Красавчик [Марсель Эме] (fb2) читать постранично, страница - 2

снисходительную улыбку. В глубине конторы, в зеленоватом полумраке между двумя световыми конусами, возникла чья-то фигура. Господин Буссенак оказался невысоким плотным человечком с живыми умными глазами на жизнерадостной физиономии. Будь у меня хоть малейшее сомнение в благополучном исходе, оно рассеялось бы при малейшем взгляде на него. Женщина поднялась, уступая ему место. Усаживаясь, он спросил самым сердечным тоном — легкий южный акцент придавал его голосу оттенок шутливости:

— Госпожа Тарифф, что-нибудь не так?

— Посудите сами, — с несвойственной ей живостью отозвалась госпожа Тарифф. — Мсье пришел сюда с прошением о выдаче свидетельства по форме В.Р.И. Все необходимые документы он представил, но вот фотографии дал не свои.

— Таково мнение мадам, но я с ним не согласен, — вставил я намеренно небрежно и даже с вызовом.

Господин Буссенак учтивым жестом призвал меня к молчанию и принялся перелистывать мои бумаги.

— Та-ак, посмотрим; прошение… я, нижеподписавшийся Рауль Серюзье, агент по рекламе, девятисотого года рождения, уроженец… так… проживающий в Париже по улице… хорошо… Копия свидетельства о рождении… Свидетельство о браке… Свидетельство о благонадежности… Аттестация по всей форме… Все в наличии… Теперь перейдем к фотографиям. Где они?

Госпожа Тарифф положила их перед ним. Окинув меня быстрым взором, он перевел взгляд на фотокарточки, и я увидел на его лице улыбку. У соседнего окошка служащая и господин Каракалла прервали беседу и взирали на нас с жадным любопытством, какое пробуждается у всех бездельников при любом, даже самом незначительном, происшествии. Фотографии лишь ненадолго задержали внимание господина Буссенака.

— Тут самое обычное недоразумение, — сказал он. — Господин Серюзье просто-напросто перепутал. И он легко согласится с этим, взглянув на фотографии.

Итак, господин Буссенак присоединился к мнению госпожи Тарифф. Мне вдруг и самому захотелось, вопреки очевидности, поверить в то, что я ошибаюсь. Не то чтобы я сомневался, мои ли это фотографии, но я видел их вверх ногами. Может, они и правда не слишком удачны. Господин Буссенак протянул мне снимки с любезной улыбкой. С первого же взгляда я убедился, что все в порядке.

— Эти фотографии действительно мои, — заявил я, — и более того: вряд ли у меня найдутся более удачные.

Став очень серьезным, господин Буссенак заговорил со мной примирительным тоном. Шутливые нотки исчезли.

— Мсье, поверьте, если бы речь шла всего лишь о сомнительном сходстве, мы не стали бы придираться. По возможности мы стараемся облегчить нашим клиентам выполнение неизбежных формальностей. Но эти фотографии при всей нашей доброй воле мы никоим образом не можем принять. Это означало бы подвергнуть вас же самого неприятностям в дальнейшем. Мало сказать, что они на вас не похожи: совершенно очевидно, что на них изображен человек с совсем другим лицом. Это все равно как если бы я попытался выдать себя, к примеру, за госпожу Тарифф.

Я представления не имел, как вести себя в столь нелепой ситуации: как ни поступи, все равно получится глупо. Возмущение переходило в тревогу, глухо нараставшую в глубине моего существа. Словно из недр плоти пробивалось предупреждение, значение которого я осознал, только когда оно сложилось в отчетливую мысль: «А что, если он прав? Что, если фотографии уже не похожи на меня?» Идея эта, которая должна была бы показаться абсурдной, потрясла меня на столько, что я начал заикаться.

— Это п-придирка, — сказал я. — В-вы решили ко мне придраться.

И поднял на господина Буссенака глаза, в которых, наверное, читалось такое отчаяние, что тот смягчился.

— Ну, будет вам, — вполголоса проговорил он, — не упрямьтесь. Признайтесь, что вы ошиблись, в этом нет ничего зазорного.

— Клянусь, что это мои фотографии, — с жаром возразил я. — Не понимаю, в чем дело. Должно быть, вы плохо разглядели. Да-да, просто плохо разглядели.

— Успокойтесь, — сказал мне тогда этот милейший человек, — я не сомневаюсь в вашей искренности. Бывает иногда, что от усталости или нервного перенапряжения упорно принимаешь ошибку за истину против всякой очевидности. Каждый так или иначе может стать жертвой подобной иллюзии, и ничего страшного тут нет. Подождите немного, и истина укоренится, обрастет фактами. Если вы полагаете, что мнение двоих — моего и госпожи Тарифф недостаточно, то, может быть, я приглашу кого-нибудь еще?

— Сделайте одолжение, — пробормотал я.

Он подозвал двух служащих от соседних окошек. Старик с тростью одновременно со своей собеседницей за перегородкой тоже двинулся ко мне. Он подошел вплотную, не постеснявшись даже легонько меня толкнуть. Обе служащие склонились с двух сторон над плечами господина Буссенака, и тот в двух словах изложил им суть дела. Я почувствовал их взгляды на себе и почти тотчас же услышал высказанные хором суждения. Ни одна, ни другая не признали меня на показанных им фотографиях. Ничего общего,