В прощальном письме пятнадцать запятых [Алисса Хини] (fb2) читать постранично, страница - 77

мыслях Арьяны было лишь одно: «Это конец.»

– Сделаем последнее фото? – с трудом произнесла она, сдерживая бегущие в глаза слезы.

– Of course, – тут же согласился Герман, достав свой телефон.

Он настроил его на режим селфи и, конечно же, сделав парочку нормальных фото, они сделали их извечную фотографию с двумя факами, а потом и еще несколько дурашливых снимков. В очередную вспышку, Арьяна поглядела просто в камеру и улыбнулась во все свои зубы, осознавая, что ее больше это не пугает.

Камеру она более не страшилась.

И вот это точно стало точкой.

– Ну все, – она взяла в руки портфель и еще раз повернулась к другу. – Пока.

– Так рано уходишь? – удивленно спросил ведущий, актер и спортсмен.

– Дела, – дрожащим голосом соврала она и поплелась медленно к выходу, не заметив того, как в руках сжимает добрую знакомую ладонь.

Ту самую, которая плотно держала ее и не давала упасть пять лет ее жизни.

Пятнадцать запятых.

Доведя ее до входа в школу, Герман в очередной раз сжал ее в объятиях, а после, отпустил, помахав на прощание рукой.

Когда Арьяна добралась до дома, она была убеждена, что будет разрываться от боли и слез, но ничего не было. И даже кола и Кириешки, которые она купила по пути, не вызывали в ней никаких печальных эмоций.

Этот день прошел совсем не так, как она ожидала, но он был однозначно лучше. И теперь ей не было больно. На душе не бушевал ураган, который не прекращался весь этот адский ужасный год. Он попросту улегся, а внутри, где-то там, на сердце, воцарилось спокойствие.

Все было тихо.

Она была счастлива.

Это была точка.

Наконец все письма оказались сложенными подле него на столе. Каждое слово на них и каждая маленькая запятая были учтены и приняты, а девушка, написавшая их, ещё не знала, но уже догадывалась, что все закончилось.

В начале Герман грустил, потом смеялся, немного всплакнул и ему было глубоко наплевать, что мужчины этого делать не должны. Ему было стыдно за поступки, которые не просто были плохими, а действительно что-то ломали и разрушали. И ему охватывала гордость за те дела, которые меж строк, его самая лучшая подруга на свете похвалила.

Отчего то первая мысль, возникшая в его голове после окончания, это: «О боже, как же долго она это писала!». Но, насколько бы сюрреалистично и печально, практически нереально это не было, последовавшие за ними слово было, тихое, почти беззвучное: «Пока».

Пятнадцать запятых, что они прожили вместе были описаны здесь, и пусть читались лишь с одной стороны, что вызывало волну несогласия с другой, они действительно все завершали.

Он любил ее сильно. Настолько долго и мучительно, что страдания по ней стали столь же извечным делом, как и обычный стакан воды по утрам.

Но в эту секунду он чувствовал, что он хочет ее отпустить, потому что прекрасно знает, что дальше будет лучше.

Сам не надеясь ни на что, он забрел во ВКонтакте, где на месте первого человека в списке важных всё ещё занимала место ее счастливая фотография, с кучей наложенных на нее фильтров. Страница всё ещё существовала, и Герман надеялся, что у него есть пару секунд. Поправляя свой хохолок и усмехнувшись от того, как сам, где-то у себя в мыслях, ее голос подписал комментарий о его петушинности, он открыл сообщение и, прикрепив их общее фото из седьмого класса, самое первое, с того самого конкурса, и общее с сегодняшнего дня, подписал: «Wish good ride²⁴.»

Сообщение быстро приняло статус прочитанного, а затем прилетел и ответ:

«Obrigado²⁵».

Он больше не хотел ничего писать, да и в принципе считал, что это уже попросту не нужно. Вскоре, через каких-то двадцать минут, как и было обещано, страница удалилась.

Переводя взгляд с таблички в телефоне о том, что отправить сообщение данному пользователю невозможно, он посмотрел на письма и невольно усмехнулся.

Они уже все сказали, уже все порешали и расставили чертовых пятнадцать запятых.

На секунду ему вспомнилось все, что делало их дружбу особенной, борясь с мыслями о том, что теперь все утекло в небытие. Но в следующий момент кто-то в его голове показал два фака и прошептал что-то злобное и гневное на португальском.

Ничего страшного, у нее есть замена. Тот мелкий чертёнок, что она подселила в его душу и голову. Он будет его оскорблять и с ним спорить, делать все то, что обязан делать человек, что помог построить его, как личность, покуда когда-то она не вернётся, чтобы поставить ещё хоть одну запятую.

Не чувствуя никакого гнета или злобы, Герман приблизился к листам и, взявшись за дешёвый зелёный маркер, обвел все слова "спорим", что скрывались среди кучи листов, а в конце, на оставшемся месте на самой последней странице написал: «Спорим, ты не жалеешь ни об одной из этих запятых?"

И пусть Арьяна уже летела на самолёте, он точно знал ее ответ, который так и не написал на эту бумагу. Достав конверт из маминого стола, он положил все рукописи туда, заклеил его, чтобы не возникло резкого желания все перечитать и переосмыслить