Беличье гнездо [Май Сарт] (fb2) читать постранично, страница - 2

сушилку…

– А, так у вас еще и сушилки нет? – откровенно, хоть и немного наигранно, офигеваю я.

– У нас есть, а у тебя в комнате нет. Придется покупать. Мы устали, говорю ведь. Крадут всё. Уносят, как свое.

Я неожиданно вспоминаю определение из курса психологии и это меня веселит, и это уносит меня в раздумья. «Проекция». Как ни странно, но люди склонны приписывать свои негативные качества окружающим, и громко винить Машу, Петю, Ваню, Сашу и остальных в зависти, ревности, злости, алчности, воровстве. Я улыбаюсь и слышу свой следующий вопрос.

– А утюг, а пылесос? – мне уже нравится перечислять все предметы быта, какие я только знаю, видеть возмущенное лицо Юли, и слышать ее не менее возмущенные ответы. Меня ждал успех.

– Утюг слабый, но, если перевязать изолентой, будет работать. У пылесоса нет трубы, медленно, но сосет, – отвечает с невозмутимостью срущего кота, Юля.

На этот раз мне с трудом, но всё же удается сдержать смех, и я продолжаю.

– Скажите, а унитаз работает исправно? – меня уже не остановить.

– Хм, знаете, вода медленно набирается, но в ближайшие дни муж исправит.

Через несколько дней моего проживания в «беличьем» гнезде, я обнаружила еще один забавный факт. Их было, конечно, не счесть, но этот особенно мной любимый. Как-то утром я захожу попить воды в кухню, и вижу, что нет мусорного ведра, вернее, пакета, который Юля хранила, как все доморощенные хозяйки, под раковиной. Я поперхнулась водой. Ну, конечно, Юля решила, что и мусорный пакет у всех должен быть свой, а потому унесла всю «грязь» к себе в комнату. Странно, что она этого не сказала в самом начале, где-то между фразой о собственной туалетной бумаге и собственной швабре.

«Юрк». Я впервые вижу, куда белка убегает в конце всех своих перебежек, бесконечных путешествий, бесцеремонного воровства. Это самое крайнее, невзрачное дерево, в котором белка прогрызла себе аккуратное, почти незаметное «гнездо». Но думаю, даже она туда не тащит мусор с деревьев.

Спустя месяц, я наконец, съехала из «беличьего гнезда». Мне пришлось возвращаться домой. Юля предложила оставить сумку с вещами у нее, чтобы «не тащить». Я очень обрадовалась. «Тащить» было и правда лень. К тому же авиация устанавливает свои строгие ограничения. Тем более, что дома у меня всё есть. Но меня радовала мысль, что, когда я вернусь в Москву, мне ничего не придется покупать. И тут у меня всё есть. Всё мое дожидается меня в моей сумке.

Правда, Юля мне периодически писала, каждый раз исправно интересуясь, может ли она отдать мои вещи в церковь… Правда. Каждый раз она почему-то переспрашивала, можно ли передать мои вещи, которые остались у нее на хранение, в церковь. Я отвечала, что мой близкий друг может забрать сумку, в которой находятся, все-таки, мои вещи, и, конечно же, мне они нужны.

Я не тварь. И не то чтобы я не хочу помогать нуждающимся, и делать добро людям, но я, например, хочу гладкие ноги. Или стоять под своим зонтом в ливень. Я не стану звонить, или писать Юле, чтобы она вернула мои вещи. В конце концов это всего лишь вещи. Будут новые. Еще, мне стыдно. За нее. А еще, у меня нет ее номера телефона. Я его давно удалила. Я люблю удалять номера, выбрасывать вещи, избавляться от всего лишнего. А даже если бы у меня был ее номер? Что бы я ей сказала? Эм, слушай, ты тут кое-что из моих вещей украла, но я уверена, что ты не хотела, ты случайно… Я бы могла к тебе забежать, забрать их, а? Я не умею говорить людям такое. Например, вчера мы гуляли по центру со знакомой, и она доказывала мне, что дом на Котельнической набережной – Кремль. Мы стояли у китай-городской стены и смотрели снизу вверх. И я согласилась.

И, ладно, пока кое-кто в церкви ходит с гладкими ногами укрываясь под моим зонтом, я скажу, что все же я очень люблю всех этих ребят. За неприятные переживания. За опыт. За знания. За то, что все они остались в прошлом.