Госреальность [Александр Сорге] (fb2) читать постранично, страница - 2

пронёсся мимо. Дом же молча смотрел на него десятком пустых, серых глазниц-окон, которые внезапно сделались мутными.

«Глушилка» – подумал Незнакомец, врываясь в парадную: «Значит, дела совсем плохи».

Почти пять лет назад на смену обычному стеклу, в квартирах и офисах, витринах магазинов, и даже в автомобилях пришло стекло умное, которое под воздействием слабого электрического тока умело становиться непрозрачным. В тот день «псы» овладели величайшей магией: стоило нажать на кнопку специального устройства – «глушилки», и каждое стекло в радиусе 20 метров становилось преградой для ненужного внимания.

Колдовство использовалось, конечно же, во благо всех жителей Петрополиса – детей, в первую очередь. Чтобы юные горожане, задумчиво смотря в окно: школы – когда скучают на уроках, квартиры – когда наблюдают за птицами, автомобиля – когда едут за покупками вместе с матерью или отцом, ненароком не увидели смерть и страдания, болезнь и голод. А их родители не увидели бы, как «псы» похищают несогласных прямо с центральных улиц города. Или как ополоумевший от вседозволенности и наркотиков патриций избивает малолетнюю проститутку прямо посреди дороги. Обычное же, глупое стекло, которое не могло понять, какую реальность можно показывать, а какую нет, оказалось под запретом.

Незнакомец взбежал по тёмной, широкой лестнице. По продавленным, оплавленным временем ступеням – на самый верх. Гром берц звучал всё ближе: он походил на рокот аплодисментов, которые воспевали безрассудное и бессмысленное мужество Незнакомца. «Псы» чуяли добычу. Перед глазами у них мелькали новые звёзды, новые награды, новые повышения – нужно было лишь сломать ещё одного человека. Это ведь так просто! Чик – и миска щенка ломится от корма. Чик – и сука облачается в новые шелка. Чик – и хозяин дарит новую конуру.

Вершина: лестничная клетка, на которой была лишь одна, измазанная уже облупившейся красно-бурой краской дверь. Скрипучие, измученные петли из последних сил держали её дряхлое, крошащееся тело – настолько старое, что дверь ещё помнила чёрные воронки. Наконец, её час пробил.

Получив удар в спину, Незнакомец ввалился в помещение: черные псы облепили его и начали бить дубинками, методично превращая человеческое тело в месиво. Вожак растолкнул их и вошёл в квартиру: перед ним был длинный тёмный коридор. Пол, покрытый пластиковой плиткой, запертые двери по правую руку – давно брошенные комнаты. И лишь проём впереди мерцал слабым сиянием.

Вожак выдвинулся вперёд, пока его стая ломала запертые двери. Войдя в проем, он будто бы оказался внутри жёлтого топаза: комната переливалась, лучилась мягким светом благодаря множеству самых разных зеркал, что висели на стенах – овалов в изразцовых медных рамах и простых квадратов вовсе без обрамления, прямоугольников во весь рост и крохотных кругляшков с ручкой. Десятки зеркал отражали и преломляли свет одинокого торшера, что стоял в углу: тонкая чёрная ножка держала оранжевый абажур с небольшой бахромой. Пол же был устлан одеялами и подушками, отчего в воздухе недвижно стояла пыль. Посреди комнаты сидел старик: голова и лицо его были гладко выбриты, глаза его были плотно сжаты – судя по всему, он был слеп. Дряхлое тело его скрывали оранжевые лохмотья с причудливым узором, чем-то похожие на облачения буддийских монахов.

– Не выключаются! – в комнату вбежал один из «псов».

– Потому что это не визоры, идиот! – рявкнул Вожак и с силой ударил по ближайшему зеркалу.

Оно ощетинилось десятком мелких осколков и, словно оса перед смертью, ужалило неприятеля в руку. Вожак лишь усмехнулся: его лицо искривилось в уродливой ухмылке, отчего стало походить на злую маску кабуки. Одного за другим, он начал бить своих неприятелей: в цифровом мире дипфейков и пропаганды, ретуши и фильтров, эти глупые, надменные, чопорные и старомодные куски стекла с тонким слоем благородного серебра возомнили, будто бы они могут открыто отражать реальность, не искажая и не преломляя, не искривляя и не приукрашивая её в угоду кому-либо, показывая такой, какая она есть. Поэтому все зеркала прокляли и предали анафеме, заменив на визоры – экраны с крохотными камерами, которые отражали лишь реальность, что соответствовала ГОСТу.

Осколки бесшумно падали на одеяла и подушки. Слепой не сдвинулся с места.

Комната наполнилась зычным смехом Вожака: он радовался, радовался как ребёнок – но не разбитым зеркалам: «псы» гнались за костью, а поймали целого буйвола. Вожак обратил свой взор на старика      .

– Не может быть! – радостно и чересчур наигранно сказал он. – Тот самый великий Слепой! Надежда всех Несогласных, голос правды в океане лжи! Ты и правда ничего не видишь – зачем же тогда тебе столько зеркал?

– Слепец в комнате лишь один, – спокойно ответил старик. – Глаза мешают узреть правду. Там, где ты видишь героя в кителе, я вижу убийцу и вора. Там, где ты видишь подвиги ратного железа, я вижу смерть и разрушение. Видя яркий плод человек