Гайда! [Нина Николаевна Колядина] (fb2) читать постранично, страница - 121

кровати, на которой лежала Маруся, наклонился над ней и, поцеловав жену в губы, прошептал ей прямо в ухо:

– Я тебя очень-очень люблю, и никто никогда нас не разлучит. Запомни это раз и навсегда.

Потом он вернулся к столу, взял в руки письмо, но перед тем, как приступить к чтению, сказал:

– Честно говоря, мать действительно не обрадовалась, когда я объявил, что мы с тобой женимся. Она пыталась меня убедить, что в таком молодом возрасте лучше этого не делать. На свой опыт ссылалась: мол, вот она выскочила замуж в шестнадцать лет, и что из этого вышло?

Он внимательно посмотрел на Марусю – ее лицо озаряла улыбка – и спросил:

– Все? Вопрос исчерпан?

– Да, – тихо ответила она.

Аркадий облегченно вздохнул – теперь жена точно не будет приставать к нему с этим вопросом. А то – понравилась, не понравилась… Не скажешь же ей, что мать была очень недовольна, когда узнала правду о Марусином отце. Так и заявила: «Подумай, Адик, получше: тебе ведь в академию поступать! Что ты в анкете напишешь о родителях своей жены? Так и укажешь, что ее отец репрессирован, потому что против Советской власти выступал?»

Но переубедить его мать не смогла – он тогда был уже достаточно самостоятельным и сам принимал серьезные решения. Кстати, никто никогда биографией его жены пока не интересовался…

– Адик, ну что там еще Талочка пишет? – снова приподнялась на постели Маруся. – У нее-то на личном фронте нет никаких подвижек?

– Судя по всему, у нее с Колькой Кондратьевым шуры-муры намечаются, – ответил Аркадий. – Он-то давно по ней с ума сходит, а теперь вот и она не против с ним встречаться.

– Это какой Кондратьев? С которым ты в Моршанске служил?

– Он самый, – подтвердил Аркадий. – Товарищ мой арзамасский. Он после армии домой вернулся. А еще со мной Митька Похвалинский служил. Тот тоже дома уже. Собирается на Нине Бабайкиной жениться. Не помнишь такую? Таля вас с ней, кажется, знакомила.

– Ой, Бабайкиных этих так много, что я их перепутать могу. Я больше девочек Субботиных запомнила и Таню – подругу Талочкину.

– Таню Плеско? – переспросил Аркадий. – Ну, да, это сестра моего лучшего товарища по Арзамасу – Шурки. Он сейчас, представь себе, в Москве на журналиста учится – с детства об этом мечтал. Сначала заметки в городскую газету «Молот» писал, потом, когда комсомольцы свою, молодежную газету открыли, два года в ней редактором работал. Газета «Авангард» называлась. Колька тоже в ней тогда печатался…

Аркадий посмотрел на жену и, увидев, что глаза ее закрыты, замолчал – пусть поспит.

«Роднулька моя, переживает, что подвела меня своей болезнью, – думал он, не отрывая от Маруси ласкового взгляда. – Знала бы, что мне на самом деле пришлось пережить за те месяцы, пока это чертово расследование шло… Что бы с нами было, если б меня арестовали и окончательно из армии выгнали! Да пошлет господь на голову товарища Склянского /4/ всякие блага за предоставленный мне годичный отпуск! Ну, а наказание партийной комиссии /5/ как-нибудь переживем…»

Из прихожей донесся громкий крик – показывал характер Женечка, недовольный тем, что его унесли с улицы.

– Не нагулялся, наверное, – предположила няня малыша. – Но там ветер сильный, я боялась, как бы маленький не простудился.

– Ну, и молодец, все правильно сделала, – похвалил девочку Аркадий. – Сама его разденешь, или тебе помочь?

– Конечно, сама! – бойко ответила Аленка.

Крик малыша разбудил Марусю. Она помогла няне раздеть Женечку и отправила девочку домой. Теперь, если понадобится, было кому заняться ребенком. С аппетитом проглотив изрядную порцию манной каши, малыш заснул, как только его голова коснулась подушки.

Маруся села рядом с мужем за стол, поправила развалившуюся стопку бумаг, положила сверху отъехавший в сторону листочек, исписанный знакомыми каракулями, и присмотрелась к неровным строчкам.

– Это что – стихи, что ли? – спросила она Аркадия.

– Ну, так… Что-то вроде этого, – ответил он. – Решил попробовать писать, да плохо пока получается.

– Можно? – потянувшись за листочком, вопросительно посмотрела на него Маруся.

– Ну, читай, если тебе так хочется, – разрешил Аркадий.

Маруся взяла листок и вслух прочитала:

Все прошло. Но дымят пожарища,

Слышны рокоты бурь вдали.

Все ушли от Гайдара товарищи,

Дальше, дальше, вперед ушли…

– Это все? Одно только четверостишие? – повертев бумагу в руках, спросила она мужа.

Аркадий кивнул.

– А что – по-моему очень даже неплохо, – похвалила его Маруся и спросила:

– А Гайдар – это кто? Тоже твой товарищ? Ты никогда про него не говорил.

– Гайдар – это не мой товарищ, – серьезно сказал Аркадий. – Это я сам и есть.

– Ты? – удивилась Маруся. – Это что – прозвище такое? Кто его придумал?

– А товарищи мои и придумали. Меня так на фронте прозвали.

– Почему? Ты можешь объяснить?

– А чего тут объяснять! Все просто. Бывало, вскочишь на коня, вдаришь шпорами по бокам, крикнешь во все горло: «Гайда!» – и вперед, в атаку! Лошадей ведь