Ну, здравствуй, сын [Александр Афинский] (fb2) читать постранично, страница - 2

и даже не удосужился прийти на экзаменационную сессию?

– Ты не бросишь меня? – с надеждой спросила она.

– Не брошу.

Она просияла и легла мне на плечо, мечтательно водя своим тонким пальчиком по моей ладони. Я же достал пачку сигарет и, зубами подцепив одну, закурил. Она недовольно посмотрела на меня, но промолчала. Спохватившись, я бросил только-только початую сигарету на асфальт. Спустя несколько минут Минерва произнесла:

– Надо маме сказать.

– Скажи.

– Я боюсь.

– Тогда не говори. Будем всё скрывать, а твой растущий живот выдадим за последствия чрезмерного употребления пива.

Минерва слабо рассмеялась. Её смех, похожий на ехидное хихиканье, у меня вызывал смешанные чувства. С одной стороны он напоминал кошачий писк, что вызывало некое умиление, а с другой – насмешливую издёвку, словно ты сказал что-то самоуничижающее, и эта фраза доставила ей злобное извращённое удовольствие.

– Я стану толстой и некрасивой.

– Уверен, что беременность наоборот сделает тебя ещё милее и привлекательнее.

Она довольная чмокнула меня в щёку. А мне было неприятно говорить такие пустые банальности.

II

Вернувшись домой, я обнаружил, что мама уже проснулась и завтракала под шум утренней телевизионной передачи. Она даже не смотрела на экран, шум был нужен, чтобы заполнить пустоту в квартире. Медленно жуя бутерброд со сливочным маслом, щедро посыпанным сверху сахаром, и запивая его остывшим чёрным чаем, мама ждала, когда я удосужусь зайти на кухню и поздороваться с ней.

– Куда ходил? – спросила она, убавляя громкость телеящика при помощи пульта.

– Прогуляться вышел, пока все на работу не поплелись.

Грустно взглянув на меня, мама не стала продолжать разговор. Уверен, она боролась с желанием напомнить мне, что в свои двадцать два года я перебиваюсь незначительными случайными заработками и не тружусь, как все остальные. К счастью, ей удалось не поднимать эту тему. Да и мне возразить-то особо нечем: я банально не хочу работать. Мысль о том, чтобы где-то регулярно трудиться, вставая по расписанию ранним утром, и впахивать, выслушивая подтрунивания коллег и крики начальства, меня приводила в ужас. Особенно пугала перспектива сменить ночной образ жизни на дневной.

Я сел к ней за маленький стол, обтянутый уродливой, местами дырявой клеенкой и, съев кусок белого хлеба, произнёс:

– Минерва беременна.

Мама, перестав жевать, недоумевающе посмотрела на меня и спросила:

– Кто такая Минерва?

– Моя девушка.

Она, закашлявшись, схватилась за белую кружку с чаем. На ней красными буквами было выведено: «И пусть удачи сопутствует тебе во всём». Наблюдая за её судорожными глотками, я ждал реакции, гадая, какой же она будет.

Мама, с шумом выдохнув, произнесла:

– И сколько вы встречаетесь?

– Два месяца.

Месяц и двадцать дней, если быть точным.

– Сколько ей лет?

– Шестнадцать.

Мама закрыла глаза.

– Она учится в колледже?

– Нет, в школе. Десятый класс.

– Боже мой…

Пауза. Я глядел на маму, не отрывая глаз. Она опустошённо разглядывала хлебные крошки на столе.

– А родители у неё кто?

– Без понятия.

Она издала какой-то звук, напоминающий всхлип. Потом, как ни в чём не бывало, отрезала кусочек масла и, намазав его на хлеб, щедро сдобрила бутерброд сахаром.

– И что думаешь делать?

– Рожать.

Я хотело было добавить, что рожать придётся Минерве, а не мне, но во время осёкся.

– И где вы будете жить?

– Так мы, вроде как, не бездомные.

– Сюда переезжать собрались? – она усмехнулась.

– Не знаю. Думаю, не стоит. Она у себя останется, а я тут.

– А на что жить будешь?

– На деньги.

– На какие деньги? На мои?– её тон стал откровенно насмешливым.

– Устроюсь на работу.

– На какую?

Этот разговор напоминал уже тысячу раз испытанную пытку, превратившуюся в утомительную рутину.

– Грузчиком каким-нибудь или продавцом.

– И будешь до конца жизни таскать мешки с картошкой или за кассой стоять? – мама продолжала жевать хлеб. Видимо, сладкий бутерброд предавал ей сил и помогал сохранять спокойствие в этой ситуации.

– Нет, буду ещё лотерейные билеты покупать и надеяться на выигрыш.

Её разочарованной взгляд красноречиво сообщал, что шутку она не оценила.

– Ладно, живи, как хочешь. Я помогу, чем смогу, но на меня особо не рассчитывай, – она обвела рукой нашу маленькую убогую кухню, – сам видишь, что живём не богато.

Мама прибавила громкости телевизору, намекая, что наш разговор окончен. Вышло даже лучше, чем я ожидал.

Проверив биржу и не обнаружив хороших предложений, я включил «Времена года» Вивальди и, раздевшись, лёг в постель. Работал я копирайтером: писал и редактировал чужую писанину на заказ. Удивительно, что такой косноязычный человек как я вполне сносно пишет и каким-то особым образом чувствует язык. Платили мало, но и, справедливости ради, стоит сказать, что трудился я не более трёх часов в день. На большее меня не хватало.

Заснул я быстро. Классическая музыка оказывает на меня эффект некоего