Наследник [Анатолий Анатольевич Логинов] (fb2) читать постранично, страница - 4

участии воздушной кавалерии в Тихоокеанской войне и возвращении под российскую руку колоний, завоеванных в итоге Великой войны и утерянных во время «бурных двадцатых». От истории лектор постепенно перешел к современности, рассказав, как созданные в сороковых Сикорским винтолеты послужили реорганизации части воздушной кавалерии в войска, способные высаживать тактические десанты в ближайшем тылу врага. Немного описал технику, имеющуюся в войсках, начиная с легких грузовозов и заканчивая легкими броневиками с такими же бронетранспортерами. Упомянул о наличии десантной артиллерии и реактивных систем залпового огня. Рассказал про десантные парашюты, ведущие свою родословную от русского ранцевого парашюта инженера Котельникова. Закончил поручик лекцию заверением, что все, кто закончит училище познакомятся со всей этой техникой поближе. А потом неожиданным заявлением, что сегодня у рекрутов самый спокойный день и поэтому они могут не торопясь обменяться впечатлениями об услышанном в аудитории. Действительно, эскадрон так и остался сидеть в аудитории до вечера, причем вахмистр ушел. Оставшийся же зале унтер сидел в сторонке спокойно, как мышка и не мешал парням расхаживать по аудитории, обмениваться впечатлениями и спорить. Но как только спор переходил определенные границы и мог закончится ссорой, а то и дракой, унтер-офицер появлялся рядом. Причем неожиданно и бесшумно, словно привидение. Отчего все споры сразу увядали, как пожар под напором подаваемой насосом воды.

Слова поручика Оболенского о спокойном дне оказались вовсе не шуткой, как подумал Олег. На следующей день начался тот самый кошмар, именуемый рекрутским курсом.

Шагистика сменялась сокольской гимнастикой, гимнастика строевой подготовкой, а та — преодолением полосы препятствий под огнем… и так по кругу. Полчаса на завтрак, час на обед и полчаса на ужин. Плюс личное время, которое обычно уходило на приведение в порядок формы. Которую, кстати, они уже несколько раз сменили. Потому что ни одна форма больше недели не выдерживала. К тому же все передвижения — только бегом…

— Строиться, обезьяны! Запевай, папуасы недокормленные! — вахмистр смотре на поредевший строй — Что понурились, бабуины! Всего-то три версты пробежали, а тащитесь как пассажирский поезд Москва — Порт-Артур. Ножку! И раз, и раз… и раз, два, три! Песню!

— Как новичок в десанте, он от страха весь дрожал.

Проверил парашют он и что дальше будет ждал.

Летел он в самолете, под двигателей рев:

«Он не будет прыгать вновь!»

Кровавый, очень странный выбран способ умереть,

Кровавый, очень странный выбран способ умереть,

Кровавый, очень странный, остается только спеть:

«Он не будет прыгать вновь!

— Оставить песню! — ошеломленный вид Шварцмана, не ожидавшего, что его рекруты споют, вместо обычных строевых, песню штатовских десантников, радовал парней недолго. Клаус сразу нашел выход из положения:

— Бегом, арш!..

Спасали от этой армейской карусели только наземная подготовка и стрельбы. Стреляли на ближайшем полигоне, куда бегали со всей выкладкой раз в три дня. Для стрельбы им выдали старенькие винтовки образца восемьсот девяносто первого года, доработанные под новый патрон. А на уроках наземной подготовки рекруты детально изучали устройство и практическую укладку парашюта, старательно тренировались, неоднократно повторяя различные элементы прыжка. В том числе «прыгали» с макета самолета — стоящего на земле старого списанного Си-ДвадцатьДва с отрезанными крыльями. Изучали, пока в теории, управление парашютом в воздухе, приземление, сбор парашюта после приземления. Потом шло выполнение прыжка с парашютом с вышки и обучение десантированию в составе подразделения.

А потом настал день первого прыжка. Легкий К-четыре взмыл в воздух, унося в своем корпусе шестерку будущих десантников и инструктора. Самолет набирал высоту, а взволнованный Олег смотрел на сидящего напротив всегда невозмутимого Остапа, из полтавских малороссов, и надеялся, что на его лице испуг не нарисован столь же откровенно. После команды «Встать!» стоящего у открытой двери инструктора, все десантники с лицами, в основном сильно искаженными мужеством, неуклюже соскочили со своих скамеек. Перестроились в одну шеренгу. И развернулись, цепляя крюки парашютов за специальный трос. Отчего стоящий первым Олег перестал видеть что-нибудь, кроме открытой двери за которой голубела бездна неба.

Вспыхнувшая лампочка и крик инструктора: «Пошел!», скользнули где-то по краю сознания. Почувствовав толчок в плечо, Олег просто шагнул вперед. И начал мучительно долго падать, считая про себя»

— «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три. Где…?»

Тут его с силой дернуло вверх, падение сменилось полетом и успокоившийся Олег наконец смог осмотреться. И насладиться красотой неба и земли. Внизу виднелись желтые и черные квадраты полей. Далеко вдали темнел край леса с игрушечными, размером со спичечный коробок, сельскими домиками. Острота новых