Не забудь [София Шамилевна Галлямова] (fb2) читать постранично, страница - 2

десятков минут парень оказался в саду, возле самого дома. Там, среди невысоких молодых рябин, вишнёвых деревьев и ранеток, стояла его мама рядом с инвалидной отцовской коляской. Вместе, счастливые и беззаботные, они глядели куда-то вдаль, приобнимая друг друга. Это были те люди, что вместе переживали об одном, вместе радовались за кого-то или что-то, вместе проходили через всё, что вставало на их пути. Это были по-настоящему любящие люди.

Ветеран улыбнулся. Он любил своих родителей невероятно сильно. А они его, друг друга, семью, весь мир. Казалось, желать лучшего – значит бессовестно желать невозможного. Что может быть в мире прекраснее любящей семьи?

И вновь на глазах появляются слёзы, вновь в голове всплывает образ погибшей сестрёнки Миры. А Володар всё тряс головой, желая поскорее отпустить душу погибшей, чтобы не томилась у мужицкого плеча и спокойно летела в небо…

– Надо уметь отпускать, – тихо-тихо сказал он сам себе, – Надо уметь отпускать, и я обещаю, что отпущу. Сразу, как только ты отпустишь душу…

– Сынок?

Кудрявый поднял взгляд с земли к матери. Она обеспокоенно смотрела на него, до сих пор обнимая отца.

Мира была невероятно похожа на неё. На маму. Те же серые глаза, каштановые волосы, округлое лицо и острый носик. Даже черты лица были почти одинаковыми. И сейчас парню показалось, будто сама сестра обернулась к нему, услышала и желает ответить.

– Я, мам.

– Глеб Прохорович заждался тебя, Вовочка. Думаю, до сих пор сидит в окружении мелкой ребятни на крыльце. Сходи, проведай деда.

Володар улыбнулся. Он скучал по всем ним, по всей семье. И невероятно ждал встречи с дедушкой. Глеб Прохорович был именно тем, кто действительно мог дать хороший совет, рассказать поучительную басню или разговорить в самый несчастный момент.

Кудрявый посильнее натянул рукав рубахи, по привычке скрывая от света шрамы. Он даже перестал уже замечать то, как натягивает, скрывает, заслоняет от чужих взглядов. Не так уж давно было. Не так…

~ Грохот. Крики служащих – братьев и друзей. Дым сначала застилает землю, а потом, со следующим взрывом, зависает уже высоко в воздухе. Лопаются приборы, звуки налетающих самолётов не смолкают ни на секунду. Команда ПВО не успевает отслеживать самолёты. Люди кричат, на них сыпятся бомбы. Окопы и гроты уже не спасают – половина была утеряна под толщей твёрдой земли.

– Сюда! Быстрее!

– Живо в укрытие!

А отряд всё направляет в небо машины, пушки и всё, чем можно было подбить или отвлечь самолёт.

– Идиоты, вы же погибнете!

Машины стреляли, самолёты бомбили, мины взрывались, рушились дома, и дым вперемежку с пылью всё сгущался в воздухе. Но так получилось, что в тот день из них никто не погиб.

Отряд состоял в основном из молодых ребят и нескольких служилых мужчин. Первые, ещё с чистым телом и сухими руками метались туда-сюда, помогали и отстреливались. Вторые же, со сморщенной кожей и светлыми следами на теле руководили и распределяли.

Парнишка лет двадцати трёх носил снаряд, собирал всё, что найдёт под самолётами – что выпало, что стоило бы взять с собой в центр. Частенько находились обугленные карты и письма, а за ними выпрыгивали из-за кустов немцы, пытались сгубить, утащив в чащобы… да вот только не сообразили, не осознали, что русский лес против своих не пойдёт. Дорожки и тропы всячески извивались, путались меж собой и уводили не туда.

Так вот именно в тот самый день, когда главной целью отряда было задержать самолёты, а не отследить, кудрявый помогал и отстреливался вместе со всеми. И в одно мгновение пуля попала в стекло здания, что когда-то давно было поставлено недалеко. Осколки разлетелись по сторонам, сотнями впились в одежду, десятками воткнулись в кожу. И именно это стекло оставило на руке солдата семь продолговатых шрамов и две еле виднеющиеся светлые полосочки…

*      *     *

Дед сидел на скамье у невысокого деревянного заборчика, над которым сказочной дугой нависало пышное, ароматное дерево черёмухи. Воробьи и множество других маленьких птиц прилетали, садились на деревья и щебетали, пока кто-нибудь случайно не шатнёт ветвь или не потянется за крупными, спелыми и не очень ягодами.

Около десятка ребят сидели рядом, на земле. Сидели и внимательно слушали Глеба Прохоровича. Разговор с самым настоящим ветераном было огромной честью, выпавшей на долю малой ребятни. Они не смели перебить дедушку даже если он ошибался в датах или местности – как-то в воспоминаниях увидит реку там, где её отродясь не было, или в лесной роще увидит вересковые поля вперемежку с земляникой и камышами.

Незаметно для заинтересованной маленькой публики и воодушевлённого, счастливого рассказчика, Володар подошёл к черёмухе, становясь позади скамьи. С улыбкой на лице парень слушал рассказ дедушки, облокотившись о ствол дерева.

– …танки словно появлялись из ниоткуда, а мы всё стреляли по ним и стреляли! Не припомню, сколько длилась битва. Так вот. Наш отряд отстоял побоище.