Сказка о Василии-царевиче и Царевне-Лягушке [Ирина Югансон] (fb2) читать постранично, страница - 2

басом заговорил и у младшего усы расти начали.

Загрустил тут государь, закручинился. Велел созвать бояр думных, зело умных, стал у них совета испрашивать. Явилися те бояре, поклонилися: – Зря ты, царь-надёга печалишься. Чем голову ломать, вспомни лучше про устои наши нерушимые, про традиции спокон веку идушие. Вспомни, как отцы-деды поступали, что нам заповедали.

Как, сказывают, цари-то в стародавни времена сынов женили? – Без затей, попросту: – выведут добрых молодцев во чисто поле, дадут в руки лук тугой да стрелу калёную. Куда та стрела упадёт, там и судьба царевичу невесту найти.

А чтобы всё соблюсти, ничего не нарушить, надо, чтобы младшой-то царевич не куда попало стрелу послал, а на дальне болото на лягушачье, там лягушку зелёную изловил, да на ней потом и женился. Мол обернётся та лягушка девицей красы-невиданной и будет всем оттого счастье превеликое. А чтобы не усомнился никто, что было в ихнем царском роду эдакое диво, была царевна заколдованная, книги толстые есть рукописные.

По нраву боярский совет царю Дормидонту пришёлся, повеселел он от забот избавившись, и велел древние традиции соблюсти, устои вековечные не рушить, а вывести царевичей во чисто поле, – пускай пред всем честным народом удалью красуются да судьбу пытают.

– Стой, стой! Что ж ты, Ненила Федосьевна, нам сказки о нас же самих сказываешь?

– А вы и заслушались.

– Как тебя не заслушаться. Только мы ведь к тебе не за сказками, мы за советом пришли да за помощью.

– Что тут посоветуешь? Разве что головы не терять. Была б я кудесница али фея заморская, знала бы, чем вам помочь. А я только и умею, что сказки сказывать.

Ладно, буду я думать над вашей бедой. Всю ночь глаз не сомкну, может что и надумаю. А вы к себе идите, да спать ложитесь.

– Ага, утро вечера мудрёней?

– Не мудрёней, сынок, – мудреней.

* * *

Да уж, учудил царь Дормидонт на старости лет, выставил родных сыновей на посмешище. А на Василия-то царевича разве что колпак скомороший не нацепил. Долго теперь при всех дворах девятицарствия будут перемывать их косточки.

Будто мало принцесс да царевен на белом свете. И дочек боярских. Ну пусть даже купеческих. А хоть и крестьянских. Нет, надо было вспомнить про устои да традиции!..– тут у царевичей слова приличные кончались и начинались те, что не каждому уху слушать подобает, а царским сыновьям и знать не положено.

Традиции! Не было никаких традиций! Сказка была. Нянька её сказывала. А традиций не было. И лягушек в их роду не было! Ни простых, ни заколдованных. Не было!

Традиция! Нет такой традиции – из родных сыновей шутов балаганных делать. Батюшка не подумал, что с его внуками никто на три колена вперёд родниться не захочет? Побрезгуют, скажут: – «А, это те, в ком кровь лягушачья!»

Разве так по людскому закону жену себе выбирают? Да попробуй против отцова приказа хоть слово скажи. Не любит царь Дормидонт супротивного слова. Он и за шёпот супротивный в бараний рог скрутит.

И не поплачешься никому, тебя же и попрекнут: – «Негоже добру молодцу носом хлюпать, сырость разводить». Разве что нянюшка Ненила Федосьевна выслушает да утешит как сумеет. Так и она ничем помочь не в силах.

* * *

Воротился к няньке поутру Еремей-царевич. Уж и не помощи просить, а хоть выговорить всё, что на сердце накипело:

– Что делать, нянюшка, милая, ума не приложу! Батюшка чудит, словно сам с собой в чехарду играет, а мне хоть в петлю лезь. Полюбилась мне красна девица, Василиса свет, Мелентьевна. Да, едва я отцу заикнулся, едва слово молвил, он как кулаком по столу грохнет: – Твоё ли дело жену царскому наследнику выбирать? Государево это дело, моё то-есть! Я ему по всему девятицарствию царевен-королевен выглядываю, гадаю к кому сватов засылать, а он вон что выдумал – боярышню худородную в царёвы невестки звать, с братьями её строптивыми непокорливыми словно с ровней за одним столом сидеть!

А я и видел-то её один лишь разок, и голос её лишь разок слышал.

– Знаю, знаю я твою зазнобу.

– Чем нехороша? – И умна, и добра, и пригожа.

Ну, поговорили мы тогда с батюшкой. Может всё тем разговором бы и обошлось. Да, себе на беду, решил я записочку ей переслать. И она мне ответила. Так доложили батющке о том слуги верные и велел он девицу в дальнем тереме запереть. А меня за своеволие оженить на ком придётся, да в Тьмутаракань сослать. Оттого, видно, и стрельбище своё выдумал. Коли я виноват, меня бы и наказывал, братьев-то за что?

Думал я думал, и решил – пущу стрелу в чисто небо, в бело облако, так чтобы никому не найти, не сыскать. Не по-моему будет, так и не по-батюшкину!

– Постой, не торопись. В тереме, говоришь, запереть велел? Вот уж беда-не беда, – для меня в любой терём дорожка отыщется. Поговорю я с твоей Василисой Мелентьевной. – Пусть она завтра поутру оконце в горнице приоткроет да о тебе думает.

– Уж не волшебство ли какое ты знаешь?

– Волшебства никакого я не знаю, зато знаю где царь-государь калёные стрелы хранит.

– Ты о чём, Ненила Федосьевна?

– Да так, думка одна мне в