Кудыкины горы [Евгений Иванов] (fb2) читать постранично, страница - 4

квартире,

как будто бы мы – одни в этом мире!

На войну неохота

Строим планы наперед мы на годы,

а на пути сплошные пень-колоды.

Вот прекрасно был б жить в Киото,

но срываться, что-то неохота.

Но ведь важная это работа –

из болота тащить бегемота.

Встать с печи и побежать за ворота.

Но шевелиться прям, вообще, неохота!

От кошмарных новостей безнадёга,

и нарастает постоянно тревога.

Засосало прямо в центр водоворота,

и ничего, вообще, неохота.

Просыпаешься с утра – непогода,

и тянет в сон с дремотой зевота.

Щас бы ванну, шоколад и ризотто,

а на войну, что-то неохота!

Страшно так, что нападает икота,

и прямо хочется, как будто бы чего-то.

Бьёт баклуши на районе басота:

О, боже, как же на войну неохота!

Ночью тень с косой у порога,

не хочу, это не моя дорога.

Побросала винтовки пехота –

хватит, братцы, на войну неохота!

На плаху голову склоня

На плаху голову склоня,

отчаянно шепчу молитву.

Палач беззлобно, не тая,

вострит проржавленную бритву.

Рукой по шее проведу –

как гармонично всё едино…

Спустя минуту, вознесусь,

а голова нырнёт в корзину.

Настроив фокус на судьбу

Сквозь зеркала, сквозь призм систему,

настроив фокус на судьбу,

фотограф вспышкой краткой срезал

событие, время, глубину.

И вот, смахнув с картинки жёлтой,

пыль вековую рукавом,

склонятся головы седые

в воспоминаниях о былом.

Пошамкав ртом почти беззубым,

усугубив печаль вином,

вздохнёт старик: «Ты помнишь бабка…

Какой был вид за тем окном!».

Спокойной ночи, латыши!

Море пива есть у немца,

и лягушек ест француз.

У меня в карманах пусто,

перед дамами конфуз.

Но зато есть сила духа,

Сила мысли, доброта.

За мужской мой крепкий стержень

все девчонки без ума!

У кого-то много денег

и сплошная годнота.

А у латыша –

лишь хуй да душа!

Итальянец весь в шелках,

и цыган весь в соболях,

а у латыша вещи –

лишь хер да клещи!

Мёрзнут уши, мёрзнет нос,

мёрзнут лапы, мерзнет хвост.

От сатори до сатори

жизнь крутая, сука, стори!

Вы держитесь там бодрей,

не скучайте малыши.

И удачи вам скорей –

Спокойной ночи, латыши!

У кого-то много денег,

у кого-то ни шиша.

А у латыша –

лишь хуй да душа!

Счастливцев-Несчастливцев

СЧАСТЛИВЦЕВ:

Движенье, словно вера, затягивает глубже,

барьеры – не барьеры, а просто лужи.

На том конце дороги, которую проходишь,

игра, в которой – ты водишь!

НЕСЧАСТЛИВЦЕВ:

Сосуд моей души в плачевном состоянии,

невиданных затрат мне стоит оправдание.

Печальный образ мысли, кошмарные желания.

Вдохнуть и переждать – предельные мечтания!

Вдвоём молчать

В ветвях сомкнулись лип аллеи,

сидели рядом мы вдвоем.

В пруду у парка лилии белели,

и мы болтали молча обо всем.

Кидали с кручи в воду камни, ветки.

Круги, волнами расходясь,

являли миру все расцветки,

на солнце гребнями искрясь.

На гравий тень легла у входа,

я кинул взгляд, поворотясь.

Но тень исчезла вдруг внезапно,

как-будто бы чего-нибудь боясь.

К тебе я тут же обернулся,

чтоб, наконец, хоть что-нибудь сказать,

но на скамейке было пусто –

ушла, и дальше я решил молчать.

Слышу голос

Слышу голос из прекрасного далёка:

он бормочет, причитает и скулит.

Голос явно чем-то сильно не доволен

и проклятий гневных мне сулит.

Я растерян и в недоумении,

и ни как я толком не пойму:

что же я такого сделал

или, может, сделаю ему?

Ночь, улица, фонарь, в стёкле витрины

В тяжёлом забытье сомкнулись веки,

я за прилавком в глубине пустой аптеки.

Ночь, улица, фонарь: в стекле витрины

застыл сюжет предсказанной картины.

Вот ийдет на мольбен

Вот ийдет на мольбен Отец святой,

вот он колышет бородой,

вот дверь открыл и в храм вступает

широкой поступью прямой.

Святит предметы и паству,

потупя взор, все расступаясь,

освобождают путь ему.

Тихонько с краю я стою.

Дух затая, на лик взираю

и с кисти влагу принимаю,

благую весть в себе таю,

тихонько сам себе шепчу:

«Дай бог, чтоб всё было, как надо,

чтоб стихла бедствий канонада,

чтобы любви не стало меньше,

дай бог мне быть, как Валдис Пельше –

красивым, стройным, знаменитым»…

Ответил голос: «Да иди ты!

Лентяям я не подаю,

а будешь клянчить – прокляну!».

Я в изумлении застыл:

со мною кто заговорил?

В бреду ль послышался мне глас?

Перекрестившись тот же час,

я потихоньку храм покинул,

на паперть встал и душу вынул.

Вечером как-то собрался в кино

Вечером как-то

собрался в кино.

Ехать не близко –

спустился в метро.

«No Pasaran!» –

прохрипел турникет.

Выплюнул злобно

мой мятый билет.

Старушка очнулась вдруг

в будке своей.

Погоны мелькнули

возле дверей.

Сгустилась вдруг тьма,

поползла из щелей,

замерли