Пуская мыльные пузыри [Юлия До] (fb2) читать постранично, страница - 22

улыбались друг другу.

Эпилог

Если бы вы оказались на улице Бровинской 37, у подъезда №3, в любой день, в любое время дня и ночи, вы бы не увидели ничего интересного. Сонный городок, с численностью населения, не превышающей двадцать тысяч. Но сегодня вам повезло, сегодня вы станете созерцателем спектакля, насладитесь игрой наших лучших актеров. Они вжились в свои роли, они как будто проживают свои же жизни, а наш спектакль – не хитроумное пересечение сюжетных линий, придуманных одиноким, скучающим писателем-затворником, а бесцеремонное подглядывание.

Итак, мы начинаем. Сцена первая: любовная. Возлюбленные бредут по тротуару, огибая лужи, изменяя траекторию с прямой на дуги, но продолжают говорить, смотреть друг на друга, смеяться, тихо хихикать и молчать, выдерживая многозначительные паузы, говорящие об их любви больше, чем слова. Дошли до подъезда, женщина, полная, миловидная, светящаяся в темноте от счастья, уже достала ключи, но держит их в мягкой руке, не решаясь оборвать лучший день в жизни. Ноги в чулках дрожат от холода, трутся коленками друг об друга; но она стоит. Мы бы могли приблизиться, вслушаться в их влюбленное щебетанье, но оставим это. А то спугнем еще!

Наконец-то движение! Он обнял ее за плечи, боясь сжать слишком сильно или прикоснуться недостаточно, не передав тепло и любовь через толстое пальто, застряв где-то между драпом и подкладкой. Он наклонился к ней (почти на полметра; пришлось согнуть ноги в коленях), поцеловал в холодную щеку, выпрямился, постоял, наклонился снова, теперь ко второй щеке, снова встал, потупив взор, и прильнул к обветренным губам, соленым от тонких полосочек крови. Не первая любовь, но первый поцелуй.

Сцена вторая: драма. Покинем ненадолго влюбленных, дадим им насладиться друг другом. Обратим внимание на темную фигуру, стоящую невдалеке. Черное длинное пальто стояло, уныло опустив рукава. Букет алых роз тонул в луже, захлебываясь темной водой. Из-под козырька кепи видны лишь длинный нос и блеск единственной слезы.

Сцена третья: простившись со спутницей, окрыленный влюбленный шепчет себе что-то под нос. Мы не простые зрители, мы можем расслышать его слова: «Завтра скажу ей, завтра! И уедем, навсегда! Да, завтра!» Жизнерадостно смеясь, он развернулся на каблуках, вытряхнул в мусорный бак из портсигара сигареты, немного подумал, выбросил и его. Широкими шагами вышел на дорогу, издав звук неподдельной радости. Заметил черную фигуру, отвернулся, зашагал в другую сторону. Остановился, обернулся, прищурился.

– Лёвка? Лёвка Туринов, ты? – спросил он неуверенно, усиленно вглядываясь. Фигура не ответила. – Простите, обознался! Хорошего вечера!

Черная фигура долго смотрела вслед уходящему счастливцу, не в силах пошевелиться.

За углом, за мусорными баками раздался детский смех. Подул ветер. Откуда-то запахло сыром.

Розы тонули в грязной воде, не смея барахтаться, сопротивляться. Конечно, они были давно мертвы. Конечно, они не могли захлебнуться, ведь у них не было ни рта, ни легких. И все же приятнее думать, что розы лишались жизни именно сейчас, тонув в холодной, грязной воде с радужными разводами, которые, в свою очередь, были не радугой, а горючим, коварно вытекшим из чьего-то автомобиля. До этого момента они были живы, мы верим.