Тропа небытия [Тимофей Николаевич Печёрин] (fb2) читать постранично, страница - 2

священной серебряной чаше, из которой, по преданию, трапезничал сам Всевышний, когда в человеческом обличии сошел на землю.

Да, я не совсем беззащитен. Моих особых умений хватит, чтоб поразить молниями и испепелить… ну, скажем, человек десять, если вздумают подойти к башне. Или даже сотню. Но остальные тысячи задавят меня числом, забросают стрелами, возьмут измором.

Так что очень хорошо я представляю себе свое будущее — причем весьма близкое, а далекого будущего у меня, похоже, нет.

Мою башню предадут огню заодно со всем городом. Мои записки, труд всей моей жизни, сгорят или будут брошены в выгребную яму. Чашу прихватит с собой какой-нибудь из этих закованных в железо подонков, ходячих адских котлов. Ну а мою жизнь… земную оборвет стрела или удар меча. И тогда я точно узнаю, действительно ли ждет меня за все мои труды Преисподняя. Или, напротив, райское блаженство. А может, просто унылое прозябание…

Но я не собираюсь ждать того рокового меча или стрелы. Знаю, как спастись сам, а главное, спасти плоды своих трудов. И речь не о простом бегстве. Нечего и думать, чтобы сбежать из осажденного города — далеко ни уйти, ни уехать мне не дадут.

Я намерен уйти… даже носу не высунув за городские ворота. И, более того, не покидая собственной башни. Зря, что ли я столько лет изучал связь нашего мира с потусторонним.

Да, моему земному существованию и тогда придет конец. Но по собственной воле, почти безболезненно, и, надеюсь, не навсегда. А главное, ни священная чаша, ни мой трактат не попадут в руки врага. Их я, Абдул аль-Хазир, забираю с собой.

Времени мало — но уверен, я успею.

А еще надеюсь, что пройдут годы, и этот темный невежественный век сменится другим — терпимее и светлее. Тогда можно будет вернуться…

2

То прячась за кустами, то ныряя в подвернувшуюся канаву, от лесной опушки пробирались к деревне в вечерних сумерках четыре человека.

— Не нравится мне это, — проворчал один из них, уроженец холодных варварских земель, когда в очередной раз ему пришлось пригнуться в попытке укрыть без малого семь футов собственного роста да секиру в придачу за чахлыми кустиками.

Собственно, именно это и не нравилось варвару по имени Сиградд — как-то иначе толковать его слова, ища скрытый смысл, не стоило. Необходимость прятаться. Что кажется бессмысленной, когда ты могуч да к тому же готов к битве.

— Это ж просто мирная деревенька, чего прятаться? — не понимал Сиградд. — Точнее, от кого?.. Да стоит одному мне выскочить, секирой размахивая, так эти… хм… пахари по домам разбегутся. Детей на ходу хватая.

— Или пустят стрелу тебе в глаз, — хмыкнул один из его спутников, куда более проворный и худощавый.

Звали его Освальд. Проворству же и умению скрыться, кажется, чуть ли не в щели меж половицами, он приучился в бытность вором. А заодно в попытках выжить и устроиться на городском дне.

— Во-о-он с той вышки, — пояснил, указывая рукою перед собой, Освальд, коего воровская стезя наградила, помимо прочего, зрением почти орлиным. Без чего трудно было бы и кошель на поясе особо беспечного прохожего приметить, и показавшегося в толпе стражника, наверняка пожаловавшего по твою душу.

— Прекрасно! — отозвалась единственная женщина в этой четверке. — Вот с нее я, пожалуй, и начну. Когда чуть больше расстояния полета стрелы до нее останется.

И почти сразу добавила:

— Тогда-то и предлагаю разделиться. Прикрывать меня не надо, справлюсь сама.

Ни о какой браваде здесь речи не шло. С виду хрупкая, женщина эта, по имени Равенна, обучалась волшбе у самого мастера Бренна — единственного колдуна, посвященного в рыцари. Так что давно уже не была той безобидной и немного наивной знахаркой, преданной соседями-невеждами, попавшей в руки инквизиции и чудом избежавшей костра.

Четвертый из этой разношерстной компании лишь молча кивнул, соглашаясь и не тратя время на неуместные по его разумению споры. Породистое, хоть и суровое, лицо этого человека выдавало в нем представителя благородного сословия. Не из тех, кто пригрелся в королевском замке, заливая в уши очередного величества подслащенный гной, а тех, кто в любое мгновение был готов отдать свою жизнь за монарха и все королевство в придачу.

Таков и был этот человек, сэр Андерс фон Веллесхайм. Рыцарь. Причем в отличие от мастера Бренна — далеко не в первом поколении. И даже принимаемый при королевском дворе.

Когда до вышки на окраине деревни осталось чуть больше расстояния полета стрелы, почти прижавшаяся к земле Равенна свела пальцы обеих рук. Зашептала заклинание. Между ладонями резко потеплело, затем стало жарко, а следом возник шарик размером с небольшое яблоко, сотканный, кажется, из чистого пламени.

Медленно приподнимаясь, Равенна также медленно и осторожно разводила руки. Шарик рос в освобождающемся пространстве, пока не достиг размера капустного кочана. Вокруг него пульсировали крохотные молнии.

Наконец,