Древо незнания добра и зла [Сергей Марксович Бичуцкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

Адаму Ивановичу было наплевать и на её уход, и на неё саму, поскольку попал он, ещё будучи ребёнком, в рабство к своей ненасытной любознательности, сладострастно растворился в ней, и менять эти оковы на какие-то другие, того же, допустим, Гименея, не имел никакого желания.

Так и проходила его одинокая, но отнюдь не скучная жизнь. Других претенденток на руку и сердце, слава Богу, больше не было. Не родились, что ли? Или сам он был настолько, образно говоря, своеобразной деталью, что создать привычный для всех механизм, известный человечеству под названием семья, не представлялось возможным? Почему нет? В промышленности обычно такое называют некондицией. Вот и Бубликова можно было сравнить с такой некондицией. Потому и не складывалось. Попробуй-ка найди среди бесчисленного множества некондиций тот самый пазл, который сложился бы с Иванычем во что-то единое и приемлемое. И жизни, поди, не хватит.

Знания, позволяющие справляться с возникающими проблемами, Адам получал самостоятельно. Никаких институтов за его плечами не проглядывалось. И сам не желал, и папаня не одобрял. Проработав всю жизнь мастером в механосборочном цехе, и, неоднократно сталкиваясь с бестолковыми выпускниками вузов, сделал родитель соответствующие выводы и однажды, когда пришла сыну пора выбора жизненного пути, припечатал:

– Нечего тебе там делать, Адамушка! Пустая трата времени! Пять лет коту под хвост! Сколько я этих студентов-механиков перевидел! И что? Хоть бы один нормальный был! Все – tabula rasa! Все без исключения! Что значит? Значит чистая доска! То есть, знаний – абсолютный ноль! Понимаешь? Пять лет дурака валяют, а потом командовать приходят! И что ты думаешь? Думаешь балбесы какие-нибудь? Как бы не так! Дураков-то почти и не встречал, но знаний – ноль, а опыта тем более. Как таким доверить чем-нибудь руководить? И правильно делали, что не доверяли. Их ко мне на практику отправляли. Всех без исключения! Всех! И пока годик-другой не поднатореют, даже и думать не моги ни о каких повышениях. Вот так, сынок. А ты у меня практику почитай с рождения проходишь. Не каждому такая удача улыбнётся. Так что цени и пользуйся, а об институте забудь. Дурь это! Что надо, в справочниках написано, а дальше от человека зависит. Работает чугунок, значит всё у него будет получаться, а нет, так тут хоть кол на голове теши. В институт, Ваня, за редким исключением, идут, чтобы занять тёплое место под солнцем, вцепиться в него мёртвой хваткой, и, по возможности, сохранить до конца жизни. Потому и топчемся на месте! А тебе-то зачем, если ты это самое солнце своими руками можешь сделать?

Адам внимал наставлениям отца и противиться им даже не думал, хотя все шансы поступить в какой-нибудь технический вуз у него несомненно были. Учился младший Бубликов прилежно и школу закончил одним из первых учеников выпуска, а о тех премудростях, которыми напитался от родителя, ни в одном самом расфуфыренном вузе даже представления не имели. Потому и послушал батю. А уж поле для претворения этих премудростей во что-то реально осязаемое было необозримое – почитай, вся жизнь.

Батя, всем своим нутром ненавидящий многоквартирные дома (муравейники, мать их за ногу!), благодаря своим талантам, несгибаемой настойчивости и высокому авторитету у начальства, какими уж там правдами и неправдами история умалчивает, но сумел отхватить на окраине города большой участок земли – вдвое больше положенного по закону. В одночасье соорудил просторную домину, засадил больше половины участка плодовыми деревьями, а оставшуюся территорию приспособил под огород. Основные работы были закончены в течение двух лет, а потом начался процесс творчества. И стали появляться на участке такие необычные нововведения, которые только сейчас, по прошествии тридцати лет становятся привычными: тут тебе и капельное орошение, и самооткрывающиеся двери, и свет, включавшийся от движения. Да чего только не было. И всё своими руками, своей головой. И Адамка, понятное дело, хоть и мальцом ещё был, но во всех отцовских делах принимал самое активное участие, во всё вникал и учился, учился и учился.

Глава 2

Освободившись от «назойливой мухи», хотя она, по правде говоря, была ниже травы и тише воды, и даже не жужжала, Иваныч с видимым облегчением предался сладостным мукам творчества. Ему казалось, что само её присутствие и является той преградой к непередаваемо восхитительному чувству, когда снисходит озарение, та самая единственно верная мысль, помогающая решить поставленную задачу, но она почему-то не приходила. То ли очередь не дошла, то ли в тенетах запуталась, то ли заблудилась в бесконечной вселенной, но не было её и всё тут. Но и это не самое страшное. Пугало Иваныча другое – отсутствие всякого понимания, с какого края приступить к решению этой проблемы. Как исправить эту роковую ошибку и вернуть человечество к тому же блаженству, которое несомненно испытывали Адам и Ева в Райском саду? Насадить тот