Ур-Амнезия (СИ) [Матвей Фальконский] (fb2) читать постранично, страница - 2

       -Предупредил бы! Холодно же!

       -Если предупредить - не сработает. Я же объяснял, Алекс. Ну, давай, заценивай. Будет горнолыжный курорт. Только до Нового Года никому ни слова!

       Я подымаюсь, леплю снежок и кидаю в небо, в сторону гор. Потом снова падаю в снег, бултыхаюсь. Воздух здесь удивительный, вкусный, ручейный.

       -Отлично, Модик. Ставлю десятку.

       -Еще доработаем. Гор первый ряд только готов. Так что в феврале открываемся. Тебе скидка, и цыпочке твоей.

       Я потягиваюсь, обхожу поляну, еще раз пробую снег.

       -Годится, Модя. Хорошо.

<p>

 </p>

       Вообще-то мы называем это прокат формы - первое УР расширение, только форма, разработанная на сорок-пятьдесят процентов. За участие в одном прокате - сто кредитов. Просто как у Станиславского - верю - не верю, ну и оцениваешь как независимый эксперт, делаешь замечания, если что-то кажется нереальным, нарисованным. Но работа такая не всегда приятна. Лишний раз вспомнить, что мир, в котором ты живешь, делается вот так - сначала пробная полянка, потом первый ряд гор... Обычные обитатели Манхеттена приедут уже на модный горнолыжный курорт, оставят свои кредиты, в основном заработанные на недвижимости и сфере услуг цветущей манхэттенской экономике, хорошо развлекутся. Но мне срочно нужны деньги - обустраиваю свою крепость, и конечно Виола-Скарлетт тоже удовольствие не из дешевых.

       - Все, Модя, выныриваю.

       -Подожди, граф. Еще один прогон. С Президентом пообщаться хочешь? Сделали такой модуль, небольшая программка, нужно оценить.

       -Как вернусь, сразу. - обещаю я. - И что у вас за новый прикол делать модули реальных людей?

       - Новое направление. Это, Алекс, грандиозно...

       Я отключаюсь, не дослушав восторженную речь Модератора.

<p>

 </p>

       Раздраженно стягиваю костюм, чешу воспаленные глаза. От ныряния на пару часов так тяжело, муторно, обычно я провожу в УР две недели без перерыва, больше не позволяет костюм. Нужно заснуть, чтобы завтра хорошо играть, делать вид что слушаешь, и главное следить за глазами, потому что у нас, ныряльщиков, часто отсутствующий вид.

<p>

 </p>

       Я опаздываю, и все со скрипом отодвигают стулья, елозят, привстают, чтобы пропустить последнего гостя. Сажусь, накладываю салат, картошку, запеченную в духовке курицу. Аня говорит, дирижируя себе кусочком хлеба, снова, все то же: как он ей позвонил, извинялся, требовал чтобы она извинилась и т. д. Я медленно жую, смотрю на нее, заставляю себя хоть иногда моргать. Последним Глеба видел Игорь. Он доливает всем вино, вдруг поворачивается ко мне:

       - Он спрашивал о тебе. Искал тебя. Это было кажется за месяц до...

       Я киваю. Слово "самоубийство" вслух никто из нас не произносит. Алена заводит разговор насчет того что талантливые, вообще лучшие уходят первыми. Аня трет покрасневшие глаза...

       И тут я содрогаюсь, беспомощно оглядываюсь... Меня буквально вышибает из привычно-амебного состояния. Я не чувствую вкуса! То есть вообще не чувствую. Салат, курица, хлеб - все одинаково, только одно жесткое, а другое мягче и тянучее. А Глеб давным-давно, еще в прошлой жизни говорил, что Аня отличная кулинарка. УР-Амнезия - притупление всех чувств, ослабление рецепторов у ныряльщиков. Я замечаю горчицу в хрустальной чашечке. Хватаю жестом пьяного, зачерпываю полную ложку.

       -Осторожно, Саша, это очень острое. - замечает Алена.

       Я кладу серый комок на язык. Медленно разжевываю, глотаю - безвкусная паста. Уйти и нырнуть. Я хочу домой, в свой замок за высокими каменными стенами, и ни кого не надо - даже Виолу.

       И снова бесконечные разговоры, а я должен отвечать, вспоминать, рассказывать, и кивать, кивать, кивать.

       Спрашиваю где туалет, снова пробираюсь между стульями. На цыпочках захожу на кухню, и здесь, между грязными тарелками и объедками нахожу то, что искал - половину луковицы. Жую, выплевываю ошкурку, возвращаюсь, стараясь не замечать странного сутулого типа в зеркале прихожей.

<p>

 </p>

       Сначала я взял на час дракона - крупного, с теплой болотистой шершавой кожей и миндалевидными желтыми глазами, и долго, с наслаждением парил над Манхеттеном и морем. Набережная как