Суженый-ряженый [Маргарита Булавинцева] (fb2) читать постранично, страница - 3

чесалось, хоть и смазывал его свиным жиром накануне. Но то ли жир был негодным, то ли не слишком поусердствовал, когда натирал щёки… Вот лежи теперь, охай, страдай… Только всё равно не похожи эти страдания на те, которыми мучился его любимый Байрон. Ах, как же хотелось Поэту хоть немного походить на своего кумира! Ах, как он ненавидел своё коренастое, коротконогое, длиннорукое тело, это невыразительное, вечно обветренное лицо, воспалённые, слезящиеся глаза, непослушные волосы, паклями падающие на лоб! В своих мечтах он видел себя абсолютно иным. Вот он стоит, окружённый пылкими поклонниками своего поэтического гения, невозмутимый, даже мрачный, с аристократической бледностью на челе и горящим взором, широкополая шляпа надвинута на глаза, а плечи окутал подбитый белым атласом длинный плащ, на руках тоже белые перчатки, а на пальцах сверкают рубины и изумруды перстней, надетых поверх перчаток. Почему-то это казалось ему верхом утончённости и аристократизма.

Но вот он поднимает голову, и окружающие благоговейно замолкают. Из уст Поэта начинают литься стихотворные строки… И таким чувством наполнено каждое слово, так точны и изысканны образы, так небанальны рифмы! Публика в восхищении, а некоторые дамы даже падают в обморок от избытка чувств. И так ярки и отчётливы рисуемые им в воображении картины!

А потом не он, а благодарные почитатели начинают декламировать его стихи, а одна достаточно экстравагантно одетая дама садится к фортепьяно и начинает петь романс, опять же на его стихи… Уютно потрескивают свечи, а за окнами разгулялась непогодушка: моросящий дождь и порывистый ветер. Но в зале тепло, наверное, где- то затопили камин. И такая благодать царит в душе Поэта, он просто ощущает себя Небожителем, спустившимся на часок на грешную землю, дабы осчастливить своим даром всех жаждущих красоты и гармонии.

Затем слово берёт другая дама. Она что-то говорит о любви, о несчастной любви. О его любви? Да что она может знать об этом! Вон, какие у неё пухлые и румяные щёки, явно, человек не знал мук запретной, недосягаемой любви, когда кажется, что весь мир против тебя! Когда не в твоей власти быть рядом с той, что дороже самой жизни! А эта толстуха разошлась: «Без любви, без счастья по миру скитаюсь: разойдусь с бедою – с горем повстречаюсь!» Ах, бежать, бежать прочь… Найти укромный уголок, отдышаться, опомниться…Но кто здесь? Опять какое-то бледное создание с обожанием взирает на его страдающую физиономию, опять какие-то слова утешения и поддержки:

– Хорошие, дорогой товарищ, вы стихи писали, душевные… Некоторые так красиво и прозой – то не способны изъясняться! А что любимую девушку-холопку за другого ваш папенька отдал, так спасибо ему скажите – вон, сколько прекрасных строк вы своей несчастной любви посвятили…

– Ах, да оставьте меня, наконец, – воскликнул Поэт, закрыв лицо руками и бегом бросившись вон из комнат.

*****

Утром следующего дня, задолго до открытия библиотеки Лариска звонила уже у дверей, опаздывать на работу у неё не было привычки. Тем более что не терпелось узнать, как прошло у Лильки ночное дежурство, не проявлялся ли полтергейст. Дверь открыла хмурая и заспанная Лилия Сергеевна. Как выяснилось позже, вчерашний романтический вечер закончился ссорой влюблённых, и потенциальный супруг среди ночи был выпровожен на улицу. А Лилька, прорыдав пару часов, благополучно уснула и ничего подозрительного не слышала и не видела. Вот и завидуй после этого чужому счастью!

День прошёл в обычном режиме, посетителей, тоже, как обычно, было немного, в основном, школьники. И книги – по школьной программе. Читальный зал начинал работу с полудня, и тоже, как правило, целый день стоял пустой. Поэтому библиотечный работник, пенсионерка Галина Ивановна, в прошлом учительница начальной школы, рабочее время проводила, помогая библиотекарю на абонементе, бегая по магазинам или вывязывая очередной свитер очередному внуку. Кто-то из них пообещал отдать бабушке маленький телевизор, но пока, как говорится в поговорке, не прошли положенные три года. Поэтому сейчас Галина Ивановна сидела рядом с Ларисой и угощала её своим печеньем домашней выпечки. Конечно же, и ей было рассказано о загадочных ночных звуках в таком мирном на вид читальном зале. И тоже в ответ не последовало никаких откровений. Вот разве что, припомнила она, когда-то тараканы пытались навещать, которые за отсутствием съестного вскоре благополучно самоликвидировались. А так всё было тихо-мирно. А Ларисе Юрьевне хорошо бы пустырничка попить или валерьяночки. На худой конец, можно и мужичка какого-никакого завести… Ох, лучше бы она этого не говорила! Что это, он котёнок или щенок – завести! Да и потом, не нравится Лариске никто: то толстый, то лысый, то курит, как паровоз, то ни о чём, кроме футбола, поговорить не может…

– Да ты б ребёночка для себя родила, всё вроде бы и не одна, было бы для кого жить. А так книжкам этим ты сто лет сдалась! Вон Ирка молодец, забеременела и быстро этого инженера на