На берегу моря. Наш Артек [Д. Лавров] (fb2) читать постранично, страница - 2

всяком случае, совсем немного! Подсчитайте. Все больше сами. Да и без того знаем, что сами должны делать. На то и пионеры, организация.

— Ну, ну… Знаю ведь сам. Ты о „сверхсметных" сказывай.

— Что ты знаешь? Маловато ты о пио-рах знаешь. В кои-то веки заглянешь, на демонстрациях только разве. Так вот я и говорю. У нас деньги идут на самое необходимое, чего сами сделать не сможем. Бумагу-то ведь не сделаешь? Карандаши тоже? Без барабана ведь не к лицу как-то отряду ходить? Журнал, газету тоже выписать надо. А в Крым пешком тоже не пойдешь. Полторы тысячи километров.

— В Крым?

— В Крым, — убедительно пониженным тоном повторила Нина. — В Крыму есть лагерь-санаторий юных пионеров. На южном берегу. Да разве ты не знаешь о нем? Он организован еще в 1925 г. центральным комитетом Российского общества Красного Креста и Центральным бюро юных пионеров. Каждый год туда направляются со всего СССР группы слабых детей-пионеров. В этом году от нашей губернии тоже едут 35 человек, и нам предоставлено четыре места. Вот нам и нужны деньги на проезд. За билеты заплатить да на питание в дороге, а уж там в лагере без нашей помощи. Все бесплатно.

И, переждав с минуту, в течение которой Василий Петрович еще не сказал ни одного слова, о чем-то думая, Нина переспросила, тревожно на него поглядывая:

— Так как же, Василий Петрович? Взрослые-то рабочие едут и в Крым, и на Кавказ. Надо и детишек послать. На одних ведь хлебах-то с отцом и матерью живут, одним воздухом дышат. Ишь вон дыму-то што. Духота!

— Да что говорить. Верно.

И, взглянув на часы, заторопился.

— Ладно. В фабкоме поговорю. Денег-то многонько требуется! А когда езжать надо?

Через три дня, во вторник.

— Ты зайди завтра в обед или по телефону звякни.

— Я-то зайду, а ты вот с фабкомцами дело-то не заканитель.

Да уж ладно, верховод. Денег-то, вишь, многонько надо, еж-те в рот пирога с луком.

ЖУРЧИТ РУЧЕЙКОМ РАДОСТЬ ПО ФАБРИЧНОМУ ПОСЕЛКУ

В эти дни во всех отрядах фабрики было много разговоров о предстоящей поездке в Крым четырех пионеров.

— Кто же поедет?

— Слабых, говорят, пошлют.

— Слабых, слабых! — передразнил маленький Ванятка, с бойким игривым лицом и внимательными глазенками, настойчиво сверлящими своего собеседника, так же как и все, что привлекало его внимание. Он с курьезным достоинством, которое бывает у маленьких „серьезных" детишек, поправил на груди галстук, сбившийся в сторону, и продолжал:

Слабых-то разве четыре на нашей фабрике? Посчитай — ка! Всех не пошлешь в Крым. Места нехватит, и карман не выдержит. Наш Союз советских социалистических республик еще беден, — добавил он тоном взрослого человека. — Нужно отобрать наиболее нуждающихся в отдыхе и в поправке своего здоровья. Во! Это Нина говорила. Много нас поедет в наши лагеря. В экскурсии будем ходить, играть на площадке. А в Крым нужно послать… этаких… (он на секунду запнулся) пре-ду-расположенных к ту-бир-кулезу. Которые, значит, скоро захворать могут тубиркулезом, да еще нервные, да у которых крови мало, не резкое, значит, малокровие.

— Это и нам Нина говорила. Подумаешь, какой знающий нашелся! Переутомленным еще можно ехать. Да еще тем из этих слабых, у которых папка меньше других зарабатывает, а семья у него ртов на семь будет.

— Доктор всех осмотрит и отберет, которым ехать нужно.

„Вот бы мне поехать! — каждый про себя думает. — В Крым, к Черному морю… Вот бы!“

Разговоры о предстоящей поездке пионеров в Крым, в Артекский лагерь-санаторий юных пионеров, захватывают своей заманчивостью, радостью, удовлетворяющими полет фантазии догадками. В памяти всплывают школьные рассказы о Крыме и прочитанное в книжках. Слова и речи отличаются от обыкновенно употребляемых детьми еще большей яркостью и увлекательностью. Насыщенные захватывающим довольством и искренней радостью, разговоры журчат быстрым ручейком и брызгами прозрачной хрустальной водички, привлекают к себе внимание новых групп детишек. Каждому хочется подольше побыть среди своих товарищей и слушать радушные слова предположений о своем Артеке. Много заманчивого и приятного в словах сверстников. Кажется им, что выбежали они на отлогий берег моря, бросились в прохладную воду и плещутся в ней, играя струйками брызг, стремительно вырывающимися из-под ладоней детских ручонок. И всеми цветами радуги переливаются брызги — слова ребячьи — в ласкающих лучах весеннего солнышка.

Журчит, журчит ручеек по фабричному поселку. Вырвался он из клубных пионерских комнатушек, захлестнул своею свежестью детские площадки и, разливаясь широкой волной — всей детворой фабричной, проникает в дома. И, проникнув в семьи рабочих, не прекращает он своего журчанья, а сдержанными возмужалыми всплесками-голосами вызывает довольные улыбки на лицах взрослых рабочих и работниц.

— Кто же поедет-то? Небось, не пошлют тебя, постреленка?

— Кому следует, те и поедут. Может, и я поеду: вот доктор посмотрит, да в отряде