Лучший режиссёр, главы 1-100 [WALL E] (fb2) читать постранично, страница - 2

хер” услышал один преподаватель, что явился на шум. Этот преподаватель по имени Гари Мартин тоже был чернокожим.

В конечном счёте Терренс первым пожаловался и выставил себя жертвой. Он извратил все факты, заявив, что это Ван Ян оскорблял его, а затем ещё и устроил драку.

Хотя Ван Ян тщательно старался объяснить, что произошло, никаких свидетелей в тот момент на лугу не было, никто не мог заступиться за него. Зато на стороне Терренса стоял чернокожий преподаватель Гари Мартин. Поэтому руководство университета поверило Терренсу, а Ван Яна отчислило.

– Чего хочешь, Брюс Ли? Бананчик? О, иди покушай! – блондин по имени Мэттью, ухмыляясь, несколько раз покачал бёдрами вперёд-назад и промолвил: – Подходи, я знаю, что тебе понравится!

Остальные пятеро студентов дружно рассмеялись. Они знали, что Ван Яна отчислили, поэтому с удовольствием издевались над ним.

И вовсе не потому, что он первым задирал их, просто его азиатская внешность служила поводом хорошенько повеселиться, когда им становилось скучно.

Если назовёшь чернокожего “ниггером” и на тебя подадут в суд, то непременно понесёшь наказание за расовую дискриминацию. Но если обзовёшь китайца “китаёзой” или “узкоглазым”, вряд ли это посчитают расизмом.

Вот она обратная сторона государства с высокоразвитой демократией, где выступают за равноправие.

– Ладно, ты достал меня, – Ван Ян медленно отложил картонную коробку, подошёл к хохочущему Мэттью и схватил его за воротник. – Даю тебе два варианта: либо ты извиняешься, либо я отправляю тебя в больницу.

– Ой, китайский негодник, хочешь поколотить меня? – притворяясь спокойным, произнёс Мэттью, на веснушчатом лице которого проскользнула паника. – Если желаешь попасть в тюрьму, то давай, приступай.

Ван Ян рассмеялся, без какой-либо обиды и гнева сказав:

– Хочешь стать святым отцом? Могу запросто разбить тебе яйца.

Вспомнив опухшее лицо Терренса Бенна, которого избил Ван Ян, Мэттью невольно проглотил слюни. Стоявшие поблизости товарищи тоже напряглись и закричали: «Эй, полегче, полегче», но стоило Ван Яну окинуть их взглядом, как они прикусили языки. Кто знает, вдруг он и на них набросится?

– Хорошо, можешь уже молиться богу, – Ван Ян изменился в лице и, ещё не договорив, сжал кулаки и замахнулся правой ногой, как бы собираясь совершить пинок.

– Подожди, подожди! – поспешно выкрикнул Мэттью, вздрогнув от страха, и, барахтаясь изо всех сил, заорал: – Я извиняюсь, извиняюсь! Моя вина!

У-у! Пятеро товарищей и даже новые зеваки, что пришли посмотреть на шумиху, ударили себя по лбу и чуть ли не в один голос вымолвили: «Да ладно!», выражая недовольство тем, что Мэттью извинился.

– Ты мудак? – по-прежнему спокойно произнёс Ван Ян, но при виде его убийственного взгляда у Мэттью совершенно не возникало желания сопротивляться.

Последний без раздумий кивнул, ответив:

– Да, я, я…

– Кто ты? – спросил Ван Ян.

Мэттью горько вымолвил:

– Мудак…

Все вокруг зашипели, товарищи Мэттью косо на него посмотрели, несколько белокурых красавиц зашушукались и захихикали. От этого Мэттью стало слегка неловко, лицо залилось краской.

Ван Ян усмехнулся и легонько похлопал Мэттью по лицу, сказав:

– Хочешь убить меня, неженка? Ну давай!

Договорив, он с силой толкнул Мэттью, отчего тот шатающейся походкой попятился назад.

Под звуки шиканья Ван Ян снова поднял с земли картонную коробку и направился прочь из кампуса.

Дойдя до главных ворот университета, он невольно остановился, обернулся назад и взглянул на кампус, о котором так много лет мечтал и который предстояло покинуть. Прощайте, старые высокие деревья, прощай, мягкая изумрудная лужайка…Сделав глубокий вдох, Ван Ян переступил через ворота.

Куда идти? Ван Ян бесцельно бродил по улице с коробкой в руках. По дорогам проносились машины, на тротуаре тёк бурный поток пешеходов, то и дело раздавались светофорные сигналы. Ван Ян растерянно стоял перед перекрёстком, не понимая, куда пойти.

Он до сих пор усердно скрывал от родителей новость об отчислении, в противном случае его непременно заставили бы вернуться в Сан-Франциско, а затем заставили бы взять в свои руки семейный бизнес и стать шеф-поваром в ресторане.

«Целыми днями стоять у плиты? Не хочу и не буду! – закричал про себя Ван Ян, покачав головой. – Я так много лет старался, так много лет мечтал о том, что стану выдающимся режиссёром и сниму отличные фильмы. А теперь из-за несправедливого обвинения мне придётся вернуться, чтобы управлять почти обанкротившимся рестораном?!»

Он вспомнил, какой дикий восторг испытал, когда узнал, что его зачислили в Южно-Калифорнийский университет, вспомнил поздравления друзей и их восхищённые взгляды, вспомнил любящих родителей, которые поддержали его, боясь оказать на него давление, а также вспомнил фразу: «Сынок, если не получится устроиться в Лос-Анджелесе, возвращайся обратно в Сан-Франциско. Ресторанная поварёшка будет дожидаться тебя…»

Боже! Представив, как он вернётся, а родители ему скажут: «Сынок, мы так