Изгнание [Андрей Ланиус] (fb2) читать постранично, страница - 2

предпринять, Тадоль‑па уныло брел по пустым переходам, ведомый пока еще неясным позывом алогичного размышления. И как случалось с ним часто, именно здесь, в области алогичного, с дразнящим вызовом блеснула перед ним дерзкая мысль, и Тадоль‑па ее принял сразу, хотя и не стал развивать. Кроме цели, пусть все будет интуитивно, решил он и снял блокатор. Дворец Верховного предводителя научной систерии размещался в центре их городка, прикрытого от полярной стужи прозрачным куполом. Здесь же размещалась станция надзора за мыслями. От дворца к станции тянулись туго натянутые тросы, по которым скользили вверх и вниз кабины лифтов. Тадоль‑па решил попасть туда…

Шел он открыто, чинно, так что у встречавших его фаронов охраны не было повода усомниться в праве баянна появиться здесь в столь поздний час. Наиболее любопытным Тадоль‑па отвечал, продолжая шагать: «К Верховному…»

Этого было достаточно, чтобы потерять к баянну интерес. В условиях всеобщей слежки за мыслями было опасно интересоваться посетителями Верховного предводителя.

Заминка произошла у служебного входа во дворец. Из‑за бронированного щита стационарного лучемета выглянул фарон и, оглядывая ученого баянна, сонно спросил: «Ночь, не видишь? Куда прешься? Кто вызывал?» ‑ «Наш любимый и дорогой Верховный предводитель ле‑Трав, который и ночью занят большими делами», ‑ смиренно ответил Тадоль‑па, как и полагалось баяннам отвечать представителю высшей касты, И по‑прежнему не останавливаясь, как предписывалось Положением, шагал по ступенькам к двери, воспроизведя в уме картину своей беседы с ле‑Травом, когда Верховный кселенз позволил держаться за его палец для лучшего контакта. Эта картина и независимое продвижение к двери сбило фарона с толку. Он не допускал, что кто‑то мог прийти во дворец без вызова, и потому, вернувшись за бронированный щит, надавил на кнопку пульта, открывшего перед Тадоль‑па дверь.

Во дворце шла ночная уборка. Десяток расторопных роботов, зажимая в конечностях скребки, щетки, сопла моющих и осушающих устройств, как стаде гигантских пауков, подгоняемое управляющим ими инжером, с шелестом и шарканьем удалялись по коридору, оставляя за собой лоск идеальной чистоты. Тадоль‑па догнал чистильщика и пошел с ним рядом, поглядывая, как тот ловко манипулирует кнопками на переносной панели управления.

«Желаю крепкого здоровья, Тадоль‑па», ‑ сказал мысленно инжер, узнав ученого.

«И тебе желаю здоровья», ‑ ответил старик. Встреча с чистильщиком была кстати, и Тадоль‑па решил ею воспользоваться, попросил инжера завернуть в правое крыло.

«По графику там уборка через три дня».

Тадоль‑ па многозначительно посмотрел ему в глаза и как бы случайно соединил в колечко большой и указательный пальцы, изобразив таким образом знак объединения рабов для непримиримой борьбы. Инжер понял. Не глядя больше на Тадоль‑па, он виртуозно прошелся по кнопкам висевшего на шее пульта управления, роботы остановились, попятились и повернули в правое ответвление коридора.

Стоявший на часах возле высотного лифта фарон, увидев двинувшееся в его сторону стадо роботов, вошел в кабину, Туда же шагнул Тадоль‑па и, прежде чем страж успел выразить возмущение наглостью низшего, свалил его парализующим выстрелом. Кивнув остановившемуся в изумлении инжеру, чтобы тот продолжал работу, Тадоль‑па закрыл дверь, надавил клавишу подъема. Кабина понеслась вверх сначала по этажам дворца, а затем заскользила по канатам под купол города.

Тадоль‑ па снял с фарона лучемет и приготовил его к бою. Может быть, к последнему, подумал он, разглядывая оружие. Оно было непривычным для рук: низшим запрещалось иметь даже простые ножи, а также другие «колющие и режущие предметы», как широко извещалось во всех уставоположениях. Однако Тадоль‑па легко разобрался в назначении переключателей, перевел лучемет на ближний бой и приготовился к броску из кабины. Расчет строился на внезапности, на немыслимости для фаронов совершаемого баянном.

Кабина лифта мягко вошла в приемное устройство, раздвинулись дверцы, но пронзать лучом в вестибюле было некого: на маленьком столике валялась перевернутая фуражка, лоснившаяся от жира своим белым нутром, и витал специфический запах гигиенических кремов. Тадоль‑па вышел из кабины, огляделся. Две распахнутые бронированные двери ‑ одна против другой ‑ вели в помещения станции. Слева ‑ тишина, справа ‑ непонятный гул голосов. Тадоль‑па настроился на биопередатчик мыслей какого‑то цузара и его глазами увидел груду денег на большом блюде лендлива. Азартная игра дошла до того пика, когда на лендлив бросалась вся наличность, чтобы отыграться и враз разбогатеть или окончательно разориться. На финальный размет собрались все цузары, оставив свои места за пультами надзора.

«Скоро пересмена. Хватит», ‑ заметил кто‑то благоразумно, но его слова потонули в хоре возбужденных голосов.

«Ставлю своего химика Масли!»

«Облезешь, пока