Отец солдатам [Валентин Одоевский] (fb2) читать постранично, страница - 11

танковое.

– Похвально, почётно! И до какого же звания ты дослужишься?

– Ну, минимум до полковника.

– Чтобы быть как Воронцов?

– Ага, только в шлемофоне.

– Что ж, думаю у тебя получится. А ты, Виталя?

– В архитектурный пойду, – ответил Лосев.

– Тоже интересно. Может быть, именно ты и построишь дворец Советов. Вовка, а ты?

– В родной колхоз вернусь, за трактор сяду, – ответил Белов.

– Что ж, нужное дело. А ты, Василич?

– Пойду на завод, – ответил я.

– Инженером станешь?

– Да.

– Тоже почётно, глядишь и директором станешь…

Мы помолчали.

– А я, наверное, в родной посёлок вернусь, – сказал старшина.

Мы удивлённо переглянулись.

– Вы с нами уходите? – кто-то спросил.

– Да. Не могу больше. Я ж в армии уже, считай, четырнадцать лет. Надоели мне все эти строевые команды, манёвры, подъём и отбой, да по полю с автоматом носится. В самом деле, пора бы и отдохнуть. Просто буду мирно работать у себя дома, надевая награды на Девятое мая и то на гражданский пиджак. К тому же, я ещё не такой старый… всего тридцать два года….

– Женитесь? – спросил Осинин.

– Наверное, нет. Если б не было войны… Ну, это уж в прошлом… Сейчас надо о будущем думать… о том, как я проживу первые десять лет вне армии. Вот вы все, небось, думаете, что вот так просто отслужили три года, а на первый день «гражданки» всё забудете? Нет, ребята, вам армия ещё потом минимум полгода будет сниться, а мне так и вообще год. К тому же, вы-то три года, а я четырнадцать лет, из них четыре на войне, и я уже привык ко всему этому, так что мне тяжело будет, и я это прекрасно понимаю. Человек, если уж он побыл военным хотя бы больше трёх лет, отвыкает лет пять если не больше. Да и сами посудите, в армии всё сравнительно проще, чем там, на свободе. Здесь тебя кормят, поят, одевают, стирают, обеспечивают всем, думают за тебя; всё что тебе надо это исполнять, а коли звание какое есть, так над тобой стоит человек повыше, который говорит тебе что делать, а ты лишь говоришь, что делать своим бойцам и вместе с ними делаешь это на совесть, и, если командир окажется красноречивым, можешь даже схлопотать медаль или орден. Так и живём, друзья….

– Разве ж это жизнь? – спросил кто-то из нас.

– Может и не жизнь, действительно. Только вот, живут же так люди и не один десяток. В конце концов, армия – она не для всех. Просто так надо…

***

Прошёл ещё месяц.

Жизнь в полку шла своим чередом.

Однажды к нам приехал полковник МГБ, который незамедлительно направился к Воронцову. Вскоре, у командира собрали всех офицеров полка – намечалось что-то важное. Все мы следили за этим с небывалым напряжением, и только Осипов сохранял спокойствие, сидя в своём углу казармы и натирая сапоги, хотя они и так уже были «зеркалами».

Пришёл Екименко, построил нас и объявил, что неподалёку от нас из тюрьмы сбежало шестеро бандитов. Убили часовых, захватили оружие, предположительно скрываются в лесах и наш полк попросили посодействовать в поимке сбежавших злодеев.

Выдвинуться мы должны были следующей ночью.

Всем раздали по три магазина к автомату, и вскоре мы двинулись в путь.

Ночь была безлунной, звёзды слабо мерцали, вдобавок ко всему, через несколько минут после того как мы вышли, начался дождь.

– Ничего, сынки, покрошим супостатов – небоись! – подбадривал нас лейтенант.

Старшина едва заметно усмехнулся.

Мы продвинулись ещё, наверное, на километр в лес, когда вдруг услышали какой-то странный шорох.

Лейтенант включил фонарь. В его белом свете мы увидали четырёх бритоголовых людей в робах с автоматами наперевес.

Первым заговорил Екименко:

– Кто такие?

Ответа не последовало.

– Бросайте оружие и сдавайтесь или будете уничтожены!

Из-за деревьев вышли ещё двое, и один из них сказал:

– Нам терять нечего! За свободу можно и умереть, но вас, красных, парочку с собою заберём!

– А смысл? – вмешался Осипов. – Тогда вам проще самим застрелиться.

– Слишком просто, – ответил всё тот же зек и вскинул автомат.

Все мы, как по команде, бросились на землю, лейтенант погасил фонарь, и мы тут же открыли по ним огонь. В темноте раздался крик – одного из них положили.

Мы стали кое-как рассредоточиваться, что было довольно тяжело сделать в темноте и при дожде. Я пополз в бок и столкнулся с Осиповым.

– Тихо, Василич! – шепнул он. – Подпустим поближе.

– Как вы их видите? – спросил я.

– На войне научился. Просто стреляй туда же, куда и я.

Мы прождали с минуту, когда Осипов прицелился и шепнул мне:

– Пли!

Мы одновременно дали очередь в темноту – раздались крики смертельно раненых зеков, минус два.

– Переходим! – шепнул старшина и перебежал к другому дереву, за которым сидело ещё четверо наших парней. Я последовал его примеру.

– Так, хлопцы, – заговорил Осипов, – подпускаем этих гадов поближе и все одновременно стреляем, их всего трое осталось.

Внезапно, раздался крик одного из зеков:

– Кушай яблочко!

Откуда-то прилетела граната.

– Бегите! – крикнул Осипов и прыгнул на неё.

Мы