cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
можешь петь по Ваенгу, если совсем себя угробить хочешь.
– Я хочу, чтоб это был сон, но, по-моему, я не сплю, я болею тобой, я дышу тобой, жаль, но я тебя люблю, – нараспев проговорила Олеся слова из «Шопена».
– Т-а-к, – протянула Марина, – чтобы я больше этого не слышала. Что за мазохизм? Немедленно прекрати.
Подруги налили еще по чашечке чаю, Олеся накапала пустырника, и после обсуждения очередного Марининого бой-френда начала потихоньку успокаиваться. Мужчины в жизни Марины занимали ключевое место. В этом подруги были совершенно не похожи друг на друга. Тихая Олеся и взбалмошная, никогда не унывающая, темпераментная Марина – всегда страстно влюбленная (в этот раз уж точно на всю жизнь) в самого лучшего мужчину в мире. Беда в том, что самый лучший мужчина был таковым максимум полгода.
«Все проходит. Пройдет и это. Когда-нибудь обязательно пройдет», – успокаивала себе Олеся. Все, что она сейчас хотела – забыть. Даже воспоминания отражались болью в сердце, а ведь еще недавно были счастьем и радостью. «Нужно брать себя в руки, не хватает мне еще панических атак. Да, он в очередной раз оттолкнул меня, и опять сделал это грубо и больно, думая только о себе. Но теперь-то мне не шестнадцать, справлюсь как-нибудь. Зато хороший урок будет: не влезай, убьет».
Марина убежала по делам. Закрывая дверь, Олеся бросила взгляд на тумбочку, где лежала бесплатная районная газета. Заголовок на первой странице гласил: «Все только начинается». Статья была о новом скандальном благоустройстве ближайшего парка, но Олесю эта фраза привела в смятение, и слезы снова устроили ей дружную капель.
Послышался детский плач. Олеся вытерла скатившуюся на щеку слезу и побежала в спальню. Димка лежал в кровати и хлопал глазами. «Господи, спасибо тебе за Сашу, за Диму и за Юлю. Сделай так, чтобы я оставила прошлое в прошлом и жила настоящим», – искренне помолилась Олеся.
Но прошлое не хотело быть прошлым, оно рвалось наружу старыми дневниками, много раз перечитанными, местами с расплывшимися от слез чернилами; тетрадями, где его рукой были поставлены пятерки; школьными фотографиями, как будничными, внезапными, так и чинными, торжественными, сделанными в актовом зале. Были электронные письма, датированные уже этим веком, фотографии с вечера встречи выпускников, но главное – на том же месте стояла школа, та самая, которая помнила Олесю юной девушкой, и куда через несколько дней в первый класс пойдет ее дочка.
Олеся
Конечно, я знала, что он все видит. И вся школа видит и знает, что я до одури влюблена в своего учителя химии. История стара как мир и как этот заезженный оборот речи. Только история историей, а бредила я совершенно реально. Это помогло мне знать на «отлично» его предмет, который, надо сказать, до этого я жутко ненавидела, потому что не понимала.
Я училась в обычной дворовой школе в начале девяностых, где иметь хорошие оценки было стыдно, где прямо на уроке тебе могли поджечь волосы зажигалкой или треснуть по голове; где во дворе школы под ноги бросали самодельные взрывалки и дико ржали над твоим страхом. Из учителей я могу с благодарностью вспомнить только двоих – учителя русского языка и литературы в шестом классе и учителя географии – в седьмом. Остальным до нас не было никакого дела, они старались выжить и прокормить свои семьи, когда страна переживала те самые «лихие девяностые». Бывало, учителя приходили на урок подшофе, а бывало, и совсем не приходили. Бесконечные замены со словами «вы здесь тихо посидите, займитесь своим делом», не способствовали повышению успеваемости класса. Хорошие учителя у нас дольше года не задерживались.
Училась я на «четыре» и «пять», однако знаниями эти оценки подкреплялись слабо. Старалась, как могла. Вгрызалась в учебник с желтыми засаленными, изрисованными страницами, пыталась вникнуть в правила и формулы. С русским и математикой было еще ничего, а вот химия и физика никак не давались. Физик, в прошлом моряк-подводник, перед уроком читал нужный параграф и пересказывал его нам. У химика на тот момент был роман с географичкой, и все, что мы с ним выучили, сводилось к названию элементов из таблицы Менделеева. Что железо, это феррум, а медь – купрум. Тогда я как-то даже и не задумывалась, что на самом деле может быть иначе. Казалось, что везде так. Выживай как можешь в силу своих способностей и кошелька родителей.
В конце девятого класса подруга решила переходить в другую школу (которая только-только получила статус гимназии) и позвала меня с собой. Так я оказалась в химико-биологическом, 10 «Б» классе, где классным руководителем был молодой, 33-летний учитель химии – Павел Иванович Козаренко, который за короткий промежуток времени стал предметом моих мечтаний, желаний, мыслей, дум, слез, забот, печали, радости и блаженства одновременно.
Глава 1 Школьные зарисовки
Ноябрь1995 г.
– Девочки, что ты вы зачастили, – Павел Иванович зашел в класс, и увидел Олесю с Мариной, занятых уборкой, –
Последние комментарии
10 часов 5 минут назад
11 часов 37 минут назад
15 часов 31 минут назад
15 часов 35 минут назад
20 часов 56 минут назад
2 дней 8 часов назад