Очередной безграмотный технологически автор, у которого капитан милиции в XI веке ухитряется воспроизвести револьвер, казнозарядное ружье, патрон, и даже нарезную артиллерию...
Трусливая Европа, которая воевать не умеет etc etc...
Вобщем, стандартный набор российского патриота :)
Интересно другое... Всегда читерство основано на использовании технологий, в свое время разработанных именно этой самой жуткой Европой. Это не смущает? :)
До прочтения данного произведения я относился скептически к подобным жанрам, особенно 18+. Но я был действительно приятно удивлён и две недели не мог оторваться от чтения. Наконец дочитав, решил написать отзыв. Чем больше думаю об этом, тем труднее выбрать точную оценку. Книга мне безумно понравилась, и я без угрызения совести могу сказать, что обязательно её перечитаю в будущем. Однако некоторые моменты испортили общее
подробнее ...
впечатление.
Первые две книги, даже третья, развивались хорошо и не спеша, держа интригу. Но потом что-то случилось: автор как будто пытался закончить как можно скорее, игнорируя многие моменты, что привело к множеству вопросов и недопониманий. Как Аксель выжил? Почему отступил Хондар и что с ним теперь? Как обстоят дела в Империи после победы, ведь один из главных членов Тайной Стражи оказался предателем? Что мешало Сикху сразу избавиться от Акселя, как только тот лишился части души? Что двигало Августом, что такого произошло между им и владыкой Грехов? Второстепенных вопросов у меня ещё больше. Несмотря на крутой сюжет и мир, многое написано словно на скорую руку и слишком скомкано.
Например, в Эльфийском лесу явно были недовольны браком, и однажды даже было покушение на ГГ. Почему попытки не продолжались, ведь Аксель действительно приносил много проблем эльфам, особенно после смерти их бога? Или встреча в нижнем мире с богом демонов, который сказал, что их встреча не последняя. Но в конце Аксель становится смертным и лишается своей силы, и они уже точно не встретятся. Почему были выкинуты Лилиш и Шальда? Если первую убили, то вторая жила в поместье и была действительно полезной, но что с ней по итогу случилось, не ясно.
Короче говоря, слишком много недосказанностей. Многие интересные арки начались, но такое чувство, что автору становилось лень их продолжать до логического конца. Самый яркий пример — бизнес Акселя в лице корабельной верфи. Он встретился в темнице с отцом одного из своих гвардейцев, поговорили о контракте, и на этом всё закончилось. А дальше что?
Теперь к другим вещам, которые подпортили впечатление. Эмоции всех девушек, боевые заклинания, эротика — почему всё это одинаковое? Каждая девушка "прикусывает губу", "мурлыкает". Эти слова повторяются слишком часто. Заклинания тоже разочаровали, они не менялись и застыли на уровне первого года обучения в академии. Аксель ничего не умеет, кроме воздушных стен и чёрных сфер. А про бедняжку Тирру вообще молчу: всё, что она могла — это создавать огненные шары. Где разнообразие? С эротикой всё точно так же. Местами она была в тему и действительно добавляла шарма, но иногда хотелось пропустить эти сцены, потому что они вставлялись в неподходящие моменты и были абсолютно одинаковыми.
Почему Акселя почти всегда окружают только девушки? И большая часть его гвардии — тоже девушки. Спасибо, что хоть Корал был, но его арка тоже не до конца раскрыта. Можно было бы много чего увлекательного с ним сделать, ведь он получился интересным персонажем.
Я мог бы написать ещё много чего, но боюсь, что отзыв выйдет слишком длинным. Единственное, что хочется добавить в конце, это про суккубу Тирру. В начале она была просто прелесть, умная, сильная, ценная единица в отряде. Но под конец она стала беспомощной обузой и вызывала раздражение, ведя себя как ребёнок. В начале за ней такого не наблюдалось, что обидно, ведь как персонаж она мне больше всех нравилась.
В общем, автору есть куда расти и стремиться. Потенциал хороший, и надеюсь, что когда-то будет продолжение этой увлекательной истории, которое расставит все точки над "и".
заметил? спросила она однажды.
Я, оказывается, не заметил, что на всех окнах в квартире появились шторы, которых раньше не было, что она купила картину (ужасный пейзаж!) для передней, изменила прическу и цвет волос. Да, верно, я ничего не заметил. В другой раз она зашла за мной в магазин и сказала:
А у меня для тебя сюрприз.
Мы пришли домой, но я ничего необычного не увидел.
Ну как, нравится тебе наша новая квартира? спросила жена.
Я сказал, что нравится, но, говоря по совести, не заметил, что квартира теперь у нас другая: хоть и на той же лестничной площадке, но расположенная напротив прежней.
Если раньше меня все раздражало, утомляло глаза и мозг, то с тех пор как я начал петь, контуры вещей стали размываться, словно в тумане. Мне даже трудно рассказывать сегодня о тех месяцах (или годах?), потому что сами воспоминания окутаны туманом. Раньше, при виде двух оживленно беседующих мужчин, я очень страдал. Теперь же я думал: «Они разговаривают, зато я пою».
Однажды жена сказала, что ей хочется съездить к морю. Я ненавижу жару, ненавижу песок и не умею плавать.
Мы отправились с ней в Остию. В тот день я вдруг понял, что могу упражняться в пении мысленно. Помнится, я спел таким манером отрывок из пьесы Бриттена по меньшей мере пятнадцать раз. Мои голосовые связки не уставали, не было никаких проблем с дыханием, любую ноту я мог тянуть так долго, как не смог бы никто. Захотелось даже написать Бриттену письмо и посоветовать переделать эту пьесу, а я уж исполню ее лучше всех. Я изобрел систему мысленного пения, и это привело меня в полный восторг. Мне стало жалко Фурио Стеллу. «Нечто среднее между тенором и баритоном!» Ошибаетесь, маэстро! — думал я.
Вокруг зонта, под которым мы устроились, были сотни других зонтов и множество громко болтающих и беспардонных людей; и еще был шум моря, естественный шум воды.
Вечером занятие в хоре шло с трудом. Фурио Стелла очень нервничал. Он требовал, чтобы все голоса звучали ровно, чтобы никто не выделялся. А если кто-то все же выделялся, он призывал его к порядку.
Иногда маэстро посвящал нас в технические тонкости. Взять, например, так называемое портаменто, когда вместо того чтобы взять точную ноту сразу, подходишь к ней через ноту более низкую. А чтобы перейти от одной ноты к другой резко, надо брать сначала совсем другую ноту. Мы упражнялись в портаменто, а маэстро следил за нами и, если замечал, что кто-то чуть-чуть понизил тон, заставлял начинать все сначала. В полифоническом исполнении без оркестра любой хор после исполнения длинной музыкальной фразы сбивается с диапазона, и маэстро тотчас же это замечает, так как все начинают петь на четверть тона ниже. И ничего тут не поделаешь. С духовыми инструментами происходит то же самое. И духовые инструменты имеют тенденцию к понижению тональности.
Одна из особенностей постановки голоса заключается в следующем. Если дыхание неправильное, голос обязательно понижается. Поначалу у всех отмечается тенденция к понижению, так что для хорошего певца самое главное — дыхание, то есть умение делать вдох перед тем, как берешь ноту, а потом уже переходить к медленному выдоху. По мере того как продолжались наши занятия, мы открывали для себя все новые трудности.
Это восхитительно — петь и чувствовать, как звук зарождается у тебя в груди и рвется наружу. Приятнейшее ощущение, но приличных результатов можно добиться лишь посредством настойчивых упражнений. Каждый хорист мечтает о том, чтобы его голос выделялся среди других голосов. Я пока еще ничего не сказал Фурио Стелле о моем изобретении мысленного пения. Хотелось дождаться подходящего случая, чтобы спокойно обсудить с ним эту проблему. И еще мне хотелось раз и навсегда удовлетворить свое любопытство и узнать правду насчет смерти его жены. По-моему, он сам ее убил. Конечно, Фурио Стелла в этом никогда не признается, но я заготовил столько вопросов на засыпку и по его реакции смог бы и сам все понять. Мне известно, сказал бы я, кто убил свою жену. И еще мне известно, что вы тоже знаете, кто убил свою жену. Убийца своей жены знает, что вы это знаете, а теперь знает, что и я знаю. Нетрудно заметить, что эти три вопроса — ловушка, они идут по нарастающей, и в них самих уже содержится ответ. Вопросы я записал на листке бумаги, чтобы не забыть.
Если пение, зарождающееся у тебя в груди и вырывающееся наружу, приносит необычайное удовольствие, то мысленное пение— это вообще нечто фантастически прекрасное. Я говорю так не потому, что сам его изобрел. Конечно, при мысленном пении голос не слышен. То есть он не слышен постороннему уху, а звучит внутри. Это же очень просто: если пение — слово, то мысленное пение — мысль.
Фурио Стелла ничего не понял и в моих глазах выглядел тупица-тупицей.
— Почему вы не поете? — спросил он.
— Я пою, — ответил я.
— По-моему, не поете.
— А я вам говорю, что пою.
— Во всяком случае, вас не слышно.
— Вот это точно, — ответил я. — Вы меня не слышите, потому что пою я в уме.
Он посмотрел на меня очень
Последние комментарии
4 часов 14 минут назад
7 часов 3 минут назад
1 день 17 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 9 часов назад