Капиталисты поневоле [Ричард Лахман] (fb2) читать постранично, страница - 225

меняется эта связь и насколько она меняется — это эмпирический вопрос. Главное то, что эта связь не причинно-следственная. Это корреляция... идиосинкразическая к тому, когда и где были проведены наблюдения для анализа» (с.189).

Берт идет дальше, заявляя: «Чтобы избавиться от атрибутов, нужны концептуальные и исследовательские инструменты, дающие возможность смотреть мимо того, как атрибуты участника ассоциируются со значительными структурными формами, и тогда увидеть сами формы. Результатом будет более сильная, более кумулятивная теория и исследование. Аргумент структурной дыры [который Берт и разрабатывает в своей книге] нагляден» (с.193). Я утверждаю, что теория элитного конфликта, представленная в этой книге, — это еще один способ избавиться от чрезмерной концентрации на атрибутах.

(обратно)

270

Чарльз Кёрзман (Charles Kurzman, 1996) утверждает, что участники социального действия часто воспринимают возможности для революционного изменения, которых на самом деле там нет, если основываться на анализе Токвиля структурных возможностей. Он приводит в пример иранскую революцию 1979 г. и говорит, что в таких случаях революционеры достигают успеха, потому что много людей действуют исходя из их восприятия. Я обнаружил, рассматривая революционные ситуации, о которых идет речь в данной книге, что неэлитам не нужно определять границы силы «государства», пока они могут держаться в союзе с элитами. Структура, которая анализировалась здесь, связанная с Европой раннего Нового времени, и та, которую Кёрзман и другие анализировали в Иране и других случаях современности, — это совокупность элитных отношений, а не только государство.

(обратно)

271

Революции XX в. (русские, китайские, никарагуанские, антиколониальные и в Восточной Европе 1980-х гг.) отличаются от своих аналогов в прошлых столетиях тем, что они начинались, имея перед собой ясную цель уничтожить или сменить государство. Однако они все равно были побеждены союзом элит и неэлит, и их результаты определил двойной эффект элитной и классовой борьбы.

(обратно)

272

В этом слабость модели миросистем, разработанной Валлерстайном и его последователями. Они не признают, что центральные социальные структуры могут порождать и поддерживать барьеры перед внешним влиянием на внутренние элитные и классовые отношения, которые не зависят от сдвижек в динамике самой миросистемы и даже могут их пережить. Валлерстайн признает, что периферийным странам может не хватать такой структурной изоляции от внешней динамики. Справедливо ли это для полупериферийных стран и стали ли центральные страны менее изолированы в XX в. или станут в следующем столетии, остается открытым вопросом, на который не отвечает ни эта книга, ни труд какого-либо из ныне действующих исследователей миросистем.

(обратно)

273

Скопкол (Skopcol, 1979) видит во внешних войнах дестабилизирующий элемент при старом режиме. По Тилли (Tilly, 1978, 1990, 1993), войны имеют долгосрочный эффект усиления государства против гражданского общества, и одновременно они ведут к упадку наций и режимов, неспособных постоянно наращивать людские, финансовые и технологические ресурсы, необходимые для победы в европейских (а позже и всемирных) столкновениях.

(обратно)

274

Капитализм прославляется во псевдоакадемических публикациях и СМИ простодушными объявлениями «конца истории» и утверждениями о том, что все нации, организации и частные лица должны подчиниться диктату мирового рынка, который в конце концов создаст крупнейшее материальное благо для максимального числа людей.

(обратно)

275

Усилия испанцев подчинить себе протестантские Нидерланды, даже хотя бы ценой непредсказуемых материальных затрат, являются наиболее прозрачным примером идеологии, возвещающей рациональный расчет, из всех, рассмотренных в этой книге.

(обратно)

276

Эта истина находит свое отражение в словах Артура Стинчкомба (Arthur Stinchcombe, 1965) о том, что социологи должны ограничиваться объяснениям революционных ситуаций, а не результатов революций, так как слишком многие переменные влияют на то, кто получит власть в конечном итоге. По этой причине результаты слишком случайны, ненадежны и непредсказуемы, в то время как революционные ситуации более просты и проистекают из определяемых причин.

(обратно)