Слуга веры, слуга закона [Александр Олегович Фирсов] (fb2) читать постранично, страница - 2

простирается гораздо дальше пределов человеческих… испытание мне? Хорошо, так тому и быть. Я готов… готов ко всякому, готов послужить тебе… уууу… мерзкая девка снова перед глазами… Господи, прости… укрепи… – далее последовали всхлипы и совсем неразборчивый лепет. Не менее получаса продолжались стенания Игнатия, после чего он неожиданно резко встал на ноги, и лицо его уже ничего, кроме непоколебимой уверенности в себе, более не отражало.

Он быстро оделся, натянув на голое тело рясу из грубой мешковины, которая порой в жаркие дни, заполненные тяжелой работой, натирала плечи до кровавых мозолей. Но именно тогда Игнатий чувствовал себя наиболее комфортно. «Боль очищает от грехов, приближает к богу. Все мы нуждаемся в боли. Поэтому Господь Бог в своей мудрости в таком изобилии распространил ее по всей земле. А я лишь сеятель, смиренный раб божий окропляющий уста заблудших овец Господних горьким лекарством для их же блага», – часто повторял Игнатий, когда его спрашивали, почему человек его положения добровольно носит одежды, которые обычно служат как наказание за мелкие правонарушения для простых граждан или являются частью обета смирения для молодых монахов. Но на деле святому отцу нравилось, когда капли пота бегут по его воспалённой, иссаженой коже на спине, обжигая плоть, после чего в этом месте еще долго щиплет и чешется. Игнатий считал, что так его тело становится сильнее, а дух устойчивее к скверне.

Наскоро отведав хлеба с молоком, Игнатий собрал в суму все, что могло понадобиться сегодня: показания свидетелей, дознания, чистые бланки, печать с гербом Ватикана и, конечно, судебная книга, в которой отражался весь ход этого дела. Затем он подошел к большому платяному шкафу, открыл его и вытащил оттуда огромное распятие, черного кованого железа. Крест был не меньше двух локтей в длину и треть ладони в ширину и на вид был очень тяжелым. Фигура Христа выполнена исключительно точно. Похоже, что мастер работал на совесть. Каждое ребро на худощавой груди, каждая колючка на терновом венке, каждая складка на бедренной повязке отчетливо виднелись на теле спасителя, что говорило о большой и кропотливой работе, проделанной ремесленником. В целом же распятие имело грозный гротескный вид. Игнатий всюду носил его с собой, так что со временем стал узнаваем людьми, которые тут же в боязливо-почтительном жесте опускали глаза к полу, судорожно вспоминая истории о старом инквизиторе с черным крестом наперевес и о его не менее черных деяниях. Ношение тяжелого железного креста в руках действительно выглядело впечатляющим. Слегка сгорбленный, как будто под тяжестью ноши, святой отец, издалека весьма напоминал самого Христа, восходящего на Голгофу. Также это распятие зачастую служило как инструмент психологического давления во время сеансов дознавания. Игнатий часто тыкал крестом в лица подозреваемых, при этом громко крича, задавая провокационные вопросы, призывая к раскаянию, при этом постоянно упоминая, что «Господь смотрит на тебя – посмотри же и ты на него… и ежели ты солгал мне, то значит солгал и ему»! Учитывая размер и вес изделия, несчастный нередко оставался без передних зубов после подобных манипуляций.

Игнатий провел большой, грубой ладонью по фигуре Христа, затем что-то тихо прошептал на латыне, развернул крест и бережно уложил его на сгибе левой руки. Он был готов. Через минуту святой отец уже спустился в зал постоялого двора, волевым жестом пресекая любые угоднические поползновения со стороны хозяина заведения, который, завидев посланника церкви, вскочил из-за стола и почти бегом направился в его сторону, рассыпаясь приветливыми и подобострастными речами.

– Все ли готово? – спросил Игнатий, не удосуживая даже взглядом растерянного трактирщика. Впрочем, последний быстро пришел в себя и тут же утвердительно закивал головой:

– А как же, всенепременно. Только вас и ждут, ваше высокопреосвященство.

– Хорошо, – произнес Игнатий и хотел было выйти из таверны, но в последний миг остановился. Обернулся и внимательно посмотрел на немолодого уже, лысоватого мужчину в засаленном фартуке с испариной на лбу – хозяина заведения. Он выглядел неряшливо, как и все его заведение. Болезненный, сладковатый запах исходил от его немытого тела.

– Что-то еще? – заискивающе заулыбался тот.

– Веруешь ли ты в Господа, сын мой? – спокойно и даже мягко спросил Игнатий. Тем не менее кабатчик мигом покраснел, а испарина на лбу тут же собралась в капли и тонкими струйками побежала по вискам.

– Конечно, верую, как может быть иначе? Что за вопрос? – выпалил из себя мужичок. Он хотел еще что-то сказать, но Игнатий остановил его жестом.

– Знаешь ли ты, сын мой, как отличить божественное начало от дьявольского? Где начинается свет, а где зарождается тьма? И как отличить одно от другого?

Трактирщик быстро стал водить глазами из стороны в сторону, что-то мычать и неуверенно