Шагая тихою тропою [Александр Борисович Стоялов] (fb2) читать постранично, страница - 10

потянулся туман. Верхушки ельника вздымаются над молочным морем, затопившим прибрежные ивняки. Почти неощутимый ветерок медленно волочит по воде седые рваные мочалки, слегка раскачивает лапы елей, шуршит узкими листьями камышей. Чуть посветлело, и уже видны низко ползущие облака – метут вершины деревьев, приседают у воды, почти сливаясь с клочьями тумана.

Вот и пришла осень. Как всегда – одномоментно и неожиданно. Солнце пробивается сквозь серую пелену, поднимает пар от земли – но утренний воздух пахнет холодной водой, мокрым мхом, да увядшими цветами. А у выбеленного дождями дощатого причала на тёмной воде покачивается первый жёлтый лист…

Опять…

Запрохладнело. Лето было тёплым, сухим – и оттого скудным на грибы.

Октябрь – а лес только начинает облетать. Солнечные лучи пробираются сквозь ещё зелёную листву, разбегаются золотыми зайцами по жидкой повядшей траве.

И синева небес – будто морскую глубину опрокинуло ввысь.

По краю болотца – высокая трава, побитая ночными заморозками, побурела и свалялась в неопрятные мочалки.

Ветра совсем не чувствуется – но мерно срываются золотые листья откуда-то с невидимых вершин берёз – и, кружась, падают на землю. Бесшумно и беспрерывно.

В полумраке ельника вспыхивают серебром сетки невесомых паутин. Залюбуешься… однако собирать грибы в таком лесу – то ещё удовольствие: как бы ни были красивы эти паутинки – но если ты смотришь вниз, то их не видишь – и постоянно ловишь кепкой, курткой и лицом… Брр!

Да ну их, эти грибы!

Сажусь на упавшую ель. Слушаю тишину.

Берёзовая жуть

Пролетело бабье лето – лишь пять сухих солнечных дней. Прокатилась по облетающим лесам сумасшедшая волна грибов, когда и дюжину шагов не пройдёшь, чтоб взгляд не запнулся о цветные блюдца сыроежек или гроздья опят на трухлявых стволах, а то и об яркие шапки подосиновиков.

И вот уже заканчиваются благодатные тёплые дни. Задул северный ветер и солнце багровым шаром тонет в тяжёлых снеговых тучах. Ощутимо холодает.

Пробираюсь тропой по кромке болота. До посёлка ещё часа два хода, но совсем рядом – грунтовка, по которой можно топать и в темноте, не рискуя заплутать или ухнуть в какую-нибудь трясину. Только надо на неё выйти, пока совсем не стемнело…

Солнце незаметно провалилось за горизонт, и лес потихоньку заполняется фиолетовым сумраком. В неверном гаснущем свете над сырой низиной поднимается рыхлый туман – течёт, движется… и среди мохнатых седых кочек затевают безумную пляску засохшие берёзы. Приседают, изогнувшись, наклоняются и заваливаются друг на дружку, как хмельные гости. Вот и совсем упавшие – крест накрест – лежат, надломившись в перекрестье, запутавшись в длинной сухой траве.

Ночь надвигается, и я, плюнув на осторожность, пересекаю длинный язык болота. Вприпрыжку да в полутьме – с кочки на кочку, пока ещё можно видеть, куда ступаешь – выбираюсь на бугор, где бежит дорога. Здесь на песках мирно шумят сосны, здесь сухо и спокойно.

Позади остаётся тёмная прогалина, затянутая серой влажной мутью. И на фоне бледного неба продолжает свой жуткий танец мёртвый лес.

Предзимняя капель

Первый снег – погода нелётная. Сегодня особенно.

Сверху хмарь, внизу хлябь – хлюпает и чавкает при каждом шаге. Мокрые хлопья тяжело валятся с мутного неба, разбиваются о холодные шпалы и остаются ледяными кляксами на бетоне. По шпалам идти неудобно, а по тропе – мокро. Иду по узкой полоске щебёнки, стараясь не собирать штанами влагу с высокой побуревшей травы, облепленной мокрым снегом. Если толкнуть такую склонённую метёлку, она распрямляется, сбрасывая снежную шапку и норовя обдать ледяными брызгами.

Шагать тут ещё километров пять… Ветка сугубо техническая – самое большее раз в день тепловоз прогромыхает – вот и всё движение. Ну и одинокий пешеход, которому приспичило.

Топ, хлюп, топ, хрусть… Медленно, однако!

Наконец тропа ныряет в лес и можно сойти с путей. Здесь нет травы и вообще… не так хлюпает. Лес заполняет тонкий, почти невидимый сырой туман – и тишина.

Едва слышимо, на самой грани, шуршит падающий снег. Опавшая листва прихвачена морозом – затвердела и хрустит под ногами.

Снежинки оседают на ветви – и тут же тают, превращаются в блестящие капли. Капли набухают, тяжелеют – и в конце концов срываются, падают, звонко ударяют в мёрзлые листья  – громко дребезжа, будто в жестяную крышу.

Шорох снега и дробный стук осенней капели…

А на болотах – снегопад…

Поздний зимний рассвет бледной желтизной растекается над горизонтом – резким контрастом подсвечивает верхушки елей. Солнце, едва показавшись из-за леса, ударяет в свинцовое брюхо низких туч, и уже откуда-то издали, сквозь мутные клубы бросается робкими