раздался на всё ложе.

– О, Единый, Боже предков, услышь меня, Господи, услышь меня ныне в огне! Да познают в сей день народ сей сии, что Ты один Бог в мире и что я раб Твой и сделал всё по слову Твоему. Услышь меня, Единый, услышь меня! Да познает народ сей, что Ты, Господи, Бог, и Ты обратишь сердце их!

И после слов молитвы пасмурные небеса разверзлись и яркое, ослепительное пламя покровной дланью упадало на дрова и жертву. Народ смотрел на то, как поток слепящего столба, и в глазах его отразился свет вместе со страхом и ужасом, восхищением и трепетом. Небесный огонь медленно снизошёл сверху и возжёг жертву, алтарь и даже ров был объят пламенем… сама вода горела. Варкут’нель-Гайн, глубоко вдохнув, когда всё горело, когда его жертва объелась в одеяло чистого огня, повернулся к народу, показывая рукой на тихо пляшущий покров огоньков:

– Смотри царь, взирай царица! Смотрите и трепещите – истинный бог – Единый, и слова пророка вашего – лживы.

– Эизваэль! – воззвал один из жрецов, с безумным взглядом в глазах. – Чтобы ниспустить огонь от пророка Ильгамеша, нужна жертва покрупнее. Нужна кровь от кровей вашей.

– Что!? Ты хочешь принести в жертву мою дочь?! – вспылила девушка, спрятав за собой девочку.

– Да! – жрецы обернулись к царице, в их руках сверкнули ритуальные кинжалы. – Ты – Матриарх, и плоть твоя, да дочь станут отличные закланием, настолько великим, что пророк и сам Бал ответят на него! – в порыве опьянённойзлобы воют сектанты, готовые пойти на любое преступление ради победы.

– Никогда! – Эизваэль потянулась назад, ей совсем не хочется умирать на алтаре подобно жертвенной козе, её пальцы окутало магическое пламя, которым она собралась защищаться; маленькая хнычущая девочка спряталась за свою мать, зацепившись за её платье; глаза Эизваэль вопрошающим и жалобным взором уставились на редгарда, который с мрачной решимостью потянулся к рукояти ятагана.

– Назад, собаки! – в праведном гневе грозно закричал Варкут’нель-Гайн и поднял шипастую сторону посоха.

Первый выпад пришёлся по лицу культиста – посох сокрушил его и опрокинул, затем ревнитель Единого одним мощным ударом разбил висок второго сектанта. Азахави, царь, с обнажённым оружием широкими взмахами стал прорезать себе путь к жене, а затем подключились и пара воинов.

Для жрецов культа всё было кончено – Варкут’нель-Гайн и царь вместе с парой стражников на месте расправились с обезумевшими сектантами, измарав их чёрные балахоны кровью. Пока, поражённая поступком мужа эльфийка бросилась ему на шею, ревнитель Единого встал среди груды тел, озирнувшись на оставшихся.

Оставшийся народ опустив головы, словно повинные дети, стоит в полном молчании и слышен только треск огня позади, сопение и завывания ветра. Несущий веру в Единого только смотрит на народ, опешенный от увиденного. Кто-то не может поверить увиденному, кто-то тихо плачет, осознавая, что он молился ложному божеству.

– Учитель! – раздался крик Азариэля посреди толпы и народ расступился перед воином, который вышел из разрыва света. – Гранд собирается атаковать наш монастырь!

Собравшиеся направили взгляд на царицу, которая сошла со своего места и опустив голову, подошла к Варкут’нель-Гайну и тихо вопросила, утирая горячие слёзы с щёк:

– И чем же вам помочь?

Глава одиннадцатая. Милость Единого

Спустя полчаса. Монастырь Единого.

Поход Азариэля и Варкут’нель-Гайна заканчивается там, откуда начинается и с двух сторон его прибудет тварь крылатая со злобными намерениями. Монастырь, до этого, одиноко стоявший в горах, осветился внутренним двором светоносными разрывами телепортациионой магии – из «ран» на теле пространства стали выходить фигуры.

Хмурые тяжёлые и угрюмые небеса нависли над южной Коловией, неся в сердца печаль и хандру, но сейчас не до них. Холодный южный ветер стал предзнаменованием дождей и первые капли уже падают с небесной тверди и вскоре начнётся хороший ливень.

Седоволосый юный парень первый выходит на пожухшую траву монастыря, за ним выпрыгнул Готфрид с Арианом, и все остальные. Так же здесь и трое новых, только присоединившихся к группе.

– Лира! Нужно помочь ей! – крича Азариэль, размахивая обнажённым мечом, ожидая нападения Гранда в любой момент; черноволосую прекрасную нордку держит Гэ’эль, помагая ей шевелить ногами, но человек отталкивает от себя эльфийку, начиная шагать самостоятельно; Лира подняла голову и всей грудью втянула свежего прохладного воздуха, а с исцарапанных губ слетели с усталью слова:

– Со м-мной вс-всё в порядке. Гд-где я?

– Готфрид! – речь взял Варкут’нель-Гайн. – Объясни ей всё, а у нас мало времени на подготовку, – ревнитель Единого подбежал к двум вышедшим из портала «новым» в их группе, и на этот раз он говорил смешанно – с суровостью и проблесками гнева. – Вы нужны своему народу! Что вы здесь забыли?

Те, кто ещё час назад желали смерти Варкут’нель-Гайну, шли на испытание, чтобы потом его казнить, сейчас обнажают меч и магию, чтобы поквитаться с обманщиком их. Царь, всё в том же бело-золотом камзоле, с лязгом стали, вынул ятаган, а царица, накинувшая плащ, скрывший плечи и грудь, оказалась сведуща в магических искусствах и среди пальцев её забегало пламя.

– Я… я…я, – растерянно пытается говорить царица. – Понимаешь. Ильгамеш, Бал… всё это оказалось ложью. Вся их сила, все жертвы, которые мы принесли, все призывы. Я… потеряла истину в погоне… за… силой…. За призраком силы, – опечаленно опустив голову говорит Эизваэль. – Я поняла свою ошибка и готова её хоть своей кровью искупить.

– Подними голову, дщерь! – вдохновляюще-громко воскликнул Варкут’нель-Гайн. – Ты с мужем своим сегодня очистишься боем от скверны прегрешений. Праведный бой омоет и облегчит бремя содеянного, но после предстоит вам долгий путь исправления.

– Понимаю.

– А ты!? – повернулся к царю Варкут’нель-Гайн.

– Куда Эизваэль, туда и я, – просто ответил правитель города и больше нет нужды в его ответах.

– Ох они…, – начали звучать слова гнева от Лиры, когда Готфрид всё рассказал ей. – Да я их в порошок сотру и по ветру развею! Превращу в завтрак для тараканов!

– Тише-тише, не выражаться в этом святом месте! – возгласил Варкут’нель-Гайн и опустил свой посох в сторону Азариэля. – Ученик, командуй нами. Враг скоро грядёт.

Парень смутился от слов учителя. Впервые он видит его такого, но ослушаться даже не думает и поэтому поднимает клинок, чтобы им указывать:

– Ариан и Крог, – отдаёт команду Азариэль. – Занимайте позиции на верхотуре. Гэ’эль, Эизваэль и Лира, обрушьте на него всю свою магию! И отойдите ближе к храму. А остальные – встретим их во дворе!

– Опять куда-то лапасми грести, как-то надоело! – выразился Крог, но подчинился и полез на крыши с Арианом.

Они ждали врага, и он пришёл, но не один. Гранд объявился первым – парящая на крыльях сволочь спикировала прямо на ворота монастыря и под его лапами посыпалась каменная крошка, а когтями своими он оставил глубокие царапины.

– А-а-а, – прохрипела тварь, – я думал, раньше сюда приду, а тут вы. Что ж, тогда встречайте гнев моего господина! – в лапах монстра сверкнули заклинания, и они упали на площадку перед монастырём, а затем Гранд взмыл вверх.

Там, за стенами, раздались звуки магических вихрей и что-то стало неистово сверкать. Затем раздалось лязганье оружие, странные гортанно-грубые переговоры и возгласы и всё понеслось. Крепкая дверь монастыря была внесена вместе с петлями и во внутренний двор хлынула толпа инфернальных существ – дреморы в чёрно-синей броне и со знаками своего господина Бала.

Азариэль встретил первого врага точным выпадом в грудь и прорезал его слабый доспех. Магия, потоки огня и промораживающего хлада, зеленоватой обжигающей энергии и электричества ударили общей волной по входу и первые ряды нападающих моментально стали прахом, очернив собой стены.

Гранд решил, что одних дремор мало и его лапы обратились к поднебесью в пролёте и оставили разрыв на теле реальности. Из завораживающей тёмно-фиолетовой дыры хлынули новые твари – тёмные вопящие рогатые существа с кожистыми крыльями, которые больше служат не для полёта, а для замедления падения и острыми когтями, жуткими мордами и худыми конечностями.

– Угроза с неба! – крикнул Азариэль, отбивая выпад очередного неумелого дреморы-кинвал, и переводя его в ответный удар, рассекающий доспех.

– Поняла! – крикнула Гэ’эль и вздела ладони к небу, с которых стало слетать всё больше снопов осколков льда, которые потоком холодной острой магии вонзились в тела горгулий и те посыпались с небес, как камни.

Но у Гранда в арсенале множество приёмов и заклинаний призыва, так что гибель пары тварей для него всё равно, что звук пустой.

Дождь забил с новой силой, накрывая маленькое поле боя своей прохладной дланью и пеленой непроглядности.

В грязи и крови Азариэль с Готфридом стоят спина к спине. Дреморы-керл и дреморы-кинвал слишком слабы – они только идут вперёд и пытаются пробить себе дорогу простыми взмахами булав и топоров, которые отбиваются и деатакуются. Секира Готфрида пробила ключицу врага, затем отпрянула назад и с разворота угодила второму врагу в шею. Случайный меч оцарапал стальную броню мужчины, но тут сделал шаг назад, одновременно смещая руки к концу оружия и производя калечащий ниспадающий удар.

– Ох-охо! Хорошо лютуем! – утирая грязь с белой бороды воскликнул Готфрид.

Тем временем царь и Варкут’нель-Гайн держат со своей стороны наплывающего врага. Песнопения ревнителя Единого, таинственные молитвы, которые он бубнит себе под нос, словно глушат дремор и те слабее и хилее атакуют, а его посох шипами на навершии укладывает противника за противником. Западный ятаган царя высекает снопы искр об оружие врагов и их доспехи, разрезая их и оставляя жгучие раны от магии, вплетённой в металлическую сущность оружия.

– Хорошо, если вы так сильны, ловите ещё подарок!

Гранд снова накладывает магию призыва и уже во внутреннем дворе открывается портал в план Хладной Гавани откуда выступают новые солдаты на поле брани. На этот раз это высокие рослые бойцы, облачённые в грузные псевдорыцарские гротеско-чёрные с синими прожилками доспехи, лишённые шлемом. Каждый из них несёт по двуручному тяжёлому мечу.

– Дреморы-кинмашер! – крикнул Азариэль в сторону трёх вышедших воинов и ринулся к ним, но это не рядовые бойцы, поэтому он не смог их с наскока одолеть.

Двуручный меч резко опустился и вспахал землю, затнем молнией метнулся к шее парня, но Азариэль резко и сел, попытавшись уколоть врага, но тот ушёл в сторону и снова взмахом сверху-вниз по косой вознамерился зарубить его, но эльф отпрыгнул назад. Дремора, словно взведённый – не унимается и продолжает натиск, его руки опускаются и поднимаются, неся за собой страшное оружие.

Второй дремора набросился на Эизваэль. Девушка выставила перед собой магический щит и меч столкнулся о невидимую преграду, выбив достаточно сил из босмерки.

– Ваши души порадуют нашего господина! – взревел дремора и стал колотить по магическому щиту, с каждым ударом высасывая всё больше магических сил из Эизваэль, пока не поставил её на колени одним мощным ударом, вконец разбив магическую преграду и с чувством превосходсмтва твердя. – Вот теперь ты наша!

Азахави, видя, что его жена в смертельной опасности бросился на кинмашера и попытался пробить его броню, но меч только упёрся в доспех, оставив на нём горелую отметину. Двуручный меч со скоростью ветра полетел в него, но царь отошёл и острие пролетело в двух сантиметрах от носа. Эизваэль из последних сил выдавила из своих ладоней горячий поток огненной энергии, но броня этого противника только покрылась копотью, а изнутри даже не нагрелась. Царь и царица вместе вступили в бой со смертельным врагом, но едва ли у них есть шанс против такого врага, чей меч летает как перо и броня словно крепостная стена.

Третий дремора решил разобраться с арбалетчиками, которые поливают болтами его собратьев, но Крог раньше его «срисовал» и показав Ариану, что к ним по лестнице взбирается гость приготовился встретить. Ариан знает, что броня кинмашера достаточно сильна и пробить её не так легко.

– Ты метко стреляешь? – спросил норд у гоблина.

– А то. Могу ягодку сбить с пятидесяти метров.

– Хорошо. Приготовься… я ему прострелю колено, а ты в шлем.

– Сейчас всё сделаем.

Кинмашер заполз на крышу и под его тяжёлыми сапогами треснула черепица. Он достал со спины меч и грохочущим голосом уже заявил о победе:

– Сейчас вы слетите отсюда!

Ариан и Крог молчаливы и с выдержкой подпустили его поближе. Сначала дрогнул арбалет Ариана и болт, слетевший с него пробился в сочленение брони на колене. Враг взревел и рухнул на одну ногу, разбив мечом черепицу, но его вой моментально прекратился, когда Крог выстрелил и его снаряд попал прямо в глазницу шлема. Кинмашер качнулся словно пьяный и взвалился на один бок, а затем покатился по наклонной поверхности крыши, пока не пропал за её краем.

Азариэль в этот момент всё бьётся с противником. Усталость и боль стали проникать в его тело, и он всё тяжелее высматривает выпады и смертоносные замахи. Удар за ударом по косой отгоняют его всё дальше от друзей, заставляют пятиться назад, без возможности достойно ответить.

«Хоть бы один момент», – отчаянно взмолился Азариэль и получил его – кинмашер встал и замешкался на миг, когда увидел, что его собрат летит с крыши, повоженный и обыгранный, чем и воспользовался эльф – его клинок устремился прямо под шлем врага и прорезав искры по доспеху лишил воинство Обливиона ещё одного бойца.

Эизваэль и Азахави пытаются сразить последнего кинмашера, но у них ничего не получается. Гэ’эль и Лира слишком заняты небом и воротами, Ариан и Крог отстреливаются от падающих на их крышу горгулий. Лесная эльфийка отправляет поток огня в шлем дреморы, но огонь развеивается не нанося вреда, пока её муж пытается быстрыми ударами пробить блоки кинмашера. Внезапно он решил разобраться с помехой в виде чародейки, которая уже до боли нагрела его доспех и резко оборачивается к ней, занося меч для пронзительного финального удара, но Азахави со всей силы бьёт по запястью врага и ценой собственного ятагана, что со звенящими осоками разлетелся по двору, калечит пальцы дреморы и тот роняет свой проклятый меч.

– А-а-а! – выразил ярое недовольство и боль воин и с разворота даёт сильнейшую оплеуху царю; мужчина редгард не выдерживает такой пощёчина – ладонь, облачённая в сталь оказалась слишком сокрушительна и чувствуя, как вся правая сторона лица загорелась болью, его ноги словно ватные подкосились, и он теряет ориентацию, всё вокруг зазвенело и потеряло звуки, тона света приглушились, и тьма в подступила к нему туманя взор.

Кинмашер подпрыгнул к Эизваэль и занёс над её головой острозаточенные пальцы когтистой перчатки; если не клинком так частью доспеха он лишит её жизни. И уже несутся к ней наточенные концы перчатки, готовые напиться крови их её плеч, груди и шеи, но этому не дано случиться. В затылок дреморы прилетает посох, и на этот раз сам враг чувствует, как у него вся пляшет и звенит в голове, его тело подалось вперёд, чуть не раздавив девушку впереди, и когтистая ладонь пролетела за эльфийкой.

– Кто посмел?! – прорычал дремора и увидел, что своё оружие – посох поднимает старик в рясе и плаще. – Ах ты подонок, да я лично буду тебя истязать в темницах Бала!

Гэ'эль несмотря на плотный поток врагов – горгулий, который когтисто-вопящей ордой спускаются с небес нашла момент отвлечься и с одной ладони вырвался поток магии, окутавший кинмашер-воина и растворивший его в пространстве, отославший в обители принца интриг.

Все трое кинмашер побеждены, но какой ценой? Противник прорвался через ворота и медленно, толпой занимает внутренний двор, ступая по телам более неумелых собратьев. Варкут’нель-Гайн оттаскивает оглушённого царя в сторону, ибо тот даже на ногах стоять не может, а Готфрид пятиться назад, чтобы не быть окружённым многими.

Азариэль поднял лицо к небу, подставляя светло-золотистый лик дождю, смешавшим на его лице кровь и грязь, очищая его от этого. У всех одежды мокрые, земля стала месивом под ногами, а доспехи воинов блестят – на убиенных они стали сверкающим мокрым покрытием для места у ворот, а на живых просто красиво переливаются отблесками, в которых отражаются части внутреннего двора.

Все выживавшие собрались линией возле главного строения внутри монастыря – высокого храма и только Ариан с Крогом продолжают прикрывать их сверху. Усталые и побитые, они готовы сражаться до конца.

– Учитель, там внизу есть катакомбы.

– Я не оставлю святыню на поругание этим псам! – заявил Варкут’нель-Гайн опираясь на посох.

Враги медленно заполюют внутренний двор – дреморы низших сословий расходятся у стен, а горгульи падают с небес, рыча и вопя и количество их не сосчитать. А впереди всей этой ватаги приземлился тот, кто призвал легион недругов – крылатое чудовище, украшенное золотом и татуировками, держащее в одной лапе знамя, а в другой меч.

– Что ж, недолго ваше воинство держалось! – ликующе и радостно закрехтел Гранд. – Мы вас задавим числом, можете не беспокоиться. Но всё же, печально было бы давать умереть таким воинам и магам как вы.

– Что ты несёшь, пёс?

– Мой господин предлагаем вам присоединиться к нему в его чёрных замыслах о Тамриэле. Поверьте, он желает только блага этому миру! – Гранд посмотрел на эльфийку и самодовольно заявил. – Когда-то ты уже служила нам, Эизваэль, так давай, послужи ещё. Ты же так ревновала к силе, ревновала к Ильгамешу и свободам.

– Нет! – уверенно ответила босмерка. – Твой пророк глух, Бал… самая большая ошибка в моей жизни.

– Мы не вправе отступить! – громоподобно вымолвил Варкут’нель-Гайн. – Даэдра лгут и сбивают нас с пути, и мы низвергнем их! Гнев Единого да падёт на вас!

– Хорошо! – выпалил гневно Гранд и встрепенулся крыльями. – Все воины, грядите на поле боя!

– Азариэль! – воскликнула Гэ’эль, и схватила парня за руку и плечо, подтянув к себе. – Знай, я… ты мне… я, – так и не выдавив из себя слова, Гэ’эль предпочитает дело речи и впивается в губы парня; Азариэль внутри вздрогнул, его сердце затрепетало от соприкосновения со сладкими губами эльфийки, он не ожидал такого, но бой взывает. Расцепившись, они приготовились встретить орду монстров.

Гранд атаковал всеми силами и армию свою бросил вперёд – первыми пошли в атаку горгулий, а за ними и дреморы, да и сам пернатый решил покончить с сопротивлением. Вознеся высоко перед собой штандарт с двумя крыльями и высоко подняв меч, он бросился на Варкут’нель-Гайна, но тот отбросил его своим посохом и словом:

– Единый защитник жизни моей и не убоюсь я зла! – речь сменилась ударами шипов по даэдра и тот закрылся штандартом, но острые выступы угодили в ткань, накрутили её и сорвали с колец.

– Не пытайся меня одолеть своими песнопениями! – взвыл Гранд, отбросив палку и опустив меч – сила удара такова, что клинок разбил брусчатку дорожки под ногами.

– И пойдут тьмы одесную меня и не приблизься. Яко Единый защитник мой! – воспев, Варкут’нель-Гайн ткнул Гранда в брюхо обратной стороной и снизу-вверх резко направил посох словно молот и тот со звоном угодил в маску,

– А-а-а! – с криком отпрянул Гранд, поправил шлем и снова вступил в бой, на этот раз набросившись на Гэ’эль; эльфийка не ожидала стремительной атаки, заворожённо выжигая магией дремор, а поэтому была сбита с ног и отброшена к ступеням храма. – Я тебя заколю как свинью и кровью окроплю жертвенник Мологу Балу!

Крылатая бестия рванула к девушке, Гэ’эль только пришла в себя и сквозь пелену у глаз смогла увидеть, как к ней несётся тварь с мечом и когтями, остаётся всего несколько секунд, прежде чем оружие войдёт в неё.

Азариэль рванул с места и отпрыгнул. Он бы не смог поразить цель и единственное что он мог сделать – стать снарядом, волком, набрасывающемуся на добычу. Парень почувствовал, как упал на Гранда, ощутил мерзкий холод его тела и обнял его, приковывая к земле, роняя и сбивая с курса. Альтмер с болью встретился с землёй, Гранд на коротком полёте пропахал им грунт, а затем одним взмахом когтей распорол его доспех и задел грудь, рассекая золотисто-бледную кожу, поднимая меч.

Болт арбалета разрезал палец Гранда и от боли монстр дёрнул лапами, отбросив меч, разжав её. Сконцентрировав весь магический запас монстр выпустил его и часть крыши, на которой сидел Ариан исчезла во взрыве молнии и облаке пыли. Даэдра поднял когти, чтобы ими пронзить сердце Азариэля, который цепляясь за грязь, тащит себя назад, но «кулак» из воды остановил Гранда – Лира рукой выпускает следующий водяной шар и тот взрывается кипятком прямо на груди инфернального жителя, выжигая его плоть.

Монстр кидается к ней, да и тут его остановили Эизваэль рассекающим движением отправила поток разрядной энергии в спину крылатому, вызвав судорогу и поставив монстра на колени. Погодя мгновение он снова распахивает крылья и своё тело поднимает в воздух, кидая защитникам издевательскую фразу:

– Вы всё равно проиграли!

Тварь права – их оттеснили к самым стенам храма. Готфрид обессиленный не перестаёт рубить дремор и лезвие секиры медленно, но затупляется о плоть, кости и броню. Под его ногами уже нагромождение этих существ; Варкут’нель-Гайн так же ощущает, что слабость тела одолевает его – всё реже он отбрасывает дремор святыми словами, и посох его начинает трещать; чародейки испытывают жажду – их психическая энергия истощена, лица бледны и руки трясутся, а вокруг только вопящие порождения Обливиона, не унимающие своего натиска.

Азариэль поднял руку и его меч столкнулся о клинок врага. Ариан выпустил последний болт и снёс дремору с ног, давая альтмеру шанс подняться. Готфрид за шиворот подтянул своего друга, оттаскивая от многочисленных выпадов.

Тем временем Гранд решил улететь как можно дальше от поля боя, зная, что судьба защитников решена, но выбрал роковой для себя маршрут по внутреннему наитию.

– Крог! – отчаянно кричит Азариэль, видя, что Гранд устремился прямо в его сторону; израненный и ушибленный даэдра не вовремя сориентировался куда летит и поздно заметил, что ему на встречу уже полетели болты.

Шутка, ирония Единого, но ныне весь исход боя и жизни зависят от одного гоблина и Крог с ужасом это понимает. Он даже не мог представить это, не думал, что весь бой приведёт к этому, но это так. Последний болт срывается с места и со свистом преодолевает огромное расстояние и впивается в крыло существа, заставляя его лететь ниже, опуская под тяжестью собственного веса. Самострел отбрасывается в сторону и вместо в руках блестит золотом эльфийский кинжал, выданный Азариэлем ещё в Рихаде и Крог разбегается, чтобы в прыжке достать существо и со всей силы прыгает. Когтистые лапы достали до пораненного крыла, и Гранд рухнул вместе с гоблином на крышу, так и не улетев прочь, не выдержав веса гоблина. Когтями, заточенными чтобы резать броню, даэдра стал терзать воздух в тщетных попытках поймать Крога, но у него ничего не выходит, ибо житель подземелий оказался слишком юркий и быстрый – забивается под крылья и ловко уваривается от каждого замаха. Первая пакость Крога пришлась по левому крылу даэдра – гоблин взобрался на спину твари и уже хотел вонзить в него кинжал, как тот в борьбе за жизнь дёрнулся и острие вошло прямо под лопатку, рассекая сухожилия.

– Ах ты…! – стал нецензурно кричать Гранд. – Да я из тебя чучело сделаю, – Гранд стал кружить и Крог повис на самом краю израненного крыла, насмерть ухватившись за него; долго монстр вертеться не смог – весь гоблина так оттягивает конечность, что по всему телу начинает пульсировать адская боль, опрокинувшая Гранда на колени. Гоблин словно кошка прыгнул на него и уже за занёс кинжал, как услышал останавливающие слова:

– Постой-постой! Ты же искал свою мать, так ведь! – в последней попытке отсрочить смерть шипит даэдра. – Мой лорд Бал говорит, где её можно найти. Только стой!

И Крог остановился под томлением сердца и души. Он всеми силами пытался найти пропавшую мать, и дух его к ней тянется сквозь все прожитые года и сейчас он был бы рад её найти. Гоблин замедлил последнее движение, глубоко задумавшись – с одной стороны Азариэль, которого сейчас жизни лишат, а он его спас; но мать…. Краем глаза Крог заметил, что когти уже наготове, и если он с ответом промедлит ещё мгновение, то его пустят на ленты, а поэтому он должен быть быстрее.

Азариэль не может поверить, что всё вот так вот закончится – мечи уже тянуться к его горлу и он из последних сил отбивает их. Гэ’эль не в силах его прикрывать магией, а поэтому в её руках сверкнул меч, и она вступилась за возлюбленного мечом, но тут же получила мощный ответ оплеухой и легла вместе с Азариэлем. Мир словно замедлился, и парень зрит, как стеной между ними и кричащей ордой нечестивых сущностей встал Варкут’нель-Гайн, парами взмахов посоха и словом отгоняет линию обитателей Обливиона. Гэ’эль протягивает по грязи свою исцарапанную и окровавленную ладонь к руке Азариэля, заключая её в объятия; альтмер губами, лёгкой улыбкой, показал, что рад напоследок встретить смерть вместе с ней. Эизваэль, загнанная на ступени храма, выставила магический щит, но он слабеет и её муж, видя, что его любовь практически повержена, врывается во вражеские ряды, высекая на воздухе следы жаркого пламени. Лира ярость и гнев превратила в огонь, но и он не останавливает полчища дремор и над ней уже завис смертельный топор, который вонзится в её белое тело, но последний болт с арбалета от Ариана прошивает ему шею и норд присоединяется ко всем с одноручным клинком, прикрыв Лиру от клинков и когтей.

Крог видит всё это, и понимает, чего он хочет больше всего. Вместо ответа гоблин присел и бросается на Гранда, словно кот, рывком с места. Даэдра пропустил это и только когда обитатель подземелий отправился в прыжок, среагировал, но было поздно. Крог вцепился мёртвой хваткой в грудь и шею Гранда, и острым лезвием кинжала решил судьбу даэдра – острие пробило сердце два раза и шею. Всякая жизнь, дух угасли в глазах Гранда и он вместе с Крогом покатился по крыше и вместе они упали на землю с небольшой высоты.

Но армию дремор это не остановило, ибо таково последнее проклятие глашатая войск Молага Бала – они останутся в этом мире независимо от смерти прерывателя, пока не истёк срок их бытия тут. Завидев, как их лидер упал бездыханный, враг остановился и отступил, будто получил по голове и явился целый покров тел дремор и горгулий, пытавшихся их отправить в объятия к Единому.

Азариэль поднялся, опираясь на меч. Усталый взгляд отражается в десятках глазах дремор, что снова готовятся их перебить – ещё немного, ещё один удар, и они не выстоят. Однако этому миру предложен иной исход – по краям монастыря зацвели новые «цветки» телепортации и появились разрывы в пространстве, осветившие всё вокруг. Из них хлынули тяжёлые имперские солдаты, закованные в латные плотные доспехи, сверкающие и крепкие, вооружённые тяжёлыми алебардами и мечами. Металлической убийственной стеной они бросились на врага, утопив его в крови и боли.

Азариэль больше не участвовал в бою, предоставив закончить это чёрное дело солдатам Легиона и своим друзьям. Он пятиться назад, до тех пор, пока не уткнулся об холодные ступени. Присев, парень положил рядом с собой меч, опустив взгляд к земле.

«О Единый, как же я устал», – удручённо подумал парень, схватившись пальцами за серебряные волосы. – «Как мне всё это надело – бои, войны, кровь и смерти. Гэ’эль, Готфрид, Лира я же их чуть не потерял. Они же чуть не погибли».

Рядом с Азариэлем садится и Крог, выбравшийся из-под туши Гранда и хлопает альтмера по плечу, приговаривая:

– Не печалься, серебровласка. Мы же победили! Ты ток посмотри, какую птицу я завалил! – обрадовался гоблин, потирая кинжал. – Кому скажешь, не поверят! Так что, не всё так плохо, как могло бы.

– Ты – молодец, – тяжело выдохнул Азариэль. – Молодец… без тябы… я бы уже погиб.

– Ничё. Ты жив, а это ещё что-то значит.

– Ну что, Азариэль! – к парню через разворошенный двор стал идти мужичина с густой белой бородой в доспехах офицеров Имперского Легиона, с покрытой капюшоном головой. – Ты ещё скажешь, что тебе не нужна наша помощь?

– Гюнтер, что вы здесь делаете?

– Благодари моих разведчиков. Если бы я не разместил контингент рядом с монастырём для ведения слежки за ним, то сейчас ты вёл беседу с духами. Во всяком случае, я думал, что вы сюда вернётесь, или тут произойдут для Империи важные события, поэтому мне нужны были «глаза» наблюдения за этим местом, – Гюнтер вынул из кожаной сумки бумагу, с которой подошёл к редгарду в белом камзоле и поставленной грубой речью спросил. – Вы царь Азахави?

– Да, – ответил мужчина, которому руку лечит лесная эльфийка, поглаживая светлым тёплым магическим прикосновением.

– Решением Совета, вы отстраняетесь от правления города Рихад за нарушение имперского законодательства – распространение даэдрического культа, угрожающего территориальной целостности Империи. Милостью нашего повелителя вы отправляетесь в изгнание, – Гюнтер хотел развернуться, но на последок грозно сказал. – Если есть возражения, добро пожаловать в Имперский Высокий Суд. Там за ваше пристрастие к еретическому культу вас отправят в путешествие на эшафот.

– А что с остальным культом Ильгамеша?

– В город уже направлена оперативная группа Клинков в сопровождении легионеров. Они займутся отловом культистов, переубеждением населения и устранением результатов деятельности культа. Все сторонники и иерархи секты Ильгамеша будут схвачены и преданы имперскому суду, – глас Гюнтера стал грознее. – Их, скорее всего, за организацию даэдрического культа, содействие призывам дремор, подрыв имперской безопасности, либо казнят, либо отправят на каторгу.

Азариэль почувствовал тепло слева. Он устало поворачивает голову и улыбнулся лицу Гэ’эль, которое увидел рядом с собой.

– Гэ’эль, – зашептал альтмер. – Ты…

– Ничего не говори, – прервала его альтмерка, положивши руку ему на скрещенные ладони, несмотря на то, что бой давно окончен, она тяжело дышит, а слова её прерывисты, и каждая буковка дрожит. – Азариэль. Мне трудно говорить о чувствах. Очень. Но к тебе. Не знаю – это как будто летит из души. Ещё с того момента под Чейдинхолом, когда ты подхватил меня.

– Гэ’эль, я ведь заражён. Сангванаре Вампирис, – Азариэль показал левую бледную руку, которая слегка побелела после заражения.

– Ничего страшного, – златокожая девица положила свою голову на плечо Азариэлю и прижалась к нему, как котёнок.

– Она права, – вмешался Варкут’нель-Гайн, проходя мимо них. – Единый замедлит течение твоей болезни до поры до времени. – После сказанного он таинственно исчез за стенами храма.

– Гэ’эль, – трепетно заговорил Азариэль. – За последнее время мы столько пережили, ты столько сделала. Заботилась. Знаешь, я бы тоже не хотела с тобой расставаться.

– А как же Лира? – спросила эльфийка, от усталости не заметив, как рядом с ними на ступени села нордка.

– А Лире не до этого, – рядом с ними села девушка, черноволосая, держащаяся за голову. – У Лиры всё в голове мутиться. Вы просто не представляете, что значит жить под чужим контролем. Мертвец, которого поднимают некромантией, и то лучше себя чувствует.

– Лира, – повернулся Азариэль. – Как? Как ты позволила себя пленить?

– Ждала в Вайтране тебя и размышляя. Накануне я поняла… что… не то это было. Юношеское влечение к тебе, которое ослабло. А потом, через месяц примерно, явился какой-то мужик и… пленил мой рассудок.

– О… не легко это.

– А ты как думаешь! Ты вроде всё видишь, но твоя воля – это воля другого человека, твоя душа – только игрушка в чужих руках.

– И что ты сейчас будешь делать?

– Мне сейчас всё равно. Хоть пусть мир сгинет, – Лира протянулась и легла спиной на холодные ступени храма. – А я сейчас хочу отдохнуть.

Двое эльфов встали, отойдя от Лиры. Девушке действительно сейчас нужен отдых, и они прошлись по полю, заваленному телами и средь которых рыщут воины, ожидая приказа командира.

– Что ты хочешь сказать? – спросила эльфийка.

Трясущимися губами, взяв девушку за ладонь руками, которые охватил лёгкий мандраж, Азариэль стал говорить:

– Мы с тобой не так давно, но прошли многое. И ад похода, и смерть и спасение друг друга. Честно сказать, ты мне не просто нравишься, я чувствую в тебе что-то драгоценное, родное душе. Я…, – в лёгких от волнения не хватает воздуха, – я не хочу больше тебя терять. Будь моей женой.

– Азариэль, – волнительно и с дрожью заговорила альтмерка. – Да.

После этих слов Гэ’эль потянулась к возлюбленному, но её установил грозный укор:

– Ну не в монастыре же! – воскликнул в негодовании и с оттенком слабой, практически незаметной улыбки Варкут’нель-Гайн, стоя у входа в Храм.

Глава двенадцатая. Радость чертога брачного

Спустя четыре дня. Монастырь Единого.

За стенами главного храма всё прекрасно – от одного края небес до другого простёрлась широкая светло-сине-лазурная гладь, чистая и сияющие. Только солнце, возведённое в зенит, ярко сверкает, изливая тёплые потоки энергии и лучи на землю и даруя приятное тепло. Снаружи важного строения – всё чисто и прибрано, лишено каких-либо намёков на недавний бой.

Красивое окружение, изумительная одежда на собравшихся, цветы и украшения из золота у алтаря – всё это радует глаз жениха и невесты. Он – в костюме, который привёз сам Гюнтер из столице – тёмно-фиолетовый дублет, украшенный серебристыми узорами, плотно сидит на белоснежной рубахе, уходящей под матово-оливковые штаны из крепкой ткани. Серебристые волосы убраны в конский хвост. Она в тёмно-синем платье, подчёркивающим её приятную худую фигуру, с затяжкой на спине, туфлях, покрытых драгоценными каменьями, рыжие волосы же подобраны в причудливую причёску на затылке и закручены в спиралевидные локоны. Ресницы подведены тушью, а губы искрашены помадой.

Внутри Храма всё убрано, старые лавки заменены на скамейки со спинками и отделанные металлическими плетёнными элементами. Витраж окон вычещен и отмыт от многовековой пыли и грязи, позволяя всем лицезреть изображения воинов в доспехах, изображённых на них. По всему храму плывёт приятный аромат сжигаемых на алтаре благовоний, создающих приятную атмосферу, а цветы, стоящие в кувшинах только усиливают славное благоухание. По углам расставлены посеребрённые канделябры, принявшие воспламенённые свечи, на стены наложены золотисты узоры и протянуты праздничые ленты бардового и белого цвета, только украшающие место, делая его славнее и торжественнее.

Двое стоят у алтаря внутри храма, с сияющими от восхищения и радости лицами. По левую и правую сторону немногие собравшиеся, оставшиеся здесь до момента бракосочетания. Рядом с ними в своём привычном камзоле гордо задрав голову, держит на подушечке обручальные кольца Крог, удостоившийся такой чести за то, что избавил мир от пернато-крылатого даэдра.

А с другой стороны алтаря – Варкут’нель-Гайн читает молитвы и воскуривает в жертвеннике благовония. С его губ к небесам возносятся торжественные просительные молитвы, он просит Единого даровать супругам долголетия в браке и преодоления всех испытаний.

Ритуал благословения брачного союза только начался, всего пару минут назад молодожёны вошли в храм и совершили совместное жертвоприношение, воскурив муку и елей в жаре пылающего огня жертвенника. Варкут’нель-Гайн не древний священнослужитель Единого, не наделён благодатью совершать сие таинство, но всё же он имеет дерзновение и возможность молитвенно вопрошать у Единого благословения на брак и контролировать элементы доступного церемониала.

– Собрались мы сегодня перед ликом твоим, Единый, дабы ты благословил союз двух душ! – подняв руки перед жертвенником, просит Варкут’нель-Гайн. – Ибо лот Тебя всякое освящение и благословение, милость и тепло души, истинная радость и веселье! Так не остави слуг Твоих без внимания Своего, просим молитвенно мы Тебя.

И знакомые эльфов внимают словам ревнителя Единого, открывая для себя мир необычной веры. Азариэль помнит смущённые лица своих друзей – Готфрида, Ариана и Крога, когда сообщил им о том, что собирается жениться. Ариан сдержанно поздравил парня, Готфрид был рад, а вот Лира… она с трудом узнала Азариэля сначала, потом и вспомнила о своих прошлых чувствах к нему, но воздействие нечестивой магии оказалось разрушительном – бедная нордка из чувств потеряла симпатию, страх и уныние, превратившись просто в оболочку с обрезанной душой. Естественно, хоть и помня о том, что когда-то она рвалась к альтмеру всеми силами, сейчас она не против, ибо больше не испытывает к нему ни пламенной любви, на самого малейшего тяготения. Варкут’нель-Гайн же отнёсся к этому, как обыденности, лишь заверив, что сможет провести нечто похожее на обряд бракосочетания, который творили во имя Единого.

Варкут’нель-Гайн взял небольшую чашу, с воспламенённым в нём благовонием и окадил им брачующихся, как бы освящая их союз, прим этом молясь:

– Благослови Единый сих на бесконечные лета в союзе брачном! Подобно дыму от жертвы, да окружит их Твоё утешение в жизни.

Крог вспомнил, что сейчас он должен сделать и протянул подушечку с кольцами. Азариэль взял золотое кольцо, украшенное драгоценным сияющим изнутри удивительным светом камнем. Рыжеволосая эльфийка же подняла украшение, выполненное из серебра, смотря на него глазами счастливыми. А затем Азариэль поднял ладонь Гэ’эль и надел на него золотое кольцо, и девушка повторила то же самое, обручив тем самым парня.

– О Единый, просим мы сегодня тебя, чтобы ты обручил и сердца этих двух эльфов! – после воззвания Варкут’нель-Гайн обратился к брачующимся, строго и громогласно:

– Скажи, Азариэль Хартледский, пред ликом Единого, согласен ли взять в жёны Гэ’эль Галерон?

– Согласен, – радостно молвит парень.

– Скажи, Гэ’эль Галерон, пред ликом Единого, согласна ли ты взять в мужья Азариэля Хартлендского? – так же без печали отвечает дама.

– Скажи, Азариэль Хартледский пред лицом Единого, готов ли ты взять в жёны Гэ’эль Галерон, быть с ней в радости и горе? Готов ли ты с ней провести весь остаток жизни, неразлучно и верно, преодолевая все тяготы и искушения совместной жизни?

– Да, готов! – уверенно заявил Азариэль.

– Скажи, Гэ’эль Галерон, пред лицом Единого, готова ли ты взять в мужья Азариэля Хартлендского, быть с ним в радости и горе? Готова ли ты с ним провести весь остаток жизни, неразлучно и верно, преодолевая все тяготы и искушения совместной жизни?

– Да, готова! – так же громко объявила эльфийка.

– Клянёшься ли ты пред ликом Единого, Азариэль Хартлендский, не преступать постулатов верности, мира, уважения и любви к своей жене? Клянёшься ли ты быть достойным главой семьи?

– Да, клянусь.

– Клянёшься ли ты пред ликом Единого, Гэ’эль Галерон, не преступать постулатов верности, мира, уважения, любви к своему мужу? Клянёшься ли ты быть послушной ему?

– Да, клянусь.

– Тогда, пред ликом Единым, я заверяю ваше сердечное стремление быть семьёй.

Вот и всё. Ритуал молитвенного прошения о браке практически окончен и скоро они смог придаться веселью. Сегодня Азариэль приготовился есть, пить и радоваться, утопая в любви и отраде от грядущей семейной жизни. Азариэль издавна чувствовал к альтмерке что-то таинственное, внутреннее влечение и родственность души. И теперь, всё дошло до своего логического финала – они вместе, на бесконечные добрые и горькие лета. И вот он с упоением смотрит на то, как Варкут’нель-Гайн поднимает голову от жертвенника, и утвердительно говорит:

– И теперь вы становитесь семьёй.

– Навсегда! – в один голос подтвердили оба.

– О Единый, – воззвал к небу Варкут’нель-Гайн. – Благослови брак сей! Да будет их союз вечным! Ныне и присно, и вовеки веков. – Заключил ревнитель Единого.

После этих слов молодожёны взяли два серебренных бокала вина, стоящих на алтаря и возлили их в одну золотую чашу, что символизирует – две судьбы стыли единой. А затем они, по очереди приложились к этой чаше, испивая её до самого дня, что имеет ещё один знак – оба они готовы вдвоём испить любое горе или радость.

Затем Варкут’нель-Гайн снова подходит к алтарю и читает молитвы, мерным гласом снова испрашивая у Единого благословения на этот брак.

В стороне, у самого угла храмового собрались те, кто не на секунду не забывает о безопасности Империи. Это высокий мужчина в роскошном наряде – чёрный камзол до колен, белая рубаха, со вплетёнными в неё златыми лентами, сапоги на ботфортах и шёлковые прилегающие штаны. Рядом с ним седовласый мужчина с длинной бородой, разодетый в стандартную кирасу офицеров Легиона, только вместо меховой накидки доспехи скрывают белый торжественный плащ с золотистой окантовкой и гербом Империи по другую сторону.

– Скажи, Гюнтер. Что мы будем делать дальше? Ты же явно пришёл не затем, чтобы посмотреть на то, как двое свадьбой сочетаются.

– Конечно нет. У меня множество иных важных дел, и я бы не присутствовал здесь, если бы мне после всего этого действия не понадобился Азариэль.

– Во что ещё ты хочешь втянуть парня. Ему и так не сладко пришлось. Он только сейчас… своё счастье обрёл.

– Культ Ильгамеша – не последний такой, – Гюнтер повернулся к Ариану. – Сначала Люций, потом Ильгамеш и всё после того, как вы покинули тот проклятый остров. Знаешь, мне кажется, что если бы вы тогда нам не помешали, сейчас и Орден ваш был бы жив, и всех телодвижений в шесть лет не произошло бы.

– Твои легионеры хотели уничтожить деревню, – шёпотом заявил Ариан. – Что нам ещё оставалось делать? Империя выступила против мирных жителей отдалённого острова… долг рыцарей не позволил им стоять в стороне и смотреть, как вы готовы были

– Как думаешь, почему мы послали туда командира-фанатика? Да, думаю ты правильно предполагаешь, что его хотели просто сплавить… и зачистить деревню, если там была бы опасность и поклонение даэдра.

– Да ну?

– Или Империи – вот больше делать нечего, как старые культы разорять. Если бы не были так ослеплены поиском и сбором артефактов, то может быть заметили, как местные жители явно не Девяти покланяются, – Гюнтер фыркнул.

– Люций тогда нас заверил, что всё было в порядке.

– Люций? Да ну, скажи мне, что с ним стало?

– Откуда вы можете знать об этом?

– Это не в первый раз, когда Империя была привлечена на остров. Давным-давно я там бывал и собирал данные о нём и поверья местных жителей привлекли нас. Слишком далеко, чтобы оставлять их вот так вот. Всё это могло перерасти в нечто большее, чем обычные игры с даэдрической магией.

– Но ведь… да, всё так и получилось.

– Тоже мне нашлись – кучка пацифистов. Смотри, к чему всё привело… теперь ты стоишь в храме Единого на свадьбе друга, а не работаешь в своей Цитадели, остатки которой имперские маги превратили в плодородный гумус.

– Да вы послали какого-то сумасшедшего фанатика на остров. Вы могли бы просто высадиться и всё зачистить там.

– Он бы сделал это задание лучше всех остальных, да и проблему с его… чудоковатостью можно было бы решить. Во всяком случае, уничтожение деревни легло бы не на плечи Империи, а стало делом одного фанатика. Меньше внимания со стороны других сил.

Ариан не может ничего противопоставить Гюнтеру и вынужден молчать, ничего не говорить. Он и офицер Империи стоят с одной стороны. Лира и с Готфридом по другую сторону храма. Девушка, пережившая воздействие страшного гипнотического заклинания, до сих пор не пришла в себя до конца. Её мысли исковерканы, подвержены психо-коррозии и чтобы хоть как-то облегчить мучения она решила отгородиться от внешнего мира – теперь на ней тёмно-бурая мантия, а сама она – Делле’Ада[4]. Теперь она в услужении монастырю, как и прошлые правители Рихада, которым больше некуда идти, кроме, как под крыло Варкут’нель-Гайна. Аристократия либо сменилась под действием воли Империи, а та часть, которая не запятнала себя преступлением, отказалась от всякой поддержки бывшим правителям города.

– Ты, Гюнтер, предлагаешь отправиться туда, откуда всё началось?

– Нет, –протянул имперский офицер. – Хоть там подхватил заразу Люций, но сразу после вас я съездил туда, но не нашёл этого острова. Его словно и не было, видать магия тьмы его… погрузила на дно.

– Так что же такое, этот культ Ильгамеша? Он ведь не мог появиться из ниоткуда?

– Какой-то даэдропоклонник с острова после падения Люция оказался в милости Молага Бала, который решил взять реванш за поражение своего фаворита. Это последний выпад принца интриг.

– Остров…, – печально вымолвил Ариан.

– По всему видимому, Молаг Бал одарил его своей «милостью» и силой, отправив десяток жрецов в Хаммерфелл, чтобы Рихад сделать плацдармом для войск Обливиона. А Молаг Бал обучил жрецов языкам и красноречию… точнее помогал, как-то.

– Ладно, и кто пойдёт с нами? – нервно вопросил Ариан. – У Империи больше нет Ордена, а тревожить Регента или самого Императора? Думаю, будет плохой идеей. Они же сейчас все смотрят на восток, и явно им всё равно на то, откуда выползла эта гадость. Мы остались одни.

– Всегда есть неактивные ресурсы, – потирая нос, протестует Гюнтер. – Те, кого есть чем шантажировать, бандиты и наёмники, шайки пиратов и воины кланов, которые должны Империи по тем или иным основаниям.

– Всё понятно, – недовольно заявил Ариан. – Вы хотите собрать сброд со всего Тамриэля и бросить его на культ, который способен призывать дремор и имеет связь с даэдра и… всё спустить. Вы – командир имперской легионной разведки и предлагаете такой бред. Господин Гюнтер, этого не хватит, чтобы победить врага. Вы ещё не говорили…

– Нет. Я решил пока не портить радость его свадьбы. Пусть радуется и веселится, но ему придётся последовать за нами… он в это втянут, ему и продолжать с нами этот поход… доведём его до конца.

– Но армия? Тут нужны будут лучшие воины.

– Она будет. Не заморачивайся насчёт этого, она будет… Империя не оставит этого без внимания. А теперь… давай посмотрим за молодыми.

Два человека закончили разговор о грядущей судьбе и всмотрелись за тем, как церемония заканчивается. Когда Варкут’нель-Гайн закончил, с его рук остаток вина в чаше был вылит в жертвенник, что символизирует жертвенность жизни супругов друг для друга. Всё, теперь оба свободны и считается, что Единый благословил это супружество. Азариэль взял в руки Гэ’эль и вместе их окутал золотистый свет, полностью поглотивший пару и перенёсший её в далёкий прекрасный край, где они могут предаться радости и оставить слуг Империи и ревнителя Единого для обсуждения дальнейших планов.

Азариэль и Гэ’эль переносились на вторую родину альтмеров – остров Саммерсет, в небольшой садик, стоящий возле берега моря… это не совсем старое место, построенное ещё в детстве Гэ’эль. На этом острове девушка хочет сделать запись о браке. Там она много провела времени, наслаждаясь закатом, что сейчас торжествует над Тамриэлем. Эльфы уставились на огненное небо, покрытое пеленой яркого, ослепительного червлёного золота, пока солнце касалось водной глади, разливая по нему «злато».

Азариэль протянул правую руку и солнце бликом отразилось на механических пальцах, которые легли в ладонь Гэ’эль.

– Навсегда с тобой, – прошептал эльф и они коснулись друг друга в робком мягком поцелуе.

Глава тринадцатая. Встреча с мастерами гласа

Спустя неделю. Центральный Скайрим.

В ясных полуденных небесах северного края плывёт несколько малозаметных облаков по лазурной и почти чистой небесной тверди. Ветер, холодное поветрие кусает покров кожи, пускай тот и спрятан за тканью и мехом, напевая воющую песнь далёкой страны, лежащей за горами Джерол.

Это будет короткое путешествие для Варкут’нель-Гайна. Мужчина, укутанный в тканьевый тяжёлый плащ, обшитый мехом, в гордом одиночестве восходит на территорию одного из поселений, что лежат подле одной из самых высоких гор. Живописные виде осени – деревья, объятые в золото, и пожухшая сухая трава резко контрастируют с холодом и снегом, до которых можно практически дотянутся рукой. В орехового цвета очах ревнителя Единого отражается вся изумительная картина – старые деревянные нордские дома ютятся возле речки и уходят к погребальному кургану и всё под сенью увядающего злата деревьев.

Варкут’нель-Гайн сделал шаг навстречу мосту, что перекинут на другой берег. Он, в полном одиночестве послан на встречу с последователи древнего учения, которое учит стяжать великую силу, мудрость, сдержанность и смирение. Пока Азариэль предаётся с Гэ’эль всем радостям семейной жизни, и пребывая в теплоте любви друг друга, а Крог выполняет роль их прислужника, пока Ариан с Гюнтером по всему Тамриэлю рыскают, где могло бы быть пристанище того самого Ильгамеша, глас с Небес призвал Варкут’нель-Гайна идти на север, туда, где хранятся древние знания, которые помогут найти пристанище обиталища еретического культа. И Варкут’нель-Гайн пошёл. Служитель веры знает, что Единый не может сделать всё работу за них, не может предъявить всё на блюдечке, ибо Он даёт помощь только в соработничестве – усилие от человека поддерживается помощью Единого. В конце концов, только материальным доказательствам поверят Гюнтер и Ариан.

У противоположной стороны встретил смуглого человека, на котором закреплён тяжёлый стальной пластинчатый доспех северной работы, без шлема. Его лицо – сухое и тёмное выражает усталость, а в глазах Варкут’нель-Гайн находит все оттенки грусти, боли от потерь и жертвенность покаяния.

– Не хотите ли взобраться по семи тысячам ступеней? – начал мужчина. – Я – наёмник, могу за скромную плату вас туда проводить.

– Как тебя зовут? – тяжёлым грубым голосом спросил Варкут’нель-Гайн.

– Юсуф «Огненный меч».

– Настоящее имя, – почувствовав неладное в дрожи гласа, с давлением потребовал мужчина, взглянув душепроницательным взглядом прямо в глаза редгарду.

– Я – Амрен Аль-Скави, – с чувством сдавленной горечи ответил мужчина, слегка опустив голову. – Не знаю, как вы узнали. Давайте поговорим о деле.

– Хорошо, – согласился проповедник, начиная шаг в сторону длинной витиеватой лестницы, лежащей широкими ступенями у горы. – Мне спутник не помешает.

И вдвоём они направились в гору, подставляясь под лютый мороз и хлад, от которого Амрен защитился, накинув меховой плащ. На встречу им устремился холодный ледяной ветер, дующий с самих вершин, но это не остановит путников, которые сквозь усилие сначала преодолели подножье, а затем подошли к территории, где земля выстлана белым ковром из снега.

Им идти ещё долго – ноги касаются стёртых ступеней, перед глазами виднеется «пейзаж» из занесённых снегом елей и острых теснящих скал. Где-то у дороги попадаются красиво сделанные таблички из камня с текстами, положенные в ложа конусообразных изваяний.

– Добрый господин, – речь Амрена отдалась сухостью и поникшестью. – Что вы ищите на Высоком Хродгаре? Или ваше паломничество – это просто… дань уважения? Почтение?

– Я не паломник, – резко ответил Варкут’нель-Гайн. – У меня своя миссия, Амрен. Своя цель.

– Понимаю.

– Какова твоя история, Амрен? – вопросил неожиданно старик и воин на секунду даже остановился, его сознание перехватил воспоминаниями и сочащейся из них горечью, отчего он болезненным оттенком речи, сказал:

– Мне бы не хотелось её рассказывать. Я – обычный наёмник, зарабатываю на хлеб монеты от того, что помогаю таким как вы сюда забраться и не быть съеденными, да стражникам иногда подсобляю.

– Не бойся. Я никому ничего не стану говорить, – «прорезая» себе путь через снежные сугробы посохом, убеждает того ревнитель Единого.

– Да что тут говорить. Раньше я был слишком… увлечён искуплением за погибшую семью, отчего и попал… в одну лечебницу. Там я понял, что сильно зациклился на этом, нельзя жить своим прошлым… эм, точнее не нужно возводить его в нечто абсолютное.

– И что же дальше?

– Всё изменилось. Я… оставил ту безумную идею. Они умерли их не вернуть, а моё искупление, – Амрен усмехнулся, – это обычное желание найти новый смысл жизни. Я вышел спустя два года лечения и решил ходить по Тамриэлю и помогать народу всем чем смогу. В итоге меня путь привёл сюда… хотя я стремился в Морровинд, но попал сюда.

Варкут’нель-Гайн чувствует, что Амрен полон не яростного искупления, а отрешения от навязчивой идеи, которой раньше был болен. Ариан рассказывал после венчания в монастыре, что в далёкие времена встретился с редгардом на острове, командиром имперского контингента, который носил тоже имя. И между ними случился конфликт на почве фанатизма и долга. Теперь, по необычному совпадению, Варкут’нель-Гайн встретил этого человека и видит, что тот пересилил себя, смирился с потерями и живёт обычной жизнью.

– Хорошо, – мягко начинает Варкут’нель-Гайн. – Знаешь, как закончишь, можешь отправиться на север, к

– Посмотрим. Меня и тут содержатель таверны неплохо кормит и кровать даёт за то, что я ему помогаю.

Спустя несколько часов подъёма на гору, двое поднялись на её вершину, где потоки ветра заставили одежду Варкут’нель-Гайна трепаться под сильным напором, а холод «острыми зубами» впивается в кожу. Идущий в монастырь зацепился за края одежды, обившись в ней ещё сильнее, не давая остаткам тепла покинуть его.

– Вот мы и пришли, – заявил Амрен. – Дорога на удивление была спокойна. Пора бы и заплатить.

– Да, не нужно меня ждать, – мужчина протянул редгарду тканевый чёрный кошель с кулак, набитый серебряными монетами, говоря напоследок. – И всё же, прогуляйся на восток.

– Посмотрим, – взяв деньги, Амрен направился обратно к селению, видя, что его наниматель не собирается воспользоваться его помощью снова.

Перед Варкут’нель-Гайном стоит монументальное строение – древний монастырь, протянувшийся от края одного возвышения до пропасти другого грядой серых камней. К двум воротам ведут два ряда каменных ступеней.

Человек направился к лестнице, как можно быстрее поспешая к воротам, чтобы скрыться от холода, несмотря на то, что в нём течёт кровь северного народа, к тёплым краям Сиродила и Хаммерфелла он привык больше.

Толкнув преграду, сделанную из бронзы или меди, он ощутил сопротивление, но приложив ещё чуть больше сил он смог заставить её отвориться и прошёл внутрь древнего монастыря, по возрасту обгоняющий обиталище Варкут’нель-Гайна. Абсолютная тишина внутреннего помещения была потревожена шарканьем сапог о каменный пол, когда незваный гость зашёл и стал продвигаться вглубь здания. Взгляд служителя Единого упал вперёд, смотря на огонь, полыхающий на возвышение у ещё одних ступеней, ведущих к ещё одной паре дверей. Всюду расставлены древние канделябры на которых поставлены свечи, ставшие источником света вместе с костром. Варкут’нель-Гайн продолжил идти, осматриваясь и выхватывая виды внутреннего помещения. Тут и ковёр положен в центре, и знамёна развешаны с выжженными глифами драконьего языка и можно разглядеть ступени, которые ведут в два разных крыла монастыря.

Из тени вышел монастыря выел человек и Варкут’нель-Гайн словно увидел своё отражение – это рослый нордлинг, облачённый в утеплённую серую мантию, покрытую наплечниками, с широкими рукавами и большим капюшоном, который бросает мрак на лик вышедшего, только его густую широкую бороду можно рассмотреть. Он мерно идёт к пришедшему Варкут’нель-Гайну, тихо шаркая ботинками по полу. «Гость» попытался сказать обитателю монастырю цель своего визита, но хозяин места изучения пути голоса открыл рот и губы выдали шёпот, но тем не менее даже этого хватило, что бы всё вокруг задрожало и Варкут’нель-Гайн ощутил слабость в ногах, когда всё вокруг поддалось маленькому землетрясению. Рука жителя монастыря вытянулась в жесте, указывающим на дверь, и мужчина понял, что от него требуют покинуть это место, чему сразу воспротивился:

– Мне нужна ваша помощь. Дело очень срочное.

Из тени монастыря вышли и три другие фигуры, которые направляются по лестнице к нему и вот Варкут’нель-Гайн уже смотрит на четверых рослых бородатых нордлингов. Варкут’нель-Гайн тихо взмолился Единому. Он не хочет вступать с ними в диалог, ибо их слово есть воплощённая сила, разрушительная магия, способная убить и снова пришедший говорит:

– Мудрые седобородые, я вынужден к вам обратиться за помощью. Миру угрожает зло, не дадите же вы ему пасть?

Старцы пребывают в молчании. Они не применили голоса, что уже хорошо, а один из них кивает в знак добора.

– Культ, злобное сборище не так давно пыталось устроить здесь царство Молага Бала. Пленные из культа рассказали, что глас звал их в древнюю крепость на далёком севере за Морем призраков. У вас должны храниться карты тех времён.

Молчание седобородых воспринимается как ещё один немой вопрос, который Варкут’нель-Гайн по наитию предполагает и отвечает на него:

– Предвидение, да и кого, если не в месте, построенном в те времена, когда на картах ещё изображали досконально Море призраков.

Один из седобородых махнул рукой, призывая за собой идти и Варкут’нель-Гайн направился за ним, пройдя в правый коридор. Через небольшие окна просачиваются потоки света, а сам коридор сильно прохладен, из носа и рта идёт пар, а руки до сих пор мёрзнут и приходится их потирать, чтобы они не охладели. Они быстро минули длинный каменный вытянутый ход и оказались в достаточно большой зале, где сразу бросается в глаза приземистый овальный стол, в форме буквы «О», с горящим камином в центре. А вокруг стола расставлены каменные увесистые стулья. Всё вокруг серое, каменное и только знамёна из ткани вносят хоть какое-то разнообразие цветов.

Варкут’нель-Гайн остановился у самого входа, ожидая пока седобородый роется где-то в углу, разбирая старые бумаги. И тут же в душу прокралась мысль – «не мог же только за картой сюда прийти, не может же Единый меня сюда привести только за информацией».

Седобородый нашёл, что хотел и потащил за собой кусок старого пергамента, где нарисованы линиями очертания берега северного Тамриэля и Атморы, только время над ними нещадно, и они практически выцвели, став слабыми тёмными набросками на ветхом материале. Монах-отшельник показал пальцем на участок моря, расположенный к северо-востоку от Скайрима, где, только сильно прищурив глаза, можно разглядеть нечто похожее на одинокий остров.

В тот же миг, когда «гость» потянулся к карте, чтобы её взять, он разглядел три символа на самом краю карты

«– Смотри и учись. Воззовёшь на месте сем и будет тебе ответ. Ответ сильнее чем обычный глас последователей путей гласа», – в душе родилась не мысль странника, явившаяся словно извне с такой силой и утверждением, что у пришедшего не возникло и сомнения в её верности.

И Варкут’нель-Гайн внял сущности этих слов – «Струн-Ба-Кво», которые впитал в себя. Он, в своём монастыре учил драконис и понимает его, но на этот раз его словно поразила молния, энергия наполнила его душу, и он готов обрушить её на законопреступников, но второе чувство уняло его эмоциональный порыв до поры до времени.

Опустив голову и поклонившись в знак благодарности Варкут’нель-Гайн аккуратно взял пергамент и направился как можно быстрее к выходу. Он опустился по боковой лестнице и прошёл главный зал, подходил к дверям, как его настигла мысль, интересующая его давным-давно:

«– Кто и как же собрал всех этих сектантов?»

– «Смотри!»

После громкого гласа в голове Варкут’нель-Гайн словно бы перенёсся далеко, в место, где всюду бушует море, подступая к маленькому клочку земли, на котором громоздятся строения и стены, башни и надстройки из тёмного камня. Холодную песнь напевает томным воем, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, словно из рога самого небесного чертога, беспрестанно сыпется снег, заметающий все улицы древнего града, чьи строения выполнены в привычном атморском северном каменном стиле, являя народу монументальность строений их величие и скудность расцветки. Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышаются перед Морем призраков, высокомерно принимая на себя его безжалостные ледяные ветра, и город есть проявление стоицизма и суровости, как и жители, некогда его населявшие.

Его порты, с величественными каменными верфями в которых могло бы поместиться множество кораблей, практически пусты и лишены суден. Только несколько высоких, взявшим в броню, осквернённую нечестивой магией даэдра доспехи, воины несут бдение с алебардами наперевес. Им некого против сражаться, но они без устали взирают в морские дали, ища и высматривая всякую угрозу на горизонте.

Город являл образ великолепия и северной кротости, расцвета и могущества, если бы не костлявая и хладная рука увядания, запустения и зла, накрывшая тенью этот островок. Но, несмотря на медленно приближающееся разрушение город не сгинет до конца, в нём ещё теплится жизнь, поддерживая и разжигаемая новыми хозяевами древней крепости.

Затем сознание Варкут’нель-Гайна было перенесено, и он увидел широкий массивный балкон-ложе, пустой и обнесённый снегом. Там в пространстве проявились потоки искажения, а затем и сгустилась какая-то сущность, имеющая эфирное голубое тело… видимое для телесных очей и нужное для поддержание разговора с обитателями бренного мира. Тут же на балкон обрушилось существо, не ведомое ранее никому, но Варкут’нель-Гайн уже знает его – крылатый «друг» с исхудалым телом, с золотой маской, украшенной клювом.

– О, человек! – зашипел «пернатый». – После твоего поражения на юге несколько лет тому назад, я думал мой лорд – Молаг Бал подвергает тебя вечному истязанию за провал. А теперь ты здесь, в полном… порядке.

– Ты дан мне в услужение для того, чтобы упрёки мне давать, – раздались пронзительные слова духа, звучавшие странным двухголосьем.

– В услужение!? – возмутился крылатый сумрак и стал прыгать с края балкона на другой, поднимая снежную «пелену». – Да мне сам Молаг Бал за борьбу с его врагами в Обливионе дал другие крылья, за то, что я предал Азуру он мне маску подарил, – когтистая лапа провела по золоту. Что за дерзость ты несёшь?

Дух великого воина долго мог стоять и вглядываться в ворожащие душу северные пейзажи, но черты его лица говорят, что воитель взволнован и напряжён.

– Гранд, Молаг Бал снова решает напомнить жителям Тамриэля о том, что за их души идёт война, в которой лучше отдаться тёмному принцу.

– Что? Да как возможно? Только этот недоумок Люций потерпел крах и снова что-то? Да, пускай ему налагали, что он чего-то стоит для даэдра, но он реально мог силы смертных поставить нам на службу… что же такого увидел в тебе Бал?

– Понимаешь, я последний из его чемпионов, который что-то дельное смог предложить ему, за что он меня и вернул на верную службу… вытащив из душе-пыточных.

– И-и-и?! – зашипел монстр. – Каков твой план?

– По Тамриэлю ходят люди и эльфы, которые уже одной частью души отдались на службу Балу, и он решил даровать им… просвещение. Их направит тёмный принц на новую службу, а ты дашь им надежду, направишь руки и ноги, дашь им слово и ритуалы призыва себя, попутно сокрушив последний монастырь Алессианцев на юге Коловианских гор.

– Что-о!? Я должен буду играть роль связного и обычного разрушителя!?

– Да-а. Таков его план, и он обещал, что ты, Гранд, – речь духа стала сильнее, ожесточённее. – Если ты хочешь отказать, можешь сообщить об этом лично Молаг Балу. Пойми, мы его последних два чемпиона, которые смогут ещё что-то сделать ради силы и славы. Я не хочу подводить господина, а ты?

– Нет, – с подавленной злобой ответил Гранд. – Ты предал своих братьев и сестёр ради могущества, потерпел поражение на юге ради этого же и теперь снова, будучи проклятым призраком, всё ещё сражаешься за власть. Твои цели – эгоистичны, личное могущество, гордыня… ты испорчен окончено. Сколько ты будешь биться за это?

– Пока могу, – таковы были последние слова, которые услышал мужичина, прежде чем видение пропало и перед глазами не оказались двери выхода из монастыря.

И когда ведение закончилось, Варкут’нель-Гайн воздал хвалу своему Владыке за то, что Он явил ему историю создания мерзкого культа, и приготовил свиток перемещения. Теперь остался только последний шаг, финальный аккорд в этой истории.

Глава четырнадцатая. Последний бой

Битва за крепость

Спустя три дня. Море Призраков.

Погода совершенно не радует – небосвод затянут от горизонта до горизонта затянулось слоем непроницаемы серо-свинцовых облаков, которые посыпают море и землю из рога изобилия густым снегом. Кажется, что небо отяжелело, облеклось в грозные одежды предвестия страшного конфликта и жуткого побоища, а снег – это попытка смягчить подстилку для грядущих усопших. Тут в пучинах древнего моря решится судьба древнего заговора, который идёт сквозь века и эпохи, всё закончится сегодня, будет поставлена кровавая точка.

Посреди бушующего и сильно волнующегося моря возвышается цитадель, громадный замок, ставший извечным стражем этих мест. Это целый комплекс строений, выполненных в стиле древних нордов, которые предназначены для обороны и содержания гарнизона. На юге расположены небольшие каменные верфи, у которых покачиваются деревянные трёхмачтовые корабли, вся крепость окружена толстой стеной, которая начинается от толстенных врат, защищающих от вторжения, если порт будет взят, и заканчиваются на севере, сходясь у огромной постройки, из которой выходит высоченная башня с просторным балконом. Восточная и западная стены защищены толстыми в основании башнями – по три на сторону света, в которых ютится по небольшому отряду. Через всё укрепление проходит дорога – от верфей и до самых ступеней главного строения, а по разным сторонам от пути высятся разные громадные строения, колонны и арки, предназначенные для поддержания жизни целой армии. Тут не на полдня не умолкает стук молотков, звон заточки клинков, шипение текучего металла и резкие крики дреморских командиров. Весь оборонный ансамбль сделан из серого камня, слегка поеденного временем, но всё ещё являющего мощь и великолепие древних строителей.

К архаичной крепости медленно плывут корабли, несущие на своих палубах рок смерти и погибели защитникам её. Имперские двухмачтовые фрегаты, с наполненными порывами южного ветра алыми парусами, везут тех, кто покончить с этой крепостью, и заключит навеки стародавнего предателя в чертогах забвения. А по флангам в поддержку рассекают море нордские военные лодки, забитые теми, кто за деньги способен бросится в любое пекло. Дни, считанные часы назад казалось, что кара не коснётся этого места, как казалось, спрятанного ото всех. Удачно скрытое, лишённые пометки на всех картах, оно могло продолжать накапливать яд для Тамриэля, но проведение вывело на него целую армию.

На одном из кораблей, опёршись на бортовую изгородь, к битве готовится молодой эльф, прошедший слишком много для своего века. Моряки и воины то и дело оборачивается на него, чтобы посмотреть, как у ещё не старого парня вьются под усилиями ветра серебристые волосы. Его доспехи выкованы эльфийскими мастерами, но с оглядку на надежность северного стиля. Наплечники, набедренники и нагрудная пластина сделаны из нескольких листов мифрила, и украшены крупными аметистами, предплечники и поножи же выкованы из стали и представлены набором пластинок. Торс надёжно закрыт кольчугой из облегчённых колец эбонита и покрыт белоснежным табардом. Листовидные наколенники, нависающие над сапогами, блистают посеребрённым лунным камнем, а обувь из кожи защищена закалённо-стальными щитками. Руки под защитой перчаток из мифрила. И вся эта краса под меховым плащом, защищают от колкого хлада северных морей.

Парень вдыхает холодный северный воздух, чувствуя солоноватый привкус на языке и выдыхая его с потоком пара. За бортом стелется море, в которое вглядывается альтмер, исследуя его каждую милю, и восхищаясь силой вод.

– Азариэль! – прозвучало обращение эльфу, и он отвлёкся от созерцания моря. Ты приготовился?

Перед альтмером возник воин в чёрном атлетическом доспехе, так же накинувшим на себя плащ и только состриженную бороду можно разглядеть из-под большого мехового капюшона, блестящую от инея.

– Господин Гюнтер, вы подстриглись?

– Не сейчас. Ты готов? Я два дня по всему Скайриму рыскал добровольцев в эту пятую точку мира, и не хочу, чтобы всё провалилось.

– Да. Я готов поставить точку. Что б мне самому это не мешало жить. Хах, – усмехнулся Азариэль. – Сколько бы я не бегал, но почему мне всё это выпало? Как бы я хотел сейчас спокойно жить, но нет… эта гадость никак не отпустит Тамриэль и меня.

– Ничего. Сегодня мы положим всему этому конец.

– Сколько у нас воинов? Я как на корабле оказался, всё забываю спросить.

В ответе Азариэль услышал недовольство, полыхающее из каждого слова:

– Не больше сотни рыцарей из орденов Крестоносцев, Кинаран, Лампы, Часа и Лилии, наёмничьего сброда в две сотни душ и добровольцев Имперского Легиона в пять контуберний. Да ещё и два десятка магов в придачу с артиллерийским кораблём, – Гюнтер на секунду смолк. – Одна катапульта, – тихо возмутился он.

– Что ж, не все сегодня вернуться на материк, чтобы рассказать о подвигах.

– Не думаю, что и мы сегодня выживем, – поникше вымолвил мужчина. – Ладно… ты… готовься к бою, собирайся с духом.

Азариэль понимает настроение Гюнтера, который собрал крайне мало сил, летая через телепортационные свитки и святилища по всему северу Скайрима и Хай Рока наспех собирая воинов. Разведка, которая по находке карты доложила, что на острове может содержаться не менее тысячи боевиков и столько же персонала поддержки, несмотря на благоволение тёмного господина. Азариэль не знал, был ли культ частью плана с самого начала предательства Люция или появился спонтанно, но в совершенстве ощущает одно – это всё зашло слишком далеко, и явно непростой сектант из рода людей, меров или зверорас ведёт эту игру. Какой монстр с мрачной целеустремлённостью ведёт эту игру против Тамриэля… сначала Орден, потом культы Люция и теперь ещё одна напасть, и парень находит мысль – «всё это может повязано единой волей»

Даэдрическая орда затаилась за стенами крепости, и её разрушительный марш может идти вплоть до столицы Империи, до самого её сердца, если удар станет неожиданным, нанесённым не вовремя. Северные части, расположенные в Скайриме не выдержат натиска, и не успеют предупредить своих братьев по оружию, как враг окажется у гор Джерол.

Но мысли Азариэля о битве развеиваются, когда он смотрит на тех, кто пойдёт рядом с ним. Вспомнив последнюю похожую битву, эльф готов был всплакнуть от радости, ибо он идёт в пучину бездны не один. Тут и его друг Готфрид, в северном ламеллярном доспехе, натачивающий секиру, и проверяющий броню. Гоблин Крог, ставший диковиной для матросов, нацепил на себя полдюжины самодельных бомб, приделавший к подаренному арбалету штык, и облачившийся в точную копию доспеха двемеров, только специально сделанную под его рост. Он с надменностью и лёгкой наглецой смотрит на моряков, ожидая бой. Где-то в стороне, пребывая в молчании, молится про себя его учитель, призывающий Единого помочь им в битве. Ариан же наставляет смешанную роту рыцарей из разных орденов на подвиги, рассказывает им о тактике боя с дреморами и сторонниками тьмы. Ещё хотела Лира ринуться в пыл боя, чтобы воздать за дни, проведённые в гипнотическом плену магии, но её остановил Варкут’нель-Гайн, который убедил её остаться в монастыре, ибо рана на душе и слабость тела могут погубить её.

По палубе раздался стук соприкосновения каблука о дерева. Азариэль улыбнулся, когда среди воинов в имперской броне скайримского типа и матросов в плащах и тёплых одеждах, появилась прекрасная эльфийка, чей рыжий волос мгновенно подхвачен ветром. Её зелёная одежда из тканей, пропитанных магией, усилена торсовыми пластинами магической стали, наплечниками, штанами и поножами из кольчуги лунного камня.

– Азариэль, – эльфийка примкнула к парня и её ладонь мгновенно провела по щеке молодого альтмера, её безымянный палец на правой руке украсило кольцо. – Как ты прекрасен в этой броне. Настоящий рыцарь.

– Спасибо, – губы парня дрогнули в тёплой улыбке, а его глаза уставились на очи Гэ’эль, где во взгляде сокрыта целая буря эмоций и радости.

Азариэль вспомнил о том, как они провели целую неделю вдвоём на Саммерсете, пока Ариан не оборвал их семь дней счастья одним коротким известием, что пора в финальную битву. Целая седмица была наполнена яркими незабываемыми эмоциями, и в памяти веет тепло от картин прогулок по древним городам, до томных вечеров на берегу моря, сердце начинает кипеть от воспоминаний о страстных поцелуях до грёз о грядущем счастье, что только предстоит испытать двум молодожёнам, которые ещё не познали соль и горечь семейной жизни.

Парень издавна чувствовал тягу к Гэ’эль, необычную страсть к девушке, которые переросли в желание быть рядом с эльфийкой. И вожделенная страсть исполнилась, только вот парень чувствует тревогу от того, что им предстоит встретить на острове и лишь бы в пылу боя девушка не пострадала.

– Азариэль, что ты так встревожен? С нами же Легион, рыцари и наёмники. А ещё и Крог, он-то всех положит.

– Да, этот может, – рассмеялся парень, смотря на гоблина. – Гэ’эль, дорогая, может ты всё-таки останешься на корабле? Варкут’нель-Гайн же говорил, что тебе лучше будет не идти с нами.

– Нет! – резко ответила девушка, чуть стукнув подошвой о палубу. – Я с тобой и в горе, и в радости, и в битве, и на пиру.

– Что ж, тогда и с тобой, хоть на край света.

Азариэль вспомнил, как Крог, который занимался тем, чтобы молодожёны мало в чём нуждались, пытался им устроить романтический вечерний ужин, только пара забыла, что поручила это дело гоблину, который всё сделал на свой вкус и цвет. В довольно роскошном постоялом дворе им подали зажаренных крыс, жуков в соусе, сырые яйца, рыбью требуху и много давленных грибов, поставив на стол розы, а из напитков подали угольное вино и пиво, а из десерта шоколад с апельсинами… единственное, что Крог запомнил, так это то, что Азариэль любит конфеты с дольками цитрусовых и запах розы. Гэ’эль увидев «шедевральный» банкет и растерянность от владельцев «двора», получивших необычный заказ «на свой вкус и цвет» от гоблина, была малость поражена. Но всё же она сдержалась, не сорвалась на Крога, а сказала, что если этот «пир» залог их долгой жизни с Азариэлем, то она готова вкусить его. Парень оценил это и из своего кармана оплатил деньгами, подаренными Гюнтером, нормальный ужин, отдав прежний Крогу, чтобы он отнёс в пещеры это своим друзьям гоблинам. И угольное вино вместе с конфетами напомнили паре о том, как они вместе ходили по Тамриэлю охотясь за ужасающим врагом. Память, юмор и слова Гэ’эль при ужине ещё сильнее скрепили брачный союз двух эльфов.

– Всем приготовиться! – раздалась команда офицера, которая вырвала Азариэля из воспоминаний. – Лучники, на позиции, десантные команды, к бою!

Скоро начнётся последний ход в многовековой партии, и Гэ’эль взяла Азариэля за руку, а парень потянулся к ней губами и спустя миг они коснулись друг друга, соединившись в поцелуе. Сердце Азариэля ещё сильнее забилось, он готов был так пробыть ещё час, но долг зовёт. И отпустив девушку, эльф спешит занять своё место.

Имперские корабли вышли на расстояние стрельбы лучников, и ответом им стало начало маневра суден оборонного флота врага. Трёхпалубные северонордские посудины стали плыть в сторону прибывших, на их бортах можно разглядеть воинов в чёрной броне. Не менее десятка огромных строений из древа, металла и парусины образуют первую стену перед верфями.

– Они знаю, что мы пришли явно не с добрыми намерениями, – стал говорить Гюнтер собравшимся вокруг него легионерам. – Один из крупнейших даэдрических культов предчувствует свою гибель.

Можно было бы вступить в битву – корабль на корабль, а катапульта обрушила на борта вражеские судна огонь, но решение этой проблемы в устах одного человека. Варкут’нель-Гайн встал с ящика, прекратив молитву и решил исполнить данное три дня назад. Его мантия всё так же несменяема, только голова лишена капюшона, являя седую голову с длинным волосом. Воины с трепетом расступились перед ревнителем Единого, который подошёл к самому краю кармы. Дыхание многих затаилось в ожидании того, что сделает этот человек, пребывавший в безмолвии три дня, и через слухи, наводивший страх и почтение. Даже Азариэль с Гэ’эль приковали взор очей своих на старого человека, который поднял руки к небу и произнёс древние громоподобные слова силы, пронизанные благодатью и благоволением Единого:

– Струн-Ба-Кво!

Тут же небеса поколебались и стали сгущаться, медленно превращаясь в плотный слой грозовых и смертельно опасных облаков. Под потолком сгущённой тьмы прозвучал страшный гром, воздух стал наэлектризованным, Азариэль почувствовал щипающий вкус стали на языке и тут же раздался взрыв. Зигзагообразный прут света спустился с неба и угодил в центр вражеского исполина, пробив его насквозь. И грянул гром с молниями, огонь с небес, раскалённое убойное электричество стало бить по древу на воде, выжигая парус, раскидывая солдат и круша корабли. Азариэль услышал, как древесина ломается и крошится, ловит ухом разносящиеся над морем крики и вопли, а также видит огонь, пожирающий корабли. От осознания того, какую мощь хранил его учитель, парню стало не по себе, но всё же, собравшись с мыслями он берётся за рукоять меча, и готовится к тому, что сейчас случится.

– Что ж, может действительно, неведомый Единый, сегодня с нами, – тихо шепчет Гюнтер.

Рыцари в блестящих доспехах и разношёрстной символикой, отряд в двадцать воинов, выходит из глубин корабля и строится на палубе, а вместе с ними Ариан в плотном кожаном доспехе из шкуры нетча, выкрашенным в цвет угля с перекинутым на шее платом, несущий длинный тонкий эсток, сменив им обычный меч. Готфрид, взяв на плечо тяжёлую секиру, мерно идёт к ним, вместе с Крогом и десятком тяжело экипированных легионеров.

Все собрались, все готовы к смертоносному выпаду, и перед ними встал глава имперской разведки, смотря им прямо в душу.

– Что ж, ударный отряд готов, – смотря на всех, начал Гюнтер. – Ребята, я не буду скрывать, что сегодня вы идёте на верную смерть, но она будет сладка, ибо сражаетесь вы за Тамриэль! Там в крепости противник собрал остатки гнилой мощи, которую некогда желал обрушить на ваши головы, на ваши семьи и друзей. Вы не будите знать пощады, как и они не знают её к вам. Вы столкнётесь с порождениями тьмы, мужайтесь! Империя, Тамриэль смотрят на вас!

Магу остаётся только махнуть руками, и вся группа воинов пропала в телепортационной вспышке, исчезла с палубы корабля. Следующей секундой Азариэль пронёсся сквозь пространство и обнаружил себя и всех остальных – крепко стоящими на каменной тверди.

Азариэлю пришлось сразу принять выпад – неумелый удар рычащего нордлинга в чёрной эбонитовой броне прошёлся по доспеху альтмера, оставив царапину. Порт за считанные секунды наполнился неисчислимым множеством воющих сектантов в лёгких меховых одеждах – куртках, штаны и сапогах, вооружённых кинжалами и мечами из железа. Рыцари обагрили свои клинки, легионеры с короткими мечами выстроились в ровный строй.

Готфрид ворвался в неровные ряды стекающихся нечестивцев, его секира обрушила на культистов в мантиях гнев и ярость севера. Крог же отстреливается из арбалета практически позади всех и каждый его болт несёт смерть.

Гэ’эль вступилась за своего возлюбленного и молнии, высокоразрядный небесный огонь сорвался с ладоней альтмерки и превратил эбонитовую пластину в сыпучий кусок раскалённого металла. Азариэль вогнал меч сквозь броню норда и откинул его.

Артиллерийский корабль дал о себе знать и его катапульта подняла в воздух пламенный снаряд – огненный шар расчертил полосу, став подобием смертоносной маленькой кометы, взорвавшейся у самых толстых врат. Лучники вступили в противостояние со стрелками на стенах, и прибывающих ордах врагов, на которые упал дождь острозаточенных стрел. Рыцари неукротимым наступлением, марая в крови и сажи пластины изумительных доспехов, расчистили площадку в порту, ставшую плацдармом для наступления.

Ещё два корабля вошли к верфям – лодки опустошили свои палубы, выпуская целую свору наёмников с щитами, топорами, булавами и самострелами. Две волны сошлись друг с другом, кромсая и разрывая друг друга, пробивая дубинами и разрубая лезвиями.

– Нужно сокрушить эти ворота! – приказывает Азариэль, отгоняя широкими замахами от себя кучу врагов. – Если не прорвёмся, то завязнем тут!

– Крог! – кричит Ариан, насаживая врага на эсток. – Давай нашу! Имперцы предупреждены!

Гоблин молча кивнул и рванул вперёд, орудуя штыком как пикой. Лезвие рассекает ткань и пронзает кожаные панцири тех врагов, которые попались на пути Крога. Лапа цепляется за гранату, и гоблин швыряет её прямо под самые ворота, выполненные из нагромождения древесины и камня. Две секунды прошло и к небу устремился столб из яркого алого дыма, на которую сориентировалась катапульта, став методично испытывать крепость оборонного строения.

Азариэль рассёк тканевое одеяние противника, переводя тут же клинок для замаха и опустил его на второго врага, отправив того в лапы Бала. Отовсюду раздаются крики и вопли сумасшедших сектантов, поющих славу Молаг Балу и ради него бросающимися на клинки имперцев. Альтмер видит всюду расставленные палатки, у тяжёлых ворот стен, бывшие пристанищем множества еретиков.

Под разрушительные аккомпанементы катапульты артиллерийского огня ворота поддались и кусками разбитого камня и опалённой древесины они посыпались на пол крепости, открывая путь дальше, в глубину крепости, где их уже ждут более совершенные войска.

– Вперёд! – кричит Азариэль, прикрывая спину своей жене, защищая её от шального удара булавой по позвонку. – Прорвёмся к главному дворцу, и закончим со всем этим!

Широкая дорога, длинная и стеснённая высоченными строениями древненордского типа, ещё не занята войсками этого острова. По плитам забежал Азариэль, возглавив наступление, а за ним хлынули рыцари, легионеры и наёмники, которые стали отбиваться от сочащихся войск из глубин города. За ним, чуть прихрамывая следует Варкут’нель-Гайн, высвободивший дар Единого и больше не способный им воспользоваться… но тем не менее он всё так же смертелен. Его посох вихревыми атаками глушит и выбивает дух, шипы рвут лёгкие доспехи, а слова молитвы отгоняют злых духов, усиливающих последователей мерзкого культа.

«Откуда все эти люди, эльфы, аргониане и катжиты?», – спросил себя Азариэль, смотря на разношёрстное собрание противостоящих им.

Когда ворота пали, из глубины города хлынули под завывание горнов и труб, воины сердца культа. Солдаты в железной, стальной и кожаной броне разных видов, держа в руках мечи и топоры, булавы и кинжалы на любой манер, накинулись на проникающих в пределы города рыцарей и легионеров, наёмников и магов. Всё превратилось в одну большую мешанину, где слышится крик поверженных, боль и стоны убиенных, и стук оружия о щиты и броню.

Азариэль своими глазами видит, как из узких улочек хлынул сумасшедший поток врагов, времени на размышление, где они тут ютились – нет и он бросается вперёд, пока широкая дорога ещё не занята. Крог отбивается гранатами, закидывая их в самую толпу врагов и орошая их потоком из осколков и огнём. Его арбалет выпускает болт за болтом по врагам на стенах, пока наёмники взбираются пошли на самоубийственный штурм стен, вступив в битву за башни у врат, ведущие наверх.

Вражеские колдуны, окутанные чёрными мантиями с капюшонами дали о себе знать, когда из разрезов, изливающихся ядовито-фиолетовым цветом, на теле реальности хлынули призванные войска тёмных богов Обливиона. Дреморы и кланфиры, скампы и алчущие – все они встали на пути у Азариэля, преградив путь к главному строению. Катапульта стала бить ещё дальше, огонь разрушения в камнях льётся на улицы и разбивает каменные строения, обрушивая хрустящий дождь обломков на головы противника.

Готфрид машет секирой возле группы рыцарей, круша головы, руки и ноги сектантов, марая их кровью снег и камень под ногами. Возле него Ариан накалывает культистов парирует аккуратно выпады и контратакует неся скорбь по утрате каждому последователю даэдра. Крог был оттеснён к ним, его боезапас кончился, и он с булавой орочей работы и широкой павезой, отошёл к ним. Они встали у самых ворот, где туча даэдропоклонников остановила всякое их продвижение, телами и кровью купив эту остановку. Лучики Империи взобрались на освобождённую часть стены и облили сторонников Бала ливнем стрел, отчего улицы ныне завалены телами ворогов.

Азариэль пронзил скампа, пропуская замах когтистой лапой второго порождения Обливиона, который рассёк белоснежный табард и выцепил один аметист. Тут же его сожгло жаркое пламя, отбросившее ударной волной тварь в толпу таких же существ. Гэ’эль прикрыла ещё пару существ порывами магии, развеяв их пепел по сильному ветру и встала рядом с Азариэлем, с заботой прикрыв его магическим щитом, дав ему больше возможностей для боя.

Имперские маги вступили в сражение стихий с колдунами культа. Молнии засияли над воюющими ратниками, шары пламени, рвущиеся громоподобными взрывами заставили землю трястись, а смертоносные вихри ледяных осколков заплясали в поднебесье. Альтмер втянул порцию воздуха, находя там знакомые оттенки запахи палёной плоти, пепла и гари.

– Азариэль! – взывает Варкут’нель-Гайн, пронзая шипами шею воющего имперца и тут же нанеся оглушающий падающий удар по голове скампа. – Нас окружают! Нужно прорываться!

– Как?! – отвечает ему эльф, блокируя ятаган дреморы и вторым ударом расцепился с ним, чтобы только отбить выпад второго противника. – Нам очень нужны войска, чтобы дальше идти.

Посмотреть на то, как стали погибать рыцари и наёмники под ударами молота вражеской армии, не был времени. Их всё больше теснят обратно, а призванные чудовища с яростью выполняют долг перед Балом.

– У нас нет выбора. Мы должны продвигаться! – ревнитель Единого пошатнулся, когда у его носа просвистел тяжёлый молот. – Иначе, мы завязнем тут навсегда!

– Не бойся, Азариэль, Единый ведёт нас, и мы не подведём его! Наши окружены всеми силами слуг тьмы на всех фронтах. Они не прорвутся, но малый отряд сможет!

– Значит, – сжимает губы и меч Азариэль. – Нам остаётся одними идти туда, – парень оборачивается, чтобы посмотреть на своих друзей, возможно в последний раз.

Готфрит… он с ним мало говорил, мало общался сдругом, который ему как брат. Сейчас этот нордлинг в яростном пылу сражения, его секира как пёрышко летает туда-сюда, впиваясь в плоть и доспехи врага. Он дал клятву – сражаться с тем, кто опасен миру, и идёт за Азариэлем в самое пекло бойни. Рядом Ариан. Его эсток прекрасен – смертоносная игла, заключившая выражение острой боли у сердца норда. Даэдропоклонники, там, на острове забрали его жену, и он никогда не упустит шанса загнать в гроб пару десятков слуг принцев Обливиона. И Крог – гоблин, видящий теперь в Азариэле своего хозяина и поквитавшийся за унижение с ильгаметянами. Он ловко орудует булавой, дробя кости еретикам и обеспечивая их душам преждевременную встречу с Балом.

Меч зазвенел о тяжёлый вычурный чёрный доспех дреморы, прежде чем пробиться сквозь металл и лишить духа ворога. Азариэль кинулся к Гэ’эль, крича, чтобы окружавшие их рыцари медленно отступали. Альтмер помнил план Гюнтера – занять центральную улицу, часть стены, провести зачистку главного здания от всех глав и вывести на улицы да казнить там вражеского иерарха, тем самым лишив секту управления и подорвать боевой дух поклонников даэдра, что позволит быстро справиться в оставшимся сопротивлением. Теперь же всё поменялось.

Азариэль уворачиваясь от меча, неловко встаёт в боевую позу. Лихая стрела коснулась острием лезвия его щеки, оставив царапину, а булава зашедшего сзади сектанта подломило колено, и парень встал на одну ногу. Гэ’эль ринулась на помощь и ледяные копья уподобились снарядом скорпионов – первый прошёл насквозь еретика и окрашенное в багровый продолжило путь, второй снаряд смог найти лазейку в чешуйчатом доспехе воина-культиста и данмер, в последний раз взглянув на мир со льдом в животе упал на землю.

Эльфийка бегом добралась до парня и собрала остатки магических сил, вобрала их в кулак, чтобы высвободить мелькнувшую злобу. Поток жаркого пламени бушующем морем высвободился перед ней и окатил стоящих впереди ревущих и галдящих слуг Молага Бала, изжарив и бросив на камень.

– Нам нужно туда! – показал Азариэль на здание, стоящие в конце острова и размерами да видами напоминающее входную древненордскую крипту Лабиринтиана, из которой исходит башня, высокая и широкая, внушающая трепет на каждого, кто посмотрит.

– Не-ет! – возразила Гэ’эль. – Мы там все поляжем! Я не хочу тебя потерять!

– Доверься Единому! – перекраивает бой Варкут’нель-Гайн. – Если мы там не окажемся, нас сомнут. До врага в любом случае нужно добраться и низвергнуть его!

Эльфийка только кивнула и подняла руки, захватывая всех в объятия магического касание. Одно мгновение и все трое пропали в вихре света, переносясь далеко к краю острова.

Они вышли из магического разреза у самых ступеней высокой платформы. Азариэль посмотрел вперёд, почувствовал себя на мгновение жалким возле этого грандиозного изваяния и понял всё сумасшествие их миссии. Как они втроём смогут зачистить эту башню, если только они сами не возымеют силу даэдра. Ещё долго можно разглядывать это, но обстоятельства не те.

Враг переключился на них. Не менее сотни, а то и больше, экипированных сектантов стали течь к ним, поддерживаемые дреморами-кинмашер, выделяющихся на фоне остальных высоко поднятыми клейморами. А из окон на них уже посматривают лучники. Знамёна, Азариэль впервые увидел полотна, повешенные на деревянных опорах куски рваной ткани, на которых выжжены или нацарапаны символы – рогатая голова с клыкастым ртом, а вокруг неё два крыла.

– Старик, ты куда нас завёл?!

Варкут’нель-Гайн ничего не ответил. Он лишь взял какой-то сверкающий предмет, несколько драгоценных камней и швырнул их перед собой. А затем коснулся пояса и поднял бумагу вверх. С его руки взмыл шар света, засверкавший в метрах двадцати над полем боя и давший знак тем, кто ждал его.

Неожиданно засиял свет магии перемещения и стал сам воздух сгущаться возле троих. Дреморы со смущением переглянулись, их лица, освещённые вспышки выразили недоумение, которое резко перешло в злобу и страх. На поле боя появились тяжёлые воины – закованные в имперские блестящие латы, украшенные золотым растительным орнаментом с толстыми щитами-павезами, отмеченными знаком дракона, и булавами наперевес вышло не менее двадцати «рыцарей». Головы защищены толстенными шлемами с гребнями. Им не требуется приказа, они, как только увидели рогатых существ, моментально бросились на них, накрыв ударами булав, из которых сочится огонь, холод и мерцают молнии. Доспехи не выдержали такого напора и стали мяться, как бумага, рык и вопли пролетели гулом у крепости.

Из последнего разрыва в пространстве выпрыгнул воин, сбросивший плащ и явивший чуть морщинистое с седым волосом лицо.

– Гюнтер! – удивился и обрадовался одновременно Азариэль. – Как ты здесь оказался?

– Твой учитель предложил мне и элитному отряду эту идею. Наложить заклинание отметка к каждому аметисту, а потом по индивидуальным свитками перенестись к вам. А шар света указал бы, когда нужна вам понадобится помощь.

– Хорошо, – Азариэль посмотрел на то, как рослые воины имперской армии втаптывают противника в камень, вбивают его убийственными ударами в землю. – Ты думаешь, что двадцатки нам хватит?

– Мы не будем зачищать это здание. – Гюнтер поставил ногу на одну из ступеней, доставая что-то из сумки. – Мы взорвём его.

– Как?

– Круг моих чародеев отступил на корабли. Они объединили силы для группового заклятья. Ещё немного и от крепости не останется и следа.

– А почему один не может это сделать?

– Один маг может ошибиться с расчётом, и мы все пойдём ко дну. Удар должен быть точный и сильный.

Времени было мало. Гюнтер пришёл на помощь и ему остаётся только дать метку для магов, по которой они наведут магический болид. С ладони его срывается какой-то предмет, упавший у врат и задымившийся алым всполохом, который не медля поднялся в небо и дал знак магам. Небеса разверз ломись и Азариэль взглянул вверх, где волна жаркого огня поглотила небо и окрасила небосвод в цвета уходящего солнца. Объект вырывался из неральности, это порождение магической воли многих, который с грохотом опускается на землю. Он подогрел небеса, отчего снег стал сменяться противным липким дождём. Объект промчался над головами, оставляя ровный пламенный хвост на небе и наконец-то столкнулся с башей у её основания,

– Гэ’эль! – кричит Азариэль и тут же увидел, как на большую территорию упал магический щит.

Стены постройки исчезли в огне, башня перестала существовать, лишившись опоры. Она была направлена ударной волной в сторону и когда не стало её основания, разлетевшегося пылающими головёшками, рухнув прямо на западную часть древнего поселения, похоронив неисчислимое множество врагов.

После этого на всём поле боя настала тишина, все молчат и с опаской взирают на то, как на месте башни теперь облако пыли и дыма.

– Кхе-кхе! – прокашлялся Азариэль, смотря как светло-голубой барьер рассеивается, и понимая, что пара шпальных камней всё же могли их погубить.

– Пойдёмте! – кричит Гюнтер, сжимая меч в руках.

Они подошли к разрушенному строению, поднявшись по ступенями и обступая разлетевшиеся куски камня и изуродованные тела тех, кто стоял на защите произведения норского искусства. Взрыв был такой силы, что Азариэль до сих пор слышит писк в ушах, но неверие взяло сильнее всех остальных чувств. Каменный песок ещё не осел, как в недрах бывшей башни загорелся огонь и заполыхало что-то похожее на мерцание даэдрического портала. Азариэль и Гюнтер приготовили мечи, Гэ’эль осветила пространство зачатками магии, а ревнитель Единого обратился к молитвам.

Из пелены вышел высокорослый воин, на нём пестрит тёмно-серебристый доспех, ставший пародией на защиту славных рыцарей – это нагрудник, страшащий конусообразной мордой, рогатая череполикая маска-шлем, широкие грубые наплечники, а ноги, руки и ступни накрыты пластинами металла, превращёнными в поножи, сапоги и перчатки.

– Ильгамеш! Ильгамеш! – запели рядом стоящие сектанты. – Спаси нас! Дай нам своё благословение!

«Рыцарь» только сдержанно кивнул и поднял руки к небу, в его когтистых «лапах» зажглось что-то тёмно-синее, ласкающее пламя, а небеса мгновенно перекрасились в цвет сапфира, а из горла раздался гортанный рёв:

– Да придёт сюда моя крепость из плана повелителя моего – Хладной Гавани!

– Гэ’эль! – закричал альтмер. – Переноси нас отсюда!

Эльфийке удалось захватить всех союзников – и имперцев, и Азариэля с его учителем. Последнее, что увидел тут эльф, это как мир пожрала ослепительная вспышка, а в ушах снова раздался дикий гул.

На грани миров

Спустя три часа.

Азариэль, побитый и усталый, ожидает прихода тьмы врагов в тени разбитой статуи Молага Бала. Твари, множество дремор и даэдрических существ, стекаются к этому месту со всех краёв этого острова. Разрушенный закрытый огромным куполом амфитеатр в имперском стиле, ставший интересным бельмом среди древненордских построек, веет холодом. Сюда он забрался только чтобы спрятаться от ужасающего боя между призванными существами из другого плана, и вопящими ужасами подплана Холодной Гавани, оказавшимися здесь. Обмораживающий западный ветер, рвущийся через множественные пробоины и дыры, приносит вопли, звуки криков и запах тлена да крови.

– Тута! – раздаётся гортанный рёв воина, закованного в чёрный проклятый эбонит, и Азариэлю только и остаётся встать с мраморной ступени и его усталые пальцы сомкнулись на рукояти меча.

Он вышел к врагу. Перед ним в амфитеатр вошли три фигуры цвета вороньего крыла – это броня, подчёркивающая физическое совершенство воителей. Их клинки – одноручные зазубренные ятаганы, внутри которых пылает огонь, шлемы увенчаны двумя рогами, из-под которого вылетает гортанный рык.

– Я сожру твою душу! – ревёт дремора и бросается с мечом.

– Единый, храни меня! Единый, дай мне сил! Единый, сокруши тьму века сего! – напевает Азариэль защитные молитвы, которые усиливают его дух и тело, вливая новые силы, сердце забилось в ритме игры барабанов войны.

– А-а-а! – проскулили дремоты, отступая от Азариэля. – Я порву тебя на части! Бал ведёт меня»

– Я – длань Единого! – рычит Азариэль, привлекая существ Обливиона. – Я несу его волю!

Азариэль встретился с первым врагом, пока двое других пытаются его обойти. Меч зазвенел о даэдрический эбонит, выбивая снопы искр, бросая вспышки света на холодный бледный мрамор. Парень прыгнул назад одновременно нанося нисходящий удар и лезвие рассекло шею дреморе. Тот обхватил горло руками, и меч его со звоном рухнул на пол.

Парень хватается за набедренный маленький посох, данный Гюнтером, выставив его на приближающегося сбоку врага. Магия на концу сконцентрировала огонь, и воля альтмера превратила его в пламенный шар, сформировавшийся на конце и ударивший в нагрудник чудовища, оплавивший его и превративший в раскалённый кусок металла.

В амфитеатр пожаловало ещё четверо дремор в мантиях, бросившихся в бой. Они ревут, орут и проклинают Азариэля, но воин непреклонен. Он наносит первый удар, отбивая выпад третьего экипированного в металл монстра, шаг назад и глаза устремляют взор на то, как трое обходят колонны. Выпустив шар огня альтмер поджигает двоих нечестивцев, выжигая их плоть и развеивая опалёнными кусками ткани одежды противника. Азариэль переводит магическую палку и оставшегося изводит с этого плана магической атакой, а затем шар огня ударяется в колонну, за которой спрятались две дреморы. Меч облачённого в доспехи воина рассекает древо и посох сухими щепками упал на стол.

Второй выпад пришёл на клинок Азариэля, и приложив максимальное усилие он отбивается от него. Без лёгкости Азариэль отбивает третий выпад, и два клинка снова засыпали пол потоком искр. Азариэлю снова приходится отступать вглубь амфитеатра, где раскидано множество тел дремор, уничтоженных приливной волной хитина и когтей. Слишком быстро сдавая позиции, он переносится к центру, отбиваясь от множества атака и переходя в контрнаступление его клинок пробивается сквозь блок дреморы и с лёгкостью лишает того жизни ударом в грудь, прорвав мантию.

– Ты ещё не устал? – прорычал дремора. – Ты ещё не желаешь сдаться?

И вправду в тело Азариэля вкрадывается медленно утомление, впитываемое последней великой битвой. Царапин на коже в месте пробитий доспехов становится всё больше, но сверхъестественная реакция вампира больше не исцеляет, магия этого плана, сам воздух восстали против Азариэля.

Азариэль достал из сумки магический свиток. Это огненный шар, который заставит всё тут полыхать и гореть. Из его гортани вырывается усталый сдавленный рык:

– Мы сгинем вместе, твари! – это вызвало только перекошенную улыбку со стороны врага, неестественную и уродскую, похожее скорее на карикатуру.

Эльф знает, что это чистая смерть в мучениях и ласках пламени, но у него нет возможности отсюда выйти не покалечив себя – врагов слишком много. Он уже перевёл состояние бумаги в сконцентрированный огонь, как услышал слабое эхо стрекотаний, донёсшееся от стен. Парень оборачивается и запускает туда огненный шар, рванувший с такой силой, что на пол посыпались куски стены и осветивший на мгновение помещение и бросивший свет на сборище ужасных сумраков – тёмных существ с большими кожистыми крыльями. Они только вползли в амфитеатр и были опалены заклятием, объятые пламенем пав на пол тремя тушами. Двое других расправили крылья и «порхнули» на Азариэля, направив на него бритвенноострые когти, но долететь им суждено не было.

Визжание и гулкий стук раздались в амфитеатре, когда появилась низкая фигура в золочённых доспехах с арбалетом. Болт пробил горло первого «сумрака», а затем уже другой силуэт – с эльфийской грациозностью выпустил магический шар, заряженный электричеством, отбросивший летуна в стену.

– Гэ’эль, Крог! – обрадовался Азариэль, не веря своим глазам.

– Вот вишь, всё за свою цепляется. Я его первый спас, а он меня последним приветствует! – возмутился гоблин в помятых двемерских доспехах, покладывая новый болт.

Эльф поднял меч и набросился на оставшихся дремор, заставив чредой ударов отступить бронированного, пока с теми, кто в мантиях расправились бы альтмерка с Крогом. Меч упал на лезвие ятагана, нога пинком оттолкнула дремору, и тот с пылающей злобой в глазах снова кинулся на эльфа, но Азариэль поставил перед собой меч, сдержав удар и через секунду спину врага окатил разряд молний, поставивший его на колени, а парень поставил конец в этом бою. Всё с той же ненавистью дремора с лязгом металла рухнул на каменный пол.

– Азариэль! – бросилась к парню девушка и они оба мгновенно заключили друг друга в объятиях, среди холода нагнанной «ночи» припав к взаимному теплу.

– Да ё моё! – Крог тряхнул арбалетом. – У нас тут вроде война.

– Да-а, расскажи, как ты тут оказался? Мы, когда нас стали теснить, ринулись тебя искать по всему острову.

– Эт так, – подтвердил гоблин. – Я никогда не видел, чтобы дреморы ныли о пощаде, когда их пытала девушка, спрашивая где её самец.

Воспоминания прошедших трёх часов ножом вонзились в сознание. Это были не самые приятные моменты жизни. Оказавшись в порту они имели «честь» лицезреть, как на месте башни возник столп синего огня и пара, как над тем местом разверзлась бездна ночи, откуда хлынул новый поток тварей – низших даэдра. И Гюнтер решил не ослабевать натиск – если уж наскоком не удалось выхватить победу, то он зачистит каждую улочку города, для чего и отправил пару магов за подкреплением, пока разрабатывал новый план, устроив ставку в захваченном порту.

В итоге, через час битвы, исход которой так и оставался неясен, Гюнтер решился сформировать три команды – под командованием Азариэля, Ариана и одного из имперских командиров, которые должны были повести за собой воинов к порталу в Обливион. И они пошли – поддерживаемые смешанными центуриями три штурмового отряда углубились в град, чтобы встретиться с врагов и пропасть в резне – скампы и алчущие юркими змеями царапались под ногами, дреморы и сектанты заполняли собой улочки и клинками останавливали наступление, а крылатые твари – сумраки накидывались с небес, устрашая и измываясь над теми, кто пришёл сюда избавить мир от влияния даэдра.

Азариэль тоже шёл – он снова встретился с ужасами из Обливиона… как тогда, под Цитаделью, а затем на острове к севере от Хай Рока. Через полтора часа весь его отряд был вырезан, улочки окроплены алым, а альтмер смог скрыться в старом амфитеатре, где в середине разрушенная катапультой статуя. Снова и снова он встречается с тьмой из иного мира и альтмер готов возопить в вопросе – почему он опять и опять должен скрестить меч с даэдра на каком-то далёком клочке земли? Но всё же, понимая бремя долга, возложенного на него давними клятвами к Ордену и верой в Единого, он снова поднимает меч, смотря на то, как из стали проглядывается сдержанное лазурное сияние, которое альтмер готовится освободить.

– Я? – отошёл от воспоминаний Азариэль, ища свиток восстановления сил, потому что его руки и ноги уже берёт дрожь от усталости. – Спрятался. Я отстал от своего отряда, а потом был отрезан. Все… погибли, – Азариэль расстроился от того, что он не смог сохранить отряд, но всё же понимает, что это была самоубийственная задача и только проведением Единого можно обосновать то, что пути между ним и отрядом обрушилась башня. – Все погибли… легионеры, рыцари и наёмники.

– Ты не виноват, – Гэ’эль посмотрела на изодранный доспех возлюбленного. – Это всё дело рук этого Ильгамеша.

– Я понимаю, – Азариэль пошёл вперёд, двигаясь к узкому выходу из здания. – Идёмте, нас ждёт битва.

– Азариэль, всё кончено. У нас почти не осталось сил, – говорит эльфийка, идя за своим мужем.

Альтмера обдул холодный ветер, несущий слякоть и дождь. Глаза нефритовой расцветки смотрят на крепость, обращённую в пепел и груды камней – строения лежат руинами, внутри которых пляшет огонь, и над коими воет жалобный ветер, разносящий гул существ. Улицы завалены мертвецами и обагрённым снегом, залитые кровью и перекрыты обломками камней. В глубинах укреплений до сих пор кипит бой – остатки имперских войск удерживают позиции, прибывшие пару кораблей военного флота Империи усилием уже четырёх катапульт месят раскалёнными камнями остров, оставляя в небе хвосты из искр и огня.

Из смежной улицы вылетел дремора, он явно бежал, но не смог уйти. Имперец, в потрёпанной броне и булавой стал бить его по спине. Тот только вскрикнул и пал бездыханный. Могучий воитель посмотрел на вышедших из амфитеатра и оценив их как имперцев, пошёл к ним.

– Господин, противник контратакует, – заговорил латник. – Дреморы все в городе, ищут и уничтожают нас.

– Что ещё по ситуации?

– Лучники всё ещё держат южные стены, рыцари и легионеры превалируют над воротами и портом, но везде в других местах бои. Нас в разы меньше, а Империя пока формирует новые подразделения из новоприбывших.

– Есть подкрепление? – с надеждой спросил Азариэль.

– Да! – в разговор вмешался высокий мужчина с густой бородой, двумя посохами, его балахон превращён в истерзанную тряпку, а оружие изрезано и надломлен во многих местах, похожее скорее на пастуший посох. – Но они ещё час будут к нам пробиваться.

– Учитель, – Азариэль склонился над небольшим костром – пылающий огнём кусок древесины, растирая левую руку. – Где вы были? Как вы?

– Я с юга. Там враг готовит засады и баррикады. Собрался лютовать до последнего. Благо Единый скрыл меня от их взора, – Варкут’нель-Гайн приблизился к альтмеру и протянул ему посох, тот самый, который они добыли в Хаммерфелле и положив пальцы на древко, парень крепко обхватил его. – Держи, по воле Единого, сегодня всё закончится и кажется мне, что он тебе ещё пригодится.

– Где Готфрид и Ариан? – спросил Азариэль. – Они же тоже были где-то на юге.

– Они отступили к воротам. Все сейчас отходят к воротам. Там сейчас Гюнтер стал собирать новое наступление, как мне понятно.

– Имперец, – вопросила Гэ’эль, – сколько твоих братьев готовы нам?

– Тут к востоку есть десяток легионеров, пяток нас, и может семеро рыцарей. Они закрепились в одном из зданий и ждут приказа.

– Хорошо, – задумался ревнитель Единого, внимательно смотря в самый конец острова, где вздымается земля в острых осколках, торчащих из земли. – Мы должны снова прорываться. Враг сейчас бросил все силы по городу.

– Ты безумен, раз предлагаешь это! – вскрикнула эльфийка, выгоняя усталость из тела магией, недовольно говоря. – Нам нужны ещё воины, ещё рыцари, без них мы обречены. Ты уже как-то бросил нас туда.

– Я приведу с собой воителей, – раздался гулкий глас имперца, который не дожидаясь одобрения ушёл во тьму, оставив четверых глазеть друг на друга, пока гоблин не начал новую речь:

– Да-а, вот это заварушка. Даже не кидал мысль, что буду стукать такую чуму, – Крог убрал арбалет. – Вот это дикость. И эти гады хотели сотворить с миром всё это? Даже с моим любимым Анвилом?

– Да, – ответил Варкут’нель-Гайн. – Последователи Молага Бала именно это думали сотворить с Тамриэлем, если бы взяли над ним власть.

Пока проповедник и гоблин толкуют в сторонке, Азариэль и Гэ’эль сделали от них шаг в сторону, уединившись.

– Азариэль, дорогой, ты реально думаешь, что с таким раскладом мы сможем победить? Я сегодня увидела, что люди способны на многое, но они не титаны, не Небесные из Магне-ге,

– Любимая, – улыбнулся эльф. – Не забывай, что ты говоришь с «альтмером у которого человеческая душа».

– Хах, точно, – рука поправила рыжий промокший волос, и выгладила его, очищая от всякого мусора в волосах. – Пойми, вряд ли мы победим сегодня… может лучше отступить и просто взять в осаду остров?

– Посмотри, – Азариэль окинул дугой меча полыхающие руины. – Если мы сейчас их не остановим, их станет только больше.

– Я не хочу тебя потерять. Чтобы сегодня ни случилось, я не хочу, чтобы мы расстались. Если сегодня умирать, то вместе с тобой.

– Гэ’эль, я рад, что встретил такую девушку как ты. Я рад, что женился на тебе, но мне надело, что за мной носятся силы зла… я ведь не избранный даэдроборец, не герой, не любимец мира… я просто служил Ордену в то время, когда он погибал и хотел найти подругу. И всё. Но эти твари из Обливиона видят во мне угрозу, потому что я пару раз помешал их плану. Что ж, если Единому угодно, чтобы мы покончили с этим здесь и сейчас, то да будет так.

Из ночи, сгущённой толщиной искусственных облаков, появился имперец, а вокруг него помятые, уставшие, но готовые сражаться до конца воины. Тут же к парню подоспел его учитель, сунувший в карман магический свиток, приговаривая.

– Мне его дал Гюнтер. Используй его, чтобы быть в безопасности.

– Гэ’эль, сможешь нас перенести? – взбудораженно спросил Азариэль. – Всех?

– Да, – запястья и руки эльфийки осветились ярким жёлтым светом, она представила место и отряд исчез в порыве магии.

Затем Азариэль увидел только снова подножье бывшей башни и вместе с рыцарями да имперцами вышел из разреза пространства. Враг, непонимающий и сбитый с толку, ринулся вновь к месту, которое должен охранять.

– Идите, мы будем удерживать врага столько, сколько сможем! – прокричал имперский латник и бросился с остальными в бой.

Отряд забрался по лестнице, и наткнулся на неприятное открытие. Вздымающиеся неровные каменные «стены», с рубленным взором окружает чудесный барьер. Как только к нему приблизились, то у всех, кроме Азариэля по телу запульсировала боль, а барьера словно живой – попытался высосать жизнь из них.

– Что!? – вскрикнул Крог, моментально отпрыгнув и очутившись за камнем.

– Есть только одно объяснение… – заговорил учитель альтмера, – прижав руку к бороде, – я читал об идеальных повелителях. Азариэль, и их Каирне Душ. Они использовали подобную технологию – чтобы туда попасть, нужна плата – жизненная сила.

– Что? О чём ты говоришь? – смутился Азариэль. – Почему я ничего не чувствую?

– Ибо по воле Единого, ты немного мертвец. Вспомни Хаммерфелл. Мы тебя до конца не исцелили от вампиризма. В тебе ещё живёт семя смерти и ночи, дар Бала, который ты можешь использовать.

– Что ты хочешь сказать, старик? – голос Гэ’эль задрожал.

– Он хочет сказать, что путь мне придётся продолжить в одиночку, – мрачно отчеканил Азариэль, смотря на сияние меча и переведя глаза, полные печали на манящий вход. – Я спущусь туда и закончу всё это.

– Не-е-ет! – вырывается с уст эльфийки, которая вцепилась пальцами в обрывки потемневшего от сажи табарда. – Я не отпущу тебя. Нет, должен быть иной выход!

– Его нет, – поникше отвечает Азариэль; его душу разорвало от боли – ему снова одному суждено скрестить меч в одиночке, но с другой стороны он рад, что его жена и друзья не подвергнуться смертельной опасности.

– Азариэль, – эльфийка ещё сильнее сжала кусок ткани на доспехе, не желая его никуда пускать, в её глазах сверкнул отблеск мокроты – соль во влаге потекла по щекам, размазывая сажу и смешиваясь с водой.

Азариэль, думая, что поступает единственно верным способом, хватает свою возлюбленную и прикасается к ней своими губами, целуя. Вокруг кипит война – латники Империи молотами крушат тела даэдра и культистов, легионеры и рыцари с яростью берсеркера бросаются на наступающих; огонь пожирает всё подряд – гремят взрывы, небеса сотрясаются от грома, земля содрогается от ласки катапультного огня, а на фоне разрушающегося острова два эльфа прижались в проявлении любви, их рыжие и серебристые волосы подхватил холодный выетер.

– Иди уже! – кричит Крог, целясь из арбалета. – Мы их долго не удержим!

– Давай! – взывает Варкут’нель-Гайн, усталыми руками поднимая посох и вспоминая молитвы. – Помоги нам всем Единый.

Как бы не хотелось ему отпускать альтмерку, но это приходится делать. Они разъединились и вот он, представленный ветру и грядущей битве, делает шаг за светло-лиловый покров, ощутив, как его душа затряслась от инфернального холода.

«Не первая крепость полыхает на моих глазах», – подумал Азариэль. – «Цитадель Ордена была моим ломом… сожжённая в огне предательства и отступников. Мои братья и сестры, во снах я до сих пор иногда вижу их лица, и те невинные, которых я погубил – все они преследуют меня. Угрозы для Тамриэля вездесущи и постоянны, им несть числа, и сегодня предстоит покончить с ещё одной».

– Погибну ли или выйду победителем, это будет плата за мои грехи. – Это последние слова Азариэля, прежде чем он вошёл за пределы барьера.

Когда-то это была высокая могущественная башня, теперь же с помощью нечестивой и разрушительной магии это больше походит на углубление, высеченное в земле. Новые стены – куски неестественных скал, которые сами формируются под воздействием воли владыки острова Ступени – высечены магической волей повелителя и по ним Азариэль спускается в кромешную тьму, находя коридор, где всё переливается синим пламенем факелов, пылающих сапфировым огнём, усиленных светильниками того же цвета. Азариэль идёт вперёд, натыкаясь на распахнутые в недобром приветствии ворота, стоящие в конце тоннеля – всё это было сделано рукой Бала через Ильгамеша, неожиданно появившегося здесь. Странно, но если любимец даэдра здесь, то где его охрана или свита? Неожиданно двери захлопнулись перед самым носом, и только большая дверная скважина зияет просветом.

«Используй посох», – возникла мысль в разуме Азариэля, и он посмотрел на данный ему предмет, увенчанный чем-то похожим на ключ. Альтмер вводит его в скважину и начинает вертеть, раздался щелчок и вынув древко, парень толкнул дверь и прошёл внутрь… даэдрическая магия не спасла и крепость, появившаяся по воле Ильгамеша из глубин Обливиона не удержала продвижение врага.

Азариэль делает ещё несколько шагов, оставляя посох у входа, менее уверенных и входит в огромный, высеченный внутри острова подземный зал. Это длинное прямоугольное помещение, по бокам которого колонны со ступенями для сидения, а в конце высокая трибуна. Стяги – они повсюду – морда на фоне крыльев резко контрастирует на мраморном покрытии всей залы. А там, у трибуны стоит высокого роста фигура, защищённая пластинчатыми доспехами скайримского типа – узорчатый нагрудник, кольчуга под защитой, наплечники, положенные внахлёст, сапоги и поножи из множества пластин. Всё это сияет и переливается сапфировыми полутонами. Лицо защищено шлемом и тяжёлой маской, из-под который видны только пылающие древним голодом глаза.

– Вот мы наконец-то встретились, Азариэль Хартлендский, почти умерший! – от фигуры пронёсся по зале голос; страшное рычание, от которого сжимается дух. – Я – тот, кого вы называете Ильгамеш, ибо так меня нарёк мой господин Бал. Я – последний магистр Ордена и наставник Люция. Я – Дунхарт Ла’Фир! – после громогласного объявления он тихо заговорил. – Ты вошёл сюда с помощью моего знака-расположения, который я передал Гранду, чтобы он входил ко мне, когда будет нужда… тот крылатый идиот наградил им в знак своего расположения одного из вампиров… ирония.

– Я… я же убил тебя, – Азариэль готов тереть глаза до тех пор он не увидит тот что-то другое, ибо как предатель мог восстать; оттуда нет возвращения.

– Молаг Бал дал мне новую жизнь в новом обличии, – радостно и самодовольно заявил предатель. – Он послал меня снова в этот мир, чтобы я нёс его волю. – Дунхарт поднял руку, и она прозрачным образом пропустила через себя сияние пляшущего в факеле огня.

– Ты – дух! – крикнул Азариэль. – Ты всего лишь вместилище воли и силы своего проклятого ложного божества! Ты падёшь, так же, как и умер Люций.

– А-а-а! – прозвучали гортанные глубокие звуки. – Люций был лучшим среди нас в силе и лидерстве, но он не понимал, что всего лишь марионетка. Не тот, кто смог бы стать объединителем всех даэдрических сил, а всего лишь дурачок, которому принцы дали покомандовать горстками воинств и развеселить их. Я же, когда он прибыл на остров вместе с имперцами, узнал, что он властолюбец, что его распирает от жажды управления явил это знание Молагу Балу, чтобы тот потом его развратил.

– Зачем? Зачем всё это? – устало спрашивает Азариэль.

– Ради могущества и силы, – утвердительно ответил дух. – С той поры, когда группа рыцарей откололась от Пелинала Вайтстрейка, мы всегда искали силу, и я нашёл её в лорде Бале. Прежние магистры были глупы, чтобы это понять, они ставили себя на службу Тамриэлю, а я, когда меня призвал Малаг Бал понял это и принял. Я стал его чемпионом и когда во всеуслышание объявил о том, что нам нужно покориться ему, дабы стать сильнее, богаче и вознестись над слабьыми, меня изгнали… но прежде, я порвал Самуэля и показал, что все они – слабаки.

– А культ?

– Культ… Всего лишь ещё одна попытка моего господина через интриги овладеть вашим жалким миром, а для меня залог могущества и триумфа. Если бы они справились, просвещённые Грандом, то это был бы хороший шаг на пути обливионизации мира. Я для них стал «Ильгамешем», тем, кто являлся ослепительным духом и наставлял на пути истинного служения.

– Ладно, – Азариэль принял боевую стойку. – Пора покончить с этим.

– Подожди, – поднял руку Дунхарт, его голос стал мягче. – Сначала выслушай меня. Всего лишь за несколько лет, всего несколько ходов маятника часов нам удалось разыграть интересную партию. Но я начал её ещё задолго до твоего рождения, но Бал держал меня для того момента, когда карт не останется. И там, на острове он нёс мне просвещение, слабым голосом и волей он указал, что наш истинный путь только в стремлении к власти, только к личному благу. Только следуя его пути можно решить все проблемы… свои и Тамриэля.

– О какой стезе ты говоришь?

– Только война, только вечное слияние планов, которое есть залог нашей силы, – речь Дунхарта снова возвращается к резким звукам злобы. – Вся вселенная бессмысленна, и смысл только мы создаём, только наша воля утверждает его. Так давай, присоединись ко мне, и мы утопим в крови всех твоих врагов. От твоей руки падут все – и сильные и слабые, и лживые и праведные, и нечистые и святые, и виновные и невинные – ты встанешь во главе его войск.

– Нет! – резко ответил Азариэль, понимая, что всё эти предложения не более чем сладкая ложь. – Мне уже предлагали стать во главе войск тьмы. Не лучшая перспектива.

– Тогда узри своё будущее! – Дунхарт махнул рукой и перед Азариэль из ничего материализовались образы возможного будущего, в которые парень полностью погрузился:

Стоит глубокая и очень мрачная осень, застлавшая томной серостью запад Чернотопья. Солнца на небе вот уже дня три не наблюдается. Слышен лишь плачь небес. Ледяной ветер дует, не переставая, промораживая до самых костей любого, кто посмеет выйти из помещения и представить себя безумным порывам воздушных масс Тамриэля. Деревья, подобно старым вдовам, медленно и со скрипом покачиваются под напором порывистого ветра, издавая характерный скрип. Азариэль видит на окраине города небольшой старый дом, который одним видом наводит ещё больше печали. Снаружи он походит на разбитые бараки, которые по чистому недоразумению имперские власти ещё не снесли. К нему приближается тройка воителей. Каждый доспех тускло блистает от количества влаги, выказывая образы тяжёлой имперской экипировки, на спине которой бряцают арбалеты. Лица же легионеров скрыты под цельными шлемами, увенчанными чёрным гребнем. Они идут шагом твёрдым, не прячась или крадясь, а прямо, сжимая короткие мечи, сияющие ярким серебром. Но вот их обгоняет человек, экипировавший чёрный плотный доспех имперского типа, с багряно-пылающим оком на груди, лик его укутан под маской, а в руках арбалет.

– Готовьте арбалеты. Валите всех, кроме него, – ещё раз предупредил воин в чёрно-имперской броне, когда они припали к двери. – Высший эльф с механической лапой. Всё, работаем!

Солдат в блестящем доспехе отошёл в сторону и, держа арбалет в правой руке, левую опустил в кисет и спустя секунду, с его руки вырывается шквал пламени. Силы магического огня хватило, чтобы обратить дверь в дождь щепок.

Внутрь хлынул слабый тусклый свет, но и этого хватило. Раздался страшный вой и голодный звериный рёв, отразившийся воплем страха в душах. Оголодавшие бестии ночи бросились прочь от источника света. Арбалеты дрогнули. Две твари в лохмотьях рухнули замертво, но впереди ещё шесть таких же. Рык и крик стали предтечей скорой атаки и существа волной хлынули вперёд. Серебро у бёдер лязгнуло и имперцы вступили в битву. Клыки и когти против священного металла, на стороне тварей ночи численное превосходство, однако легионеры сильнее, тренированнее и крепче. По доспеху забегали вспышки фонтанов искр, выбиваемые безнадёжными ударами, но результата это не приносит. Вперёд вырвался воин в тёмной броне. Осталось две бестии, взглядом голодных зениц, изъедающих имперца. С каменным суровым лицом он бросился вперёд, выбивая стук каблука по сгнившему полу. Первый удар длинного меча рассёк запястье изменённого орка, а затем человек перехватил орсимера и закрылся им как щитом. Лапа босмера одним могучим ударом сокрушила голову бывшего собрата по проклятью, выбив дух. Имперец отбросил тело и одним дуговым восходящим движением провёл лезвием по подбородку эльфа и перевёл удар в выпад, угодив остриём в сердце. Отряд переглянулся. Всюду лежат тела тех, кто был мёртв до последней кончины. Помещение вытягивается в прямоугольник, его стены и потолок, пол – всё скрыто за покровом мрака. Отряд глубоко задышал от возбуждения, тут же ощутив, как к горлу подступил тошнотворный ком от царившего здесь зловония.

– Пусть тьма рассеется, – имперец с оком на броне поднял руку и ладонь увенчалась рассветным сиянием. – Светом императора.

Холодный мрак отступил, а вместе с ним и покров многовековой тайны. В самом конце залы стоит небольшое рваное кресло, у которого груды мебельного мусора – разбитый диван, пара переломанных шкафов. На выцветшее-алом диване расселась фигура, облачённая в ткани тёмной ночи и таинственности, чуть приподняв лицо, опираемое на правую ладонь.

– Зачем вы пришли сюда? – с высохших перекошенных от боли уст донёсся неимоверно печальный голос.

– Молчать! – рявкнул имперец и ступил вперёд.

Лицо сидящего на диване незнакомца полыхает старым недугом. Оно осунулось и побледнело, утратив прикрасы золота альтмерского рода, превратившись в картину вечной смерти. В глазах, за оттенком призрачного нефрита, горит пламя, неистовый огонь древнего голода. На серебряных волосах существа, нисходящих до плеч, покров из грязи.

– Кто вы? – снова спрашивает таинственный незнакомец и поднимается, опираясь на подлокотники пальцами, увенчанными когтистыми ногтями, но есть странность – левая рука в перчатке. – И зачем вы тут.

Отряд приблизился к заражённому альтмеру и вздел арбалеты, уставив острие болтов в область сердца.

– Не смей выкинуть что-нибудь, – грубым обрывистым голосом заговорил имперец. – Их арбалеты быстрее твоих движений, нечисть.

– Хорошо, – тяжко выдохнул незнакомец. – Я хочу подышать. Позволите? – не дожидаясь ответа, шаркнув простой рясой, «владелец» дома плавно двинулся к окну.

– Ты не сможешь. Ты – мертвец, – грубо бросил слово командир группы.

– И всё же, – исхудавшая ладонь мертвеца сжалась на деревяшке и оторвала её. Хлынул ещё один поток света, ударивший в лицо эльфу, но тот даже не поморщился, словно он не из ночных тварей, боящихся лика солнца.

«Домовладелец» уставился в окно, посматривая на слёзы неба. Дождь напомнил ему о тех, старых и далёких временах, что зиждились в его памяти и не давали спокойствия. Боль, счастье, уныние, радость, любовь и ненависть взыграли в его памяти, приходя с моментами из жизни, которые он готовился изложить в своей памяти.

– Как тебя зовут?

– Кто же вы? – прозвучал вопрос на вопрос. – Вам нечего бояться, я не уйду отсюда. Да и не желаю.

– Можешь называть «Первый». Служба Пенитус Окулантус.

– Как вы тут оказались? Чернотопье – не ваша юрисдикция.

– Нам выдали Ан-Зайлиль разрешение на проведение операции, – поднял голос «Первый», перейдя на требование. – А теперь, ты нам расскажешь всё. Историю. События. И об артефактах, что так нужны Империи. Но начнём, пожалуй, с имени. Назови его.

Пару секунд помедлив и с неимоверной жгучей печалью, скрытой за глазами мертвеца, мужчина ответил:

– Азариэль…

Истинный Азариэль, смотрящий на всё это опешил. Он не может поверить, что его может ждать такой конец… «кто такие эти Пенитус Окулантус, Ан-Зайлиль и что вообще происходит?» – это возникло в голове парня, но он отвлёкся, продолжая смотреть за происходящим, только с трепетом в сердце:

– Вот и всё, – голосом усталым, охваченным невообразимой печалью, в которой кроется дрожащий рык, сказало существо. – Мне больше нечего добавить, – договорил эльф и осмотрелся, с печалью посмотрев на помещение, похожее на разбитый убогий сарай.

Солдаты из Пенитус Окулантус держат вампира на прицеле в ожидании опасного действа, но тот, на кого смотрят арбалеты, устал настолько, что уже не желает сопротивляться или убегать. Лишь манящий зов вечного покоя его держит на месте и подавляет безумие, полыхающее голодным огнём за нефритовыми глазами.

– Разве, – тихо сказав, «Первый» берёт арбалет и поднимает его на альтмера в тёмных одеждах, устремляя прямо в сердце; наконечник болта поймал на себе лучик света, пробившийся сквозь доски, и сверкнул начищенным серебром.

– Да. Я вам всё рассказал. Ничего не осталось, а память о нас самих решили похоронить.

– Тогда ты теряешь свою ценность. Помоги стране, которой ты некогда служил. Кем был этот монах? Что за монастырь и что произошло дальше? Что за Единый и Истины? Как ты стал вампиром? Сейчас самое время рассказать о чём-нибудь ценном. Твоя история хоть и интересна, но что ценного? Артефакты были расхищены, если тебе верить, что ты можешь ещё предложить для страны?

– Стране, – усмехнулся высший эльф, отступая от окна и примеряя на себя саван теней. – Она нас вычеркнула из истории, чему я не злобен, а тем временем я – убежал от самого себя и терпел долгие столетия, преодолевал искушение.

– Так значит, всё это время ты скрывал от мира свою нечестивую сущность?

– Лучше так, чем сеять зло. Как вы меня вообще нашли?

– Покопались в старых документах, – «Первый» угрожающе дёрнул арбалетом. – Так ты расскажешь что-нибудь ценное?

– Значит, нас не полностью забыли. Что ж, весьма отрадно.

– Во имя Империи, ты же можешь нам помочь. Сейчас твоя родина нуждается в вещах, в героях, которые помогли бы её выжить и стать снова великой.

– Родина… столько лет прошло с тех пора, когда я видел родину. Столько воды утекло, что у меня возможно уже и нет родины.

– Она в плену проклятых остроухих, – сорвался на грубость «Первый». – Прости, Империя сейчас не в лучшем состоянии и нам нужно то, что ей поможет.

– Говорили, – Азариэль указал на трупы дважды мёртвых вампиров, – сейчас в Скайриме волнения, Морровинд разорён и на грани преданности, Хаммерфелл стал свободным. Боюсь, дни Империи сочтены и ей уже не стать той, которую я видел давным-давно, когда твои предки ещё не родились.

– Мне нет дела до того, что ты сдался и решил провести остаток жизни в забытье. Твоё дело.

– Посмотри мне в глаза, – альтмер чуть подался головой вперёд. – Я оступился, один раз, проявил слабость и вот результат. Чтобы не навредить миру, я вынужден был тут сидеть, во тьме и подальше от всех. О Боже, сколько я уже тут провёл… десять лет, или пара веков. Во время… голода время бежит страшно незаметно.

– Это всё? Лирики больше не будет?

– Не знаю.

– Что ты ещё можешь рассказать? Мне не интересны больше истории.

– Зачем тогда слушал? – позволил себе лёгкий рык альтмер. – Понимаю, нужно свериться с архивами, выцепить важные детали, но вы и сами понимаете, что мне больше рассказать вам, – высший эльф сделал шаг вперёд, и его левая рука не полностью поднялась, не подчинившись велениям воли. – Посмотрите на меня, есть ли мне вам резон лгать?

– А меч? Тот самый? Где он?

– Я его утерял, очень давно. Впрочем, я даже рад, что его больше нет со мной. Слишком уж тяжкий груз на душе.

– Где мы можем его найти? – спросил «Первый», опустив арбалет. – Назови место, и я позволю тебе жить.

– Жить, – кривая, полная боли и тяжести улыбка расписала губы альтмера. – Тогда я тебе ничего не скажу. Забудь про меч, забудь про артефакты, ибо они потеряны и вашу Империю спасёт лишь чудо, а я? Я желаю встречи с вечной и Единой Истиной…

– Тогда ты нам больше не нужен, – грозно твердит «Первый» и прицелился.

– Не здесь, – эльф пошёл им навстречу, и солдаты расступились, держа его на прицеле. – Это конец, но пускай он будет не в грязном сарае.

Все последовали за альтмером, который сохраняет необычайное спокойствие. Онидёт тихо и плавно, будто на встречу чему-то великому и славному, на его шее звенят цепи амулета. Солдаты полны удивления, но никак не выказывают его, продолжая тихо ступать за ним. «Где то я уже видел этот символ» – говорит себе «Первый», выходя на улицу.

Тут всё так же – серо, уныло и идёт дождь, а перед домом стелется море изумрудной растительности. Альтмер поворачивается к строю солдат, держащих его на прицеле. «Я помню этот амулет» – говорит себе «Первый» – «Это амулет Единого. Но что мне до этого?»

– Ну же! – взывает эльф, простерев руки, и приготовился лечь на траву, подружился с мыслью, что сейчас его приласкает зелёная трава.

Все видят выражение лица высшего эльфа. Оно спокойно и мирно, на нём нет тревоги или злобы и сами духи Обливиона не смогли бы его ввергнуть в смятение. На губах проступила слабая улыбка, а дождь смещал небесную влагу с парой слёз на щеках и кажется, будто он рад подобному раскладу. Никто не ведает последних мыслей высшего эльфа, но никто не сомневается, что они полны мира.

– Азариэль, ты не думаешь передумать? – спрашивает «Первый», лелея в душе слабую надежду на то, что из него удастся ещё вытащить информации. – Ты ведь столько ещё можешь рассказать. Целые столетия за тобой.

– Нет, – доносится твёрдый ответ. – Оно уйдёт со мной в могилу.

– Как ты позволил себя… проклясть? Если не бы чума нежизни, ты бы сейчас был при вечно покое и этого разговора не было бы.

– Это совершенно другая история, которую ты, как сказал, не намерен слушать.

– Ты прав, – «Первый» прицелился ещё точнее, и наконечник его болта смотрят прямо в неживое сердце, держащее ещё живую душу. – По моей команде!

Хищником арбалет смотрит на Азариэля и готовится оборвать его жизнь. Столько проживший немолодой эльф рад этому, рад тому, что теперь его жизнь окончится, и он сможет обрести покой, встретившись с вечностью. В конечный раз он слышит шум дождя и шорох травы, которая станет для него последним ложем, с трепетом ожидая команды.

– Приготовились!

Все устаревшие ощущения обострились. Азариэль чувствует запах дождя и травы, слышит, как стонет древко арбалетов и как дышат солдаты, голод же, древний и жестокий отошёл назад перед ликом вечности.

– Пли!

Видение, представшее в образе рассеялось, оставив Азариэля один на один вместе с Дунхартом. Альтмер погрузился в думы:

«Зачем? Зачем он мне показал это? Тут же не моё рабство, тут моя победа… изгнание в Тамриэле и где Гэ’эль? Где мои друзья? Я – вампир, а значит они умерли? Да, тут я победил… но кто я и где? Сколько лет мне тут?»

И воин заговор, решив внести ясность:

– Тут ты победитель. Пускай вы и сокрушите меня и воинство мое, но ты превратишься в монстра. Рано или поздно семя смерти взрастёт в тебе, и ты будешь столетия бродить по Тамриэлю, пока тебя не упокоят слуги Империи будущего. Твоя жена, твои друзья – все лягут в землю, прежде чем ты сам станешь прахом, – голосом холодного бурчания раздались слова, отвечая в душен Азариэля болью.

– Нет! Не-е-ет…

– Пойми, – голос Дунхарта стал менее грубым, – я снова говорю тебе – встань на сторону Молага Бала, и он оградит тебя от печалей грядущего века. Прими этого бога сильнейшего пути.

Азариэль принимая во внимание все возможные последствия, понимает, что сегодня всех своих знакомых он возможно видел в последний раз и больше не поговорит с Готфридом, не научится у Варкут’нель-Гайна премудростям веры, и никогда не увидит улыбки Гэ’эль не коснётся её мягкой бархатной кожи и не услышит её гласа. Вечный тлен его ждёт – смерть, растянутая на столетия в мучительном ожидании покоя, бездонная чаша горя. Но что будет, если он примет сторону врага? Станет по правую руку тёмного божества, поднимет рваное знамя культа и его болезнь – Сангванаре Вампирис из чумы станет благословением? Несомненно, даэдрический принц наградит его одним из самых сильнейших подарков – нести кару слабым на посту военачальника войск, даст титул лорда в новом мире и наделит сладкой власть и приятным могуществом? А что он может дать для Гэ’эль в новом дивном мире… так же Бал даст ей статус… Графиня эльфийских земель или тиранесса юга.

– Азариэль, – стал давить Дунхарт, чувствуя момент. – Ты не понимаешь того, что даёт Молаг Бал. Все враги придут к нам и падут, они умрут, и мы станем сильнее. Брат-рыцарь, всё что ты жаждешь сладостным потоком потечёт к тебе. Молаг Бал шлёт нам своё расположение – тысячи воинов. А с помощью тысяч воинов мы создадим Империю… нашу Империю.

Но Азариэль разгадывает замысел этого предложения, что с одной стороны ему предлагают блага, а с другой – держат кинжал за спиной, который вонзят в любом удобном случае. Молаг Бал – лорд интриг и коварства, который из людей, «зверолюдей» и эльфов сделает рабов, прислуживающую биомассу в клетках. А самого Азариэля превратят в прихвостня изменчивого псевдобожественного существа, его жену развратят и отправят на службу господину сладострастья – Сангвину, улицы городов зальёт кровь, огонь пройдётся очистительным потоком по деревнях и тьма, вечный мрак опустится на Тамриэль, сделав его царством зла до самого Дня Гнева. Может ли он это допустить? Может ли он дать сотням тысяч мирных жителей превратиться в скот, шестерни механизма инфернального мира? Как только родилась эта мысль, свети, яркий свет воли её изверг, рождая праведный гнев, перешедший в крик:

– Бал – не божество, это перекормленная тварь, не заслуживающая и клочка этой земли! Бог же – Един. Не будет между нами союза! Я отправлю тебя к твоему хозяину, как и было раньше предатель!

– Подумай. Ведь не зря пришёл ты сюда?

– На наших местах могли быть другие. Но по воле наших повелителей мы тут. Так закончим же всё, здесь и сейчас! Тысячелетия назад ты начал это безумие предав братьев и сестёр, я – закончу это! – Азариэль приготовился к рывку, опустив меч, засиявший лазурным светом ещё сильнее и горло его выдало звонкий клич, идущий от теплоты ярости сердца. – За Орден! За павших и тех, кто не способен себя искупить!

Но весь пыл, вся злоба альтмера превратились в недоумение в ту секунду, когда острие меча прошло сквозь Дунхарта. Оружие не смогло даже нанести раны, а вот «Ильгамеш» заточенными пальцами перчатки ударом по щеке смог выцарапать глубокие раны – кожа разошлась, но крови у полумертвеца нет.

– Я – дух, во мне сила и дозволение Молага Бала. Тебе меня не победить, – Духарт поднял руку, и сила Бала заставило обрушиться арку над входом, и теперь Азариэль заперт в этой зале. – Это мой меч, выкованный по лекалам оружия снежных эльфов, которые подарили нам двемеры.

– Я знаю, – Азариэль поднялся; внутри него всё начинает клокотать, чувство близкой погибели, отчаяние от осознания поражение просачивается в дух и тело. Для эльфа и всего Тамриэля это финал… ему не победить этого духа, всё кончено. Но всё ещё сильнее усугубилось, когда Дунхарт взревел:

– Ты вампир… так сразись со своей дикой натурой! – и на Азариэля с его рук прямо в лицо попала красная фантомная жидкость, пахнущая металлом.

Кровь попала на лицо, и дыхательные пути стянуло от горячего медного аромата. Всё естество Азариэля завопило – он готов рвать и метать, его голод, жажда крови усилились тысячекратно, и битва сама с собой только начинается на потеху Дунхарта, который всего лишь дух.

Азариэль потянулся к горлу, его рот налился слюной. Его затопила дикая ярость и гнев, который медленно наполняет его душу и тело. Образ благородного воина пал, вместо него рычащий зверь, который катается по полу и бьёт кулаками по полу, разбивая его.

– Давай, только дай мне клятву верности, и я освобожу тебя.

– Д-д, – губы парня дрогнули в стремлении олсвободиться от неистовой жажды, но он взял себя под контроль и стиснул рот.

Распираемый желанием и долгом, Азариэль рад был бы смерти, само его тело готово разорваться, лишь бы не чувствовать это чёрное безумие. Он уже готов согласиться служить Дунхарту, только его оставило палящее влияние даэдрической магии, но преодолев вой организма, писк в ушах, он смог поднять себя на колени, а потом на ноги. Качаясь из стороны в сторону он уже готов броситься в объятия погибели, лишь бы не ощущать это всё.

«Слова», – гром посторонней мысли, как тогда при битве с Люцием, разорвал всё. – «Вспомни их!»

– Из Духа – свет, из света – истина, из истины – сила! – мгновенно вспомнил Азариэль и его меч заполыхал огнём, ярким сиянием, которое пересилило даже свет сапфироваых факелов и ламп. В этот же момент, огонь на мече, из-за удивительных свойств самого оружия, попалил и душевные метания альтмера, избавив его от влияния дикой натуры.

– Как?! – взревел Дунхарт, но его тело уже пронзил точный выпад в сердце –нетварное пламя опалило бесплотное тело, и огонь стал жечь эфемерную сущность, оружию хватило только одного выпада, чтобы Дунхарт сгинул в яркой вспышке. Но его призрачные раны от огня стали затягиваться, не позволяя Азариэлю победить здесь и сейчас.

Сон… парень вспомнил свой сон накануне того дня, когда он отправился в путешествие. Его взгляд упал на какое-то далеко стоящее изваяние – это четырёхконечная звезда, сделанная из камней душ. От неё странным образом тянется свет к Дунхарту и осознание пришло само собой. Это изваяние обеспечивает связь его и этого мира, да ещё и проводит силу Молага Бала. Азариэль схватился за шанс, последнюю возможность раз и навсегда покончить с этим.

Он встал во весь рост и направлялся в самоубийственный бросок. Кинувшись с места он пронёсся мимо Дунхарта, который практический исцелился от ран и пропустивший его бег. Доспехи Азариэля покрылись пеленой молний, когда Дунхарт применил против него заклятье, но альтмер не останавливается. Он, преодолевая судороги и боль практически вплотную подошёл к камню и занёс над ним меч. Кристаллическая оболочка тиснула, только стоило воспламенённому святым огнём лезвию затронуть её и камень душ посыпался на землю крупными осколками.

– Вот и всё! – рявкнул из последних сил Азариэль, падая на пол и смотря через тень на очах, как его враг, тысячелетний супостат Тамриэля превращается сначала в еле различимый морок, а затем окончательно изгоняется из этого мира.

Мир вокруг лежащего на полу Азариэля темнеет, нет сил даже дотянуться до сумки. Всё вокруг затряслось – сам остров намерен пойти ко дну под действием даэдрической магии, с сумасшедшей силой, покинувшей этот кусок земли, да и имперские маги, почуяв то, что это место лишилось расположения принца Обливиона решаются его утопить, как место, где творились жуткие вещи, не нужные для глаз посторонних. Боль и гнев отступили перед единственной и печальной мыслью – «неужто я больше не увижу Гэ’эль. О Единый, помоги же мне!».

Весь остров затрясло, когда сила Единого низвергла его в Обливион и там, снаружи эльфийка захотела броситься к возлюбленному, но кусок земли явно стал уходить в море, не располагая к таким деяниям. Дреморы стали растворятся – их души и тела улетучивались в Обливион, оставляя сектантов один на один против имперцев.

– Я иду к Азариэлю! – крикнула эльфийка.

– Нет времени на это! – кричит Крог, смотря на то, как оставшийся отряд расправляется с впавшими в шок еретиками. – У нас есть свитки!

Всё вокруг полыхает и истошно гремит – огонь пожирает строения, земля под ногами раскалывается и небеса стали ещё чернее. Гэ’эль повернулась ко входу и собралась прорваться через мерцающий барьер, но не успела даже шага туда сделать. Варкут’нель-Гайн, понимающий опасность ситуации, перевернул посох нижней частью к себе, где чистое дерево и пошёл к девушке. В её ушах раздался звон, голова… затылок сильно разболелся, тело обмякло и сознание провалилось в сумрак.

Это был конец всего.

Эпилог

Спустя семь лет. Саммерсет.

Вечер на островах прекрасен. Столько сказано о закатах и рассветах, но выразить сегодняшний заход солнца трудно – это целая палитра тёплых и приятных красок, которые кружат вокруг светила, что вскоре окажется у самой линии горизонта. И небеса – ясные и золотолазурные, под которыми кипит спокойная жизнь народов этого мира, и затемнённые только несколькими облачками, являют собой картину покоя.

На самом же острове всё прекрасно – древняя земля высших эльфов как всегда изумительна, пышет вечной зеленью и неменяющимся летом. И на самом берегу моря, на западном побережье, между Ривервотчем и Алинором, раскинулось небольшое, но шикарное поместье, чем-то напоминающее небольшое дворец – трёхэтажная широкая башня, с внешним двориком, где разбит поражающий глаз сад из пёстрых цветов и кустарников, а также устроен малый ограждённый пруд. Поразительные белые стены похожи на мел или мрамор, и украшены небольшой резьбой. Верх сего «дворца» венчает конусообразная заострённая крыша.

Там, во дворе можно заметить обитателя этого прекрасного строения, присевшего на каменную серую скамью, смотрящего на ступени, ведущие к деревянным большим дверям за которыми кроется интерьер этого строения. Это высшая эльфийка – её стройная фигура подчёркнута лёгким синим платьем, чуть развивающимся на ветру, который подёргивает и локоны её буро-рыжих волос. Лицо девушки отдаёт острыми чертами, утончённые губы пылают от ярко-красной помады, а глаза цвета бури всё ждут, когда же дверь откроется… и она распахнулась.

– Вот я и готов, – сказал вышедший.

– Азариэль, – протянула эльфийка и поднявшись, направилась к нему.

Со входя шёл мужчина-эльф. Его серебристые волосы убраны в хвост и мирно лежат на чёрном дублете, расшитом белыми нитями. Нефритовые глаза уставились прямо на эльфийку, не унимая взора. Ноги закрыли чёрные штаны и сапоги бардового цвета. Его правая рука закрыта перчаткой.

– Ты сегодня особо… красив, – радостно сказала эльфийка, смотря парню прямо в глаза.

– Спасибо, Гэ’эль, – усмехнулся Азариэль. – Для меня ты всегда изумительна. И буду я с тобой до самого конца времён.

– Ты всё вспоминаешь эти слова?

Азариэль не забудет, как ровно семь лет тому назад едва не погиб. Из последних сил, которые взялись непонятно откуда он смог дотянуться до свитка, но тут неожиданно выпал из руки… но по какому-то неведомому образу, словно подталкиваемый Кем-то, он подкатился к эльфу в руки и тот его использовал, прихватив меч с собой, который превратился в реликвию семьи. Очутившись на имперском фрегате он мог только с бессильной печалью наблюдать за тем, как остров уходит ко дну, как наконец-то завершается история Ордена с уничтожением последнего его врага и предателя. И на мгновение ему стало грустно от того, что всё именно так завершилось, но это быстро сменилось радостью – сюда прибыли и его друзья, возмущению которых не было предела. И в конце концов, когда Гэ’эль очнулась она хотела разорвать Варкут’нель-Гайна, но свой гнев обернула против возлюбленного. «Ты меня захотел оставить одну?!», – закричала тогда девушка на что Азариэль ответил – «Я буду с тобой до конца времён». Этими словами он растопил её сердце. После боя, конечно Азариэля молитвенными усилиями Варкут’нель-Гайна удалось исцелить Азариэля от вампиризма, помянуть павших и выслушать Гюнтера о том, что Разведку наконец-то распустили за трату ресурсов тут… но прежде чем уйти, он уничтожил все архивы и записи об операции, а всё, что не удалось, было помечено, как «борьба с преступными группировками».

– Да, – ответил Азариэль, – всегда.

– Хорошо. Как думаешь, что нового нам расскажут гости?

– Не знаю. У них и послушаем, главное, чтобы всё было готово к их встрече.

Азариэль с теплотой сердца ждёт тех друзей, с кем условился встречаться раз в год, чтобы отметить то, что они прошли.

– Особняк… трудно поверить, что в нём жили вампиры, – неожиданно вспомнила Гэ’эль, окинув взглядом дом. – Но Крог его хорошо привёл в порядок.

– Так и есть, но какой-то воин с севера вместе с напарником-редгардом прибыли сюда и вычистили его.

– А как звали его?

– Да Амрен вроде.

Азариэль не знал, что место, которое потом им в награду было выделено Империей по лукавым и хитрым схемам раньше было ковеном для кровососущих монстров. Раньше все в нём видели просто заброшенный маяк из прошлого, но как оказалось, это место было населено тьмой. И два воина получили заказ от торговца в Сиродиле, который тут был едва не убит и жаждал мести, подчистить это место. И они сделали это, только редгард, который ходил с воином севера от самого Скайрима, объединившись с ним ради денег и помощи населению во владении Рифтен, пал в этом бою. Амрен – тот, который стоял у истоков этой истории, попал в хроники её завершения. Редгард наконец-то обрёл вечный покой, встретился со своими почившими любимыми людьми.

Азариэль часто себя спрашивал – «что есть зло?» и история Амрена могла бы пролить немного света на ответ к этому многостороннему вопрошанию. Амрен находился в приятном фанатизме, ревности безумного искупления. Губительные силы – гнев, ярость и печаль и стали в основе его желании поквитаться со всеми за смерть любимых, а вера в девять богов лишь щит мнимого благочестия, за которыми стояла жажда обычной мести… всему миру за потерю жены и сына. В этом случае зло в человека, вскормленные страсти уныния, гнева и вытекающего из них страстного желания возмездия, было покрыто максимально благородными целями, выдавало себя чистое добро. Что ж, в этом случае Амрен смог исправиться, отрёкся от внутреннего зла и упокоился.

– Эй! – раздался сумбурный крик. – Меня обождите! Я один тута куковать не буду!

Из дома выбежал гоблин, ставший смотрящим за хозяйством в этом доме, пока два эльфа могли бы работать спокойно. Семь лет уже Крог не снимает коричневого камзола, брюк чёрного цвета и двух золотых колец, его клыкастая морда украшена серебряным зубом, который тот себе вставил, чтобы красоваться перед остальными.

– Эй-эй-эй! – с визгами он подбежал к паре. – Вот шо удумали, без меня идти на пляж. Я тоже хочу им лапы пожать. Год не видел этих морд.

– Хорошо, – улыбнулась эльфийка. – Пойдём.

– Давай, – положив руку гоблину на плечо, подтолкнул того Азариэль. – Мы с ними ещё с той поры, когда гонялись за Люцием.

– А тот Люций, когда серебровласка ходил по миру до меня, он чего хотел? Вы пару раз балакали об этом

Азариэль задумался о Люции и его участию во зле. Он тоже прикрывался благими идеями, только они росли на почве гордыни и властолюбия, взросли до небес и рухнули в самую пучину тьмы. Он желал изменений в Ордене? Да, только если вокруг будет крутиться вокруг него, желал ли он преобразований в Империи? Да, только если он сам сядет на трон. Если Амрен выставлял себя как фанатичный поборник чистого добра, то Люций смешал понятия света и тьмы, выставляя одно за другое. Но главный двигатель его разрушительных действий была нужда во власти… выросший в семье, имевшей влияние и не наученный смирению, попав в Орден его любовь к управлению была подрезана, но кротости он так и не научился, что привело к страшным последствиям. Гордыня, властолюбиме и желание быть центром заставили его тьму сделат светом, а светлое окрасить в тона темноты перед глазами всех. И в итоге кем он стал? Пешка губительных сил, о которой никто и не вспомнит.

– Люций? – вышел из размышлений Азариэль. – Он просто хотел власти, да и помешался на идеях свободы… можно сказать, он был болен идеями и властолюбимем.

– Как и Дунхарт или Ильгамеш, что б его.

– Нет, милая. Дунхарт был просто эгоистом, который ради собственного могущества предал Орден. Ему плевать было на власть или какие-либо идеи.

И действительно, Дунхарт занимался преследованием только силы, могущества. Если бы Молаг Бал наделил его исключительными возможностями, дал недюжинные способности, то тот не помылял бы о службе тёмному господину, а с удовольствием предал бы его и пошёл своей дорогой.

– Понятно, – выдохнула эльфийка; вместе они прошли сад и оказались на небольшом склоне, поросшим изумрудной травой и ведущей к прекрасному песчаному пляжу. – Во всяком случае, даже его мотивы лучше мотивов этих порождений Обливиона.

Ситис… чистое зло, полный аспект губительных сил, который являет исключительную ненависть к этому миру, и желание его подчинить. Как и большинство порождений тёмной силы вместе с некоторыми из даэдра – его цель это и его смысл бытия. Тёмные сущности, как и принцы Обливиона, будут до самого судного дня, желать поглотить Тамриэль, сделать его игрушкой для собственных прихотей, иногда сражаясь друг с другом. И Азариэль прочувствовал это на себе, когда он шёл за Люцием, а попал в перипетию его замыслов и целей.

Для Азариэля понятно, что проявления зла в этом мире бывают разные – от лицемерного выказывания чистым добром, до неприкрытого абсолютного зла. И ступив на склон, смотря на зелёную траву, чувствуя свежесть лёгкого ветра, в его сознании зарождается мысль, что только по результатам и делам делателей можно узнать, что есть зло, а что есть добро. Такая простая, но такая сложная в понимании мысль. Но всё же встречаются моменты, когда всё покрыто полутонами, когда зло и добро размыты, но даже тогда можно найти границы по которым проходит тьма и отделить его от света… поспешение в решении задач ни к чему хорошему не приводит.

Азариэль смотрит на море, бирюзовую тёплую гладь, где по покрову воды растекается отражённое злато уходящего солнца. Ветер стал ещё немного сильнее, неся нотки солоноватого аромата. Эльф приобнял Гэ’эль, смотря на то, как его друзья к ним грядут – у самого горизонта виднеется двухмачтовый корабль.

– О, вот они! – вскрикнул Крог. – Ну шо, ща сядем. Угощу всех своей грыбной настойкой.

– Крог, – мягко заговорила альтмерка. – Может не стоит. Мы три года назад от неё чуть не почили.

– Да нет, всё нормально. Я её фильтранул.

– Знаешь, смотря на море, – послышалась мягкая речь девушки. – Так и хочется пропеть:

Держи свой голос

Как можно ярче и смелей!

И пусть не дрогнет волос

От неизведанных морей[5].

– Прекрасное четверостишие, – улыбнулся альтмер.

Азариэль снова погрущился в раздумья – что может опрокинуть зло и пресечь его тлетворное влияние. И он находит ответ, что это смирение и любовь. Эти два состояния души могут оградить существо от поступков злого умысла, ибо от истинной любви к ближнему разумное существо оставляет зло против него, а смирение же противостоит злу в отсечении своенравия и своеволия, которые ядом проникают в душу, взращивая гордыню.

Альтмер оставил мысли о высоком просто посмотрев на ту, кто стоит рядом с ним и находя в жизни вместе с Гэ’эль своё будущее. Для него наконец-то закончились все эти дрязги и погони, он в полном покое может отдаться семейной жизни, работая в Алиноре одним из простых работников бюрократической машины Империи на службе военного отдела охраны правительственных зданий, пока Гэ’эль отдаёт честь предкам и помогает саммерсетстским магам в преподавании магических искусств молодым. А Крог просто радуется жизни и мягкой постели в подвале высокого дома, тоже пребывая в бытовом покое.

На корабле, к которому устремлены взоры эльфов, у самого штурвала, гордо держит фигуру нордлинг. Это отпустивший тёмную неаккуратную бороду мужчина, в развивающимся чёрном кожаном камзоле, рубахе, свободных тканевых штанах и сапогах. Рядом с ним могучий норд в лёгких одеждах – белая рубашка, броюки из атласа и ботинках. Ветер треплет его светлый волос, руки потирают секиру, которую он передаёт одному из матросов.

– Капитан Ариан, – вопрошает светловолосый норд у тёмного. – Не быстро ли мы идём?

– Нормально. Я хочу донести до нашего друга радостные новости. Наконец-то я нашёл его подружку, – Ариан тряхнул куском бумаги. – Его подружка, Аквила отписалась. Он ещё тогда лет семь назад просил её найти и вот я

Ариан не мог же просто так бросится на поиски, да ещё с учётом, что Гюнтер назвал последнее место её пребывания – далёкий остров между Тамриэлем и Акавиром. Сначала он, получив деньги, купил корабль, нанял команду, куда взял и Готфрида, и отправился бороздить моря, а когда доплыл до того острова, то её и след пропал. Года поисков, собирания информации и следования по крупицам информации принесли свои плоды – он нашёл её Винтерхолде, при Коллегии Магов, где она и подрабатывает. И в итоге Ариан от неё получил письмо для Азариэля, в котором она говорит, что всё хорошо.

– Аквила… упомню её. Хорошая подружайка.

– Да ещё как. С её способностями быть при Коллегии – хорошо. Только вот она явно не будет рада, что работает с Лирой… хотя какая разница.

Ариан и Готфрид семь лет на корабле бороздят моря Тамриэля, выполняя заказы о поставке грузов, перевозов важных персон и охране. Они зарекомендовали себя, как сносные наёмники, хорошо выполняющие свою работу.

– Эх, как там Гюнтер в стране народа северного, – поинтересовался Готфрид.

Ариан вспомнил, что его товарищ Гюнтер как семь лет работает в Легионе на посту обычного командира форта где-то на севере. Он был рыцарем-вассалом на службе в статусе командира Разведки, а когда их расформировали и отправили в Скайрим. Теперь там он проводит свои дни, командуя небольшим гарнизоном. Ариану не жалко то, что разведки не стало… Клинки с этим лучше справятся, а Гюнтер обрёл долгожданный покой на такой службе.

– Как и наш брат Ремиил. Помнишь, как гостили у него год назад? Помнишь, как мы славно полютовали с местными бандитами?

– Не забуду, Готфрид.

– Я вот одного уразуметь не могу. Чего все рати сталкивались далече от Тамриэля. Азариэль поведал о том, как бил Люция к северу от Хай Рока. Ты лютовал против даэдра на западе, против предателей мы бились у себя в Цидадели. А про Дунхарта и говорить нечего.

– Знаешь, Готфрид, зачастую всё великое и грандиозное проходит втайне от мира. Потому что, если бы он многое знал, то и жил неспокойно… а так, пусть обыватели думают, что всё в порядке. И для Империи меньше мороки, и всяких интересующихся тайными силой это отвадит. Эти четыре острова… усмешка неведомых сил, удивительный символ, что судьбоносные события могут протекать вдали от казалось бы важных мест.

Матрос взобрался и преподнёс Ариану предмет – это широкополая шляпа, с большим чёрным пером, которая тут же была помещена на голову. Морской ветер сильнее ударил и перо сильнее трепанулось. Ариан

– Поднажмём, ребята! – приказал Ариан своим матросам.

– Да капитан, – согласился Готфрид. – Эх, жалко с нами того молящегося нет.

В храме древнего монастыря на юге Коловианских гор снова тихо и мирно. Только два человека предались молитве. Первый – старый и покрытый плащом на мантии, а второй – молодой и из одежды на нём только древесного цвета туника.

– Хвала тебе Единый, веди нас и помоги нам силою Твоей, – пропели оба у погасшего жертвенника и поднялись от него.

Внутри храма всё так же сохраняется мрачная, томная и мистическая атмосфера. В нос забивается аромат сладких благовоний, мерно горят свечи, и всё так же проникает через окна слабый тусклый свет заката.

– Ты сегодня не сможешь отправиться к жене, – грозно сказал старый человек.

– Варкут’нель-Гайн, как скажите.

Азахави, пошедший на службу при ревнителе Единого, чтобы искупить грехи содеянного, не стал удерживать тут жену. Эизваэль не стала жить в монастыре. Она поселилась в Кватче вместе с дочерью, ведя скромный образ жизни и больше не помышляя о поклонении тьме. Вот семь лет днём он у древнего алтаря, а ночью и вечером рядом с родными, которые, как и он, ждут исцеления от полученного шрама на душе. Воздействие от даэдропоклонничества так быстро не проходят, и муж с женой до сих пор иногда просыпаются в холодном поту, устрашаемые ужасами во снах и душевной болью.

– Утром отправишься к ним. А я ухожу.

– Куда?

– Пора мне идти в далёкие края и нести веру. Может быть, кто-то и внемлет гласу истины.

– А как же Единый? Он разве не может сделать за вас эту миссию?

– Многие думают, что Единый всё сделает за нас, всё даст нам просто так. Да, без Него зло не победить, но и Он не может всё сделать за нас, ибо только в соработничестве – малое усилие от нас и его шаг к нам, имеют силу изменения, – Варкут’нель-Гайн взялся за посох. – Эта история закончена, мой друг, – ревнитель веры посмотрел на Азахави. – Вот и всё… всё устроено, всё решено и пока в мире да пребудет покой.

Он вышел за пределы храма, отдал поклон в сторону Алтаря и направился в сторону ворот, наверное, уходя навсегда из этих мест, только сказав напоследок:

– Да будет счастье от Единого, коли не встанем на пути зла.

Примечание

В обложке использовано изображение с сайта https://wallpaper-mania.com распространяемое свободно по лицензии ССО, а также рамочное изображение с сайта https://pngtree.com, распространяемое свободно по лицензии ССО.

Текст на обложке – «Люди, чтущие своего Бога, усилятся и будут действовать» из Книги Пророка Даниила, глава одиннадцать, стих тридцать второй, написанный символикой снежных эльфов.

Пометки в тексте:

Варкут’нель-Гайн – «Бог мой – Един» (Драк.)

Амаралдане’ада – «Возвещение от Бога» (Айлейд.)

Ада’Ануге-Малату – «Бог мой – Сущий» (Айлейд.)

Делле’Ада – «Дарить (Посвящать) Богу» (Айлейд.)

Использовано четверостишие из стихотворения Ольги Енько (https://www.instagram.com/p/CHkRh23pud8/)

Оглавление

Глава первая. Монастырь и политика

Глава вторая. Последнее задание Имперской Разведки

Глава третья. Проповедники Единого

Глава четвёртая. «Очи Империи»

Глава пятая. Перед ликом государевым

Глава шестая. Суть культа

Глава седьмая. В пустошах Хаммерфелла

Глава восьмая. Чудо Жизни

Глава девятая. Вызов служителям истуканов

Глава десятая. Испытание на горе Каримиль

Глава одиннадцатая. Милость Единого

Глава двенадцатая. Радость чертога брачного

Глава тринадцатая. Встреча с мастерами гласа

Глава четырнадцатая. Последний бой

  Битва за крепость

  На грани миров

Эпилог

Примечание