Армагедончик на Кирова, 15. Муниципальное фентези [Денис Викторович Прохор] (fb2) читать постранично, страница - 6

признать, что тварь значительно изменилась после их последней встречи. Сначала беззащитный и добрый барашек, потом вроде как сатанинский шмель с китобойным гарпуном в заднице. На последний бой они вышли с огромным, пробившим потолок, мёртво-синим огурцом с пупырышками, мерцающими черно-красным цветом остывающей вулканической лавы.

– Вперед! Вперед! – закричала Эльвира. – Чё тварь? Чё? Гаси ее, Тройкина!

Капитолина не заставила себя ждать, да и остальных уговаривать было не нужно. Страх. Всепоглощающий страх. Он сделал их непроходимо великими и глупыми.

– Оно не рычит. Может не надо?

Писк Пеломеловой остался без внимания. Потонул, заглох в непобедимом

–Ч Ё!!!!

Самцов метал кабачки и тушенку. Его поддерживал Гламурьян. Засыпал монструозный огурец краснодарским перцем.

–Чё мы с ней церемонимся? Топи ее, человеки! – повизгивала Илона.

– Не ждала! Не ждала! – орала Эльвира. – Давай, Ашотик. Давай.

Все уперлись в рычаг и, разогнав рохлю, влетели прямо в тухлый бок огурца-акселерата. Катастрофический огурец заворочался, проломил стеклянные двери и вывалился прямо в октябрьскую ночь под студеный каток февральского ветра. Страха было море. Тушенки и кабачковой икры навалом. Никто не хотел уступать. Дружно побежали добивать гадину. Как камнями бездомную собаку. Гадина не выдержала. Треснул огурец. Взорвался и залил всех присутствующих липкой красно-черной жидкостью.

– Ты чё наделала! – заорала Илона Вайп. Она трогала свою меховую горжетку. – Какая химчистка теперь ее возьмёт? 25 тысяч. 25.

– Скока? – переспросил Самцов. Его красно-черная лысина почти слилась с октябрьской ночью. – А мне скока сказала? 28. Ты чё, лахудра?

– Смотрите Смотрите. – Честерфилдов глядел на себя и на других. Их фигуры светились мягким отцветающим красным светом. Жидкость по одежде и телам начала стекать вниз струящимися ручейками. Они соединились в лужицу, из которой вверх, пронзая ночь и разум, вознесся ослепительно-яркий столб. Через мгновение он сложился в горизонтальную линию и взорвался. Вернулась ночь и будто ничего не было. Расходились молча. Объединяющий страх исчез, и жизнь растеклась по своим отдаленным друг от друга стратам. Самцов закинул Илону в подержано-отжатый Гелендваген. Умчался вдаль по Кирова с поворотом на Пушкина. Ашот, Тройкина, Эльвира и Олеся Пеломелова вернулись в «Шестерочку». Наводить порядок. Иван Честерфилдов, как свободный художник, остался стоять посреди холодной и зябкой ночи. Открывал и закрывал ладонь. Разглядывал горку золотого песка. Лизал и пробовал на вкус.

–А-а-а. Баловство. – решил, наконец, Иван. – Откуда? А это чё?

Честерфилдов выбросил, чтобы не мешались, почти 4 унции чистейшего золота, нагнулся и выковырял из родимой глинистой супеси целый рублевик из стали с никелевым гальваническим покрытием. Завтрашний день еще можно было спасти и наполнить долгожданным смыслом.

КОНЕЦ.