Безумные дела. Новогодняя история [Даниил Константинович Диденко] (fb2) читать постранично, страница - 3

ненавижу, сумасшедшая…

– Ч–что? – Бэлла задумалась на секунду, а потом с лицом таким, будто познала дзен, продолжила, – Нет, это ты сумасшедший! Причем таких еще поискать надо. Ты самый настоящий псих с раздвоением личности! Еще и приведение! Ты то женщина, то мужчина!

– Что?.. Совсем спятила? Ты где тут женщину нашла? Я тут один!

– Все с тобой ясно, нашла кого бояться…

– Бойся меня, а лучше – уходи с этого места, иначе я…

– Ты?

– Я…

– И что же?..

– Я–я–я…

– Превратишься в бабу? – сказала Бэлла и засмеялась.

Призрак замялся:

– Т–ты чего же из меня нюню делаешь?! Какая я тебе «баба»?

– Да не ты, а твоя вторая личность, понимаешь?

– Ничего не понимаю. Что за черт? Быть мертвым труднее, чем живым…

Приведение тяжело вздохнуло, и еле видимое очертание человека село на край кровати рядом с девушкой. Силуэт продолжил:

– Закурить есть?..

– Нет, – сказала Бэлла, – Нема.

– Врешь, я же видел. Куришь ты, зараза.

– Ой, ну и чего ты, будешь настоящие сигареты курить?

– Не знаю. Устал я.

– Чего устал, – в недоумении спросила художница, – жить что ли?

– Да не знаю я, говорю же!

Оба они замолчали. На пару минут настала тишина. Бэлла встала с кровати и ушла в неизвестном направлении. Возвратилась она уже с двумя кружками чая наперевес.

– Будешь? – спросила девушка.

– Опять варево какое–то? У меня уже изжога от тебя.

– Вообще–то, это чай с бергамотом! И скажи, ты всегда был таким занудой?

– Всегда…

– Я бы с тобой никогда просто так не стала общаться, ты же шизоид.

– Со мной и так, – всхлипнул призрак, – и так никто не общался…

– Прости…

Художница еще некоторое время подумала и спросила:

– Тебя как зовут хоть?

– У умерших нет имени. Оно дается только живым.

– Понятно, буду звать тебя «Дошик».

– Хватит глумиться надо мной! Одна лапша на уме! Смешно, думаешь? Цирк у меня дома устроила со своими ложками и яйцами, а теперь шутишь сидишь. Да, я был одинок. А ты чем лучше? К тебе больше никто не приходит, одна теперь тоже. Где все твои друзья?

– Н–ну ты чего?

– Сдулись?

– Сдулись…

Девушка закрыла лицо руками и заплакала. Слезы градом валились на ее вязаный свитер. Призрак посмотрел на Бэллу и сказал:

– Ты прости меня… Старый я, слишком даже старый. А ты молодая, у тебя все впереди, будут у тебя и друзья, и парни. Ты чем–то меня напоминаешь в юности.

– А ты, – всхлипнула Бэлла, – ты был девушкой или мужчиной?

Голос призрака перетек в женский:

– Душенька, я уже не уверенна, была ли вовсе… Смерть – это то, чего никому не пожелаешь. Цени жизнь, прошу тебя…

Голос снова стал мужским, но таким же мягким, будто и не менялся вовсе:

– А хочешь я тебе расскажу историю?..

– Конечно.

– А ты закрой глаза и представляй, как будто это ты.

– Хорошо, сейчас.

– Однажды я подошел к причалу на старой набережной. Передо мной открылась картина: в реке тонул старый лебедь и молодой. Оба они были повязаны одной рыбацкой сетью. Молодой брыкался и умирать не хотел, а старый принял свою участь и последний раз смотрел на небо, по которому летал всю свою молодость. Сделав глубокий вздох, такой большой, какой никогда за всю жизнь не делал, пожилой лебедь бросил последние силы, чтобы распутать нить сети, в которой запутался юный лебедь. И тот, распахнув крылья, улетел, оставив своего спасителя погибать одного…

Бэлла дослушала рассказ приведения и благополучно уснула. Всю ночь царила такая тишина, какой не было за все месяцы жизни художницы в этом месте. Она спала сном младенца…

Проснувшись, девушка ощутила странное чувство пустоты внутри себя. Боясь сказать хоть слово, она, как в первый раз, проронила:

– Т–ты тут?..

Но Бэлле никто не отвечал. Она встала с постели и начала бегать по квартире, чтобы обнаружить приведение, но его нигде не было, даже косвенно. Только потом, через пару минут, она нашла странную записку на подоконнике, в ней было написано: «Прости меня. Больше я никогда тебя не потревожу. Твори свое будущее. Ты заслуживаешь чего–то большего, чем скромное одиночество с сумасшедшим призраком. Хватит с меня этой лебединой песни. Твой «Дошик» … (На этом месте почерк меняется). Люблю тебя, душенька!..

После этого чертовщина перестала происходить в стенах Бэллиной квартиры. Все стихло. Стало как–то слишком спокойно, а от этого еще более грустно. Стали приходить гости, но чего–то девушке все равно не хватало. Быть может, ей не хватало чуточки сумасшествия, свойственного всем молодым.

Так заканчивается история, которую она мне поведала. Безумные дела, однако. Вспоминая ее каждый раз, мне становится грустно и как–то холодно от одиночества, даже сидя возле камина с чашкой хорошего чая в канун Нового года. Размышления об этом загадочном случае в тот день были прерваны стуком в калитку. Я снова надел халат и вышел на улицу. Предо мной стоял тот же самый юноша. Только теперь он смотрел на меня еще более виноватыми глазами. Поприветствовав меня, паренек начал наш скромный диалог:

– П–простите, а вы