Ночь страха [Владимир Петрович Лебедев] (fb2) читать постранично, страница - 5

дожить.

Черт бы тебя подрал, Миша, с твоим спокойствием.

– Вода святая есть?! – судорожные мысли о скорой смерти вдруг наполнили все моё сознание.

– Нет.

– Кресты святые здесь?

– Они нам не помогут, Артём. Резервные две пули помогут нам оставить наши души чистыми.

Бесконечная усталость проникла в каждую клетку моего тела. Грохот автомата стих, оповещая, что патронов в нем не осталось. Дожигая последний резервуар, я понял, что мой напарник абсолютно прав. Нет выхода. Цель утекла из наших рук вместе с надеждой на положительный исход битвы. В этой битве победители не мы. Жаль только, что это моя первая, проваленная операция. Хотя она же и последняя, при жизни меня никто уже не осудит.

Я повернулся к Мише. Ему не нужно было ничего говорить. Он всегда, на протяжении всех наших совместных дней знакомства, все понимал. Напарник левой рукой протянул мне пистолет. В правой он держал свой. Взяв оружие в руку я посмотрел на него, вертя из стороны в сторону, как будто видел его первый раз. Затем, совладав с собой и крепко сжав рукоять, снова перевёл взгляд на Михаила.

– На счёт три, друг, – я вытянул руку вперёд и коснулся дулом пистолета лба товарища. Тут же ощутил холод ствола уже на своём лбу.

– Прости, Отец Небесный, нас за все, – Михаил смотрел немигающим взглядом мне в глаза, – наша плоть достанется демонам, но душу мы отдаём Тебе.

– Раз! (Раз!)

Какое странное ощущение, когда внезапно все страхи уходят на второй план. Когда, наконец, осознаешь, что смерть не такая уж и далёкая перспектива. Я всегда боялся смерти. Я не цеплялся зубами за жизнь, но я цепенел каждый раз, когда понимал, что костлявая уже на пороге. Сейчас этого нет. Так странно.

– Два! (Два!)

Миша не сводил с меня глаз, как и я с него. Только сейчас понял и увидел, насколько несчастен этот 37-летний мужик. Он никогда никому ничего не рассказывал. Он никогда не участвовал в горячих спорах, пьяных драках. Своим непоколебимым безмолвием этот человек всегда вызывал во мне восхищение. Идеальный подчиненный, ни разу не нарушивший приказов, какими бы безумными они ни были. Он все знал с самого начала этой операции. Он знал, на что мы с ним идём. И, видимо, был уверен, что знаю и я. И только сейчас я вижу в его глазах глубокую печаль и смирение. Он многое потерял. И дал этот обет безмолвия, лишь бы отстраниться от окружающей, прогнившей множеством смертей близких и знакомых, действительности.

– Три! (Три!)

Время остановилось. Совсем. Я чувствую упругость спускового крючка под указательным пальцем, прижимаю к рукояти пистолета. Но пуля не летит. Её нет. Нет времени, оно приобрело почти бесконечную длину.

Перед смертью человек всегда жалеет о том, что он не сделал при жизни. Я никогда не задумывался о семье. Своей собственной. Я никогда не слышал ни прыга, ни смеха, ни скока маленьких детей. Моих детей. Я не оставляю на этой земле ничего после себя. Даже после смерти мое тело будет разорвано в клочья без шансов на погребение. Но я не жалею об этом. Я жалею о времени. О времени, которое я больше не буду иметь возможность тратить. Ни деньги, ни власть никогда не позволят собой воспользоваться, если у тебя уже нет времени. У меня его нет.

Два выстрела, прозвучавших почти одновременно, утонули в реве мертвецов.

Горизонт между лесом и церковью робко дрогнул, рассеченный оранжевой полосой света. День, наступающим рассветом, начал заявлять свои права на этот мир.