Глухие [Анна Ф. Райх] (fb2) читать постранично, страница - 2

каждым часом я забываю их, теряя частицы всей картины, и пытаясь вновь воссоздать. Это «чужанин» захватил мой разум. Боже, как нелепо вот так терять голову! Я такая глупая, поэтому всегда влюбляюсь неудачно. Но на этот раз, я знаю, это мимолетно, завтра все рассеется как дым и дальше будет лишь воспоминанием.

Два дня хожу мимо того места, где он играл, но он там больше не появляется. Не знаю, хочу ли я его увидеть или просто убедиться, что не подвергла человека пыткам. Его же могли выслать из города за нарушение правил, «чужанам» запрещено касаться нас или насильно заставлять слушать.

Их не любят, хотя они похожи на обычных людей, как я и ты, блондины и брюнеты европейской внешности, только одеты в лохмотья. Может быть, если бы они просто притворялись немыми, все было бы проще? Они бродят по нашим городам как тени. Могли ли они быть переболевшими вирусом, и что в их голосах такого – знают только ученые.

У меня начинает першить в горле. Я нервничаю, но ни с кем не говорю об этом. Я покупаю тест на вирус, трясусь и иду снова в это переход. Место скрипача больше не пустует. Теперь там поет девушка, подыгрывая себе на бубне, яро бьет по нему рукой, пританцовывая.

Я стою напротив нее, не решаясь подойти. Достаю альбом и маркер, пишу на нем «Раньше здесь парень играл на скрипке, где он?», подхожу к шляпе с пожертвованием у ее ног, бросаю стольник, привлекая внимание артистки, и показываю надпись. Она что-то кричит мне. Я качаю головой, что не понимаю ее и протягиваю листок и маркер. Девушка убирает бубен и пишет мне «Я тебя слышу».

– Да, конечно, прости. Я ищу скрипача с этой подземки, – говорю я, еле расслышав себя, – в наушниках орет вокалист рок группы.

Она пишет «Романа?», я в ответ пожимаю плечами.

«Зачем он тебе?» – спрашивает на бумаге певица.

– Я хочу извиниться, из-за меня его поймали стражи. У меня есть пожертвование для него.

«Переход возле булочной на Карасноармейском» – отдает мне листок девушка, потом хохочет, что-то говорит и показывает на безымянный палец.

Я киваю и говорю «спасибо», наверное, она хотела мне сказать, что он женат. Ну что ж, главное, он жив. Что не скажешь о том, что вскоре может случиться со мной. Но, надеюсь, мне это лишь кажется, и я не заразилась.

Спрятав в сумку альбом, еду на Красноармейский переулок. По пути я вижу, как люди собрались с транспарантами возле какого-то здания. Они кричат, поднимая вверх самодельные плакаты. Я успеваю прочитать некоторые из них и понимаю, что народ хочет избавиться от «чужан», но протестующих пытаются унять.

Выйдя на остановке, быстро нахожу нужную мне подземку, но не решаюсь туда зайти сразу, готовлю альбом для письма, делаю глубокий вдох, затем выдох и шагаю в полумрак.

Он здесь. Так же увлечен своей игрой, как в нашу первую встречу, так же кажется мне безмерно прекрасным. Я выключаю музыку в плеере и слушаю его скрипку. Он не замечает меня, играет с таким же пылом, как и прежде, но вот, он переходит на лирику, чувствуя мой взгляд, отвлекается на меня. Сначала я вижу удивление, но оно быстро сменяется улыбкой и теперь он играет для меня. Закончив, «чужанин» говорит:

– Это ты?

Я, держа альбом в руке, произношу:

– Я хочу извиниться, тебе, наверное, досталось от страж порядка из-за меня?

– Не переживай, я в норме, – отвечает он, потом соображая, что я в наушниках, берет альбом из моих рук, – Я напишу тебе сейчас, я в…

– Я слышу тебя, – прерываю его я, он бросает писать, смотрит на меня, затем что-то быстро чиркает, отдает альбом:

– Здесь нельзя говорить, мы на виду, встретимся за булочной через минуту. Иди.

Я беру альбом и следую в условленное место, меня трясет. Может, он думает, что я какая-нибудь шпионка или их тайный агент. Как только парень приходит, то пристально смотрит на меня, не зная, что сказать, но все же говорит:

– Я – Роман, – протягивает мне руку в перчатке с отрезанными пальцами, я пожимаю его руку в ответ.

– Я – Вера. Ты прекрасно играешь, я рада была услышать твою игру, прежде чем…

Не в силах закончить фразу, я обрываю ее, Роман не говорит мне спасибо за комплимент, лишь:

– Прежде чем что?

– У меня вирус.

– Какая стадия?

– Я не знаю, першит в горле, бросает в жар, беспокойство, спать не могу, – полный набор.

– Тебе вызывали врача?

– Нет, мне страшно, знаешь же, что из больниц никто не возвращается.

Мимо проходит парочка прохожих, поглядывающих на нас, он стал настороженнее:

– Надо расходиться. Если станет хуже, найди меня.

Я даже не успеваю его спросить, как найду его. Развернувшись, он сделал шаг вперед, но затем, что-то вернуло его назад, он прижал меня к себе, так, что я головой оказалась на его груди. От него не пахло как от бродяги, скорее его запах был сладким и знакомым.

– Увидимся, – прошептал он мне и ушел прочь.

* * *

И вот я дома, прижимаю ладонь к своему лбу, читая о том, как началась пандемия. На их страну напал враг, это было биологическое оружие, розовый дым, многие погибли, а те, кто выжили – просили защиты у других государств. Но все