Странная благодарность [Василий Вадимович Зеленков] (fb2) читать постранично, страница - 7

чародейка обошла комнату, потом достала из сумки книгу и легла на кровать. Читая «Теорию заклинаний и анализ формул» профессора Треверно Зе, женщина запоминала каждую строчку. Она выкинула из головы лишние мысли, чтобы ничего не мешало сосредоточиться, и внимание стало идеальным, а понимание — абсолютным.

Человек на такое не способен.

Завершив третью главу из шести, Гэлвейн убрала книгу. Она опустила подбородок на предплечье и закрыла глаза. Как заснула, Анн не заметила.

Ей приснилось небо, прозрачное и высокое.

4.

21, аргей.

Анн поднялась до рассвета, когда сумерки еще окутывали долину, и звуки спали. Женщина села на кровати и опустила босые ноги на пол. Окарина лежала на столе; возле светильника, сброшенная неосторожным движением ночью, валялась книга. Наступавший день обещал стать таким же бессмысленным, как предыдущий: чародейка не умела занимать себя. В центре она всегда работала — завершив задание, начинала следующее.

Под левой грудью дернуло мышцы. Гэлвейн прижала к сердцу ладонь и посмотрела на окарину.

-...пойдем, — шепнул кто-то.

Голос затих, и в номере осталась тишина.

Женщина поднялась. Она наполнила из графина стакан и подогрела заклинанием воду, сделала глоток. Из оконного стекла на Гэлвейн смотрело ее отражение: в обрамлении светлых волос бесцветное лицо с заостренным носом и серыми глазами. Анн подумала о храме, который показал Эндамор. Откуда пришла мысль, чародейка понять не смогла.

Словно услышав вопрос, отражение взяло со стола окарину.

Гэлвейн вернула стакан на подоконник.

— Даже так... — задумчиво проговорила она.

Зеркала показывали тончайшие из неен, которые не могли ощутить даже самые талантливые чародеи.

— Иди за мной, — прочитала Гэлвейн по губам отражения.

Под левой грудью снова кольнуло, и Анн вспомнила рассказы Эндамора о Старейшинах. Драконы любили загадки.

Женщина присела возле сумки и достала камуфляж. Закончив Университет, Гэлвейн два года служила на западной границе. Прошло восемь лет, чародейка отвыкла от походной жизни, но сноровку не потеряла. Зашнуровывая парусиновые ботинки, Анн думала, что, если Старейшины решили направить ее к храму, она придет. Гэлвейн положила окарину в нагрудный карман и забросила на плечо сумку.

Холл гостиницы пустовал — Эндамор еще не проснулся. Гэлвейн оставила записку для Винмара, ключи и вышла. В абсолютной тишине не наступившего утра, звучал голос окарины, чистый и свежий, как глоток ключевой воды. Мелодия звала легким ветром. Анн направилась следом.

Женщина ушла далеко, когда начало подниматься солнце. Долина сменилась холмами, затем предгорьями. Голос окарины вел чародейку века назад заросшей тропой.

— Направит душу, — сказала белая Старейшина.

Анн вспоминала слова и пыталась понять, что за ними скрывается. Она остановилась отдохнуть на перевале, съела два яблока, брошенные в сумку еще в Альхейсе, и подошла к нависавшему над склоном камню; храм высился внизу. Гэлвейн достала из кармана окарину и поочередно коснулась восьми отверстий на вытертом боку. «Словно прошлогодний орех», — подумала женщина. Она убрала инструмент и начала спускаться.

Храм выглядел как позавчера, только послеполуденное солнце четче и резче рисовало тени. Гэлвейн оставила сумку возле входа и вошла. Чародейка соединила пальцы, создавая шар света, который неторопливо поплыл вперед золотистой жемчужиной.

Анн не увидела ничего нового. Она внимательно осмотрела арку входа, потом подошла к чаше и встретилась глазами с отражением. Женщина прищурилась. Оно играло на окарине, и вокруг парили маленькие драконы. Их белые тени рождались в черноте дна и поднимались, описывая спирали, к поверхности. Драконы походили на осенние листья, летящие снизу вверх.

Когда первая тень без всплеска выскользнула из воды, Анн отступила — под каблуками зашелестели мелкие камни. Она вспомнила слова Эндамора о храме и сжала ладонями окарину.

Инструмент был теплым.

Дракон взлетел, за ним — другой, третий... Тени окружили чародейку не замирающим листопадом, заставив оцепенеть. Анн смотрела, как поднимаются к сводам призрачные силуэты, чьи крылья скользят сквозь ее руки и волосы так осторожно, так нежно, словно женщина — не знавший ласки ребенок.

Золотой шар погас, но белые тени мерцали и освещали храм. Не останавливаясь ни на мгновение, они кружились в долгом полете. Плавно. Торжественно.

Гэлвейн почувствовала, что плачет. Невидимые и теплые пальцы сдавили ее сердце. Покачнувшись, Анн села на край чаши. Отражение в воде перестало играть и протянуло руку. Оно взяло чародейку за запястье, и его пальцы порвали поверхность белыми когтями.

Резанул по ушам истошный драконий визг, заставив зажмуриться; плеснула вода...

Анн сжала пальцы свободной руки в заклинании, но дракон, поднявшийся из чаши, навалился и обхватил чародейку крыльями. Он мог смять человека