Зая [Настя Дробышева] (fb2) читать постранично, страница - 6

жить на свете! Я вскочила со стула, и с него слетела подушка. Левую ногу пронзили мириады иголочек, и я свалилась на пол. Как интересно: под столешницей такая красивая деревянная решёточка, а в углу паутинка, и в ней, кажется, притаился паучок. Я выползла из-под стола. Паркет был отрезвляюще горизонтален и приятно массировал лопатки. Люстра светила мягко и камерно, стеклянные капельки кружились вокруг своей оси, по потолку плавали тени. Я встала и опустошила рюмку. За окном уже моргали фонарики, мой маленький бог хитро лыбился.

– Алиса, поставь хорошую музыку! – я накрасила губы чёрным и показала зеркалу язык.

– Включаю вашу радиостанцию, – отозвалась моя единственная подружка, и тишину декабрьской ночи разорвал гортанный фальцет Бритни: “I played with your heart and got lost in the game…”

Я напялила джинсовые шорты с бахромой, завязала на животе полы рубашки а ля ковбойка и розовыми резинками собрала волосы в два хвоста.

– Yeah yeah yeah yeah yeah yeah yeah! – я снова чокнулась с этой очаровательной девчонкой по ту сторону зеркала. Она мне лукаво подмигнула и тряхнула хвостами. И почему она не блондинка? Перекрашусь к Швеции… Я поцеловала себя, и на зеркале остался смолистый отпечаток губ.

Я прыгала по комнате, пружинил паркет, звенел хрусталь на этажерке. Откуда-то я вытащила полосатую буратинку и, найдя тебя распластавшимся под подушкой, нацепила её на тебя. Уши упрямо вылезали из шапки. Я взяла ленточку и связала их между собой. Ты взвизгнул – так резко, так отчаянно, что я опрокинула рюмку на кровать. Я чертыхнулась и шлёпнула тебя по огузку. Ты округлил свои болотные глазищи и мелко задрожал. Такой толстый, жалкий, ободранный… Ты меня выбесил, прости! Я щелбанула тебя по лбу и с силой натянула тебе на башку буратинку. Кажется, хрящи в ушах хрустнули…

Oops, I did it again… Мне было весело, смешно! Я была красивая и бойкая… У меня было такое будущее! Комната вращалась, сердце стучало как локомотив… Хотелось праздника, безумия, карнавала. Я вывалила из ящика всё бельё, схватила наугад самую несуразную тряпку – малиновый купальник в фиолетовый цветочек – и спеленала тебя в неё. Потом нарисовала тебе щёчки коралловой помадой, как у Пикачу, а себе усы – чёрной – как у пантеры. Я красила тебе синей тушью несуществующие ресницы (и чуть не выколола глаз), мы танцевали танго, играли в прятки, я подкидывала тебя под люстру… Уснула я в кресле – с икотой, волосами во рту и без трусов.

**

В начале пятого я проснулась – от тахикардии, тошноты и холода. В голове лопались пружинки, потолок вращался, я лежала в луже мочи. Ты, бедный, не смог выбраться из синтетической ловушки и нагадил прямо в купальник. Фу. Жёлтое пятно расползалось по розовой простыне, на подушке чернели полосы от помады… Наверное, очень воняло. Но я опять не чувствовала. Всё было привычно-омерзительно… Малиново-лиловый свёрток неподвижно валялся у кровати.

Паркет был ледяной, как плитка. Неужели отключили отопление? В декабре? Я скинула одеяло – меня обдало тоскливой, холодной зимой. Батарея еле теплилась. Чёрт, новые заботы…

Я раздвинула шторы – за окном была молочно-серая тьма. Я прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Холодок взбудоражил мозг – мой детский лайфхак, как быстро прийти в себя.

Я сорвала с кровати мокрую простыню, бросила в неё тряпки, раскиданные по полу, и швырнула всё это в стиральную машину. Потом меня вытошнило. Потом я пила воду из чайного носика. А с каким удовольствием я чистила зубы и принимала душ, ты не поверишь, Зая! Я вспенивала персиковое мыло, и мазала лицо алтайской глиной, и втирала в руки лавандовый крем.

Горло не щипало. Глотать было не больно. Я накинула пальто и, тихая, грустная, с полувлажными волосами, выпорхнула из квартиры за кофе.

Игорёк из круглосуточного кафе мне бодро козырнул и, взбивая молоко, спросил, почему мы не заходим. Я пожала плечами и улыбнулась левым уголком губ. Игорь посмотрел на меня кошачьими глазами и многозначительно протянул: «Пробле-е-емы?» Этот забавный паренёк всегда так делал, я обычно смеялась, он приобнимал меня за плечи, и в уютных кофейных парах я рассказывала ему какую-нибудь чепуху, вроде того что я потеряла серёжку или на работе сломался принтер. Можно было поканючить и потеребить фенечки на его запястье, тогда он чмокал меня в щёчку и бесплатно наливал в мой латте шоколадный сироп. Игорёк милый и безопасный, то ли гей, то ли хиппи, то ли новый Иисус.

А сейчас я нахмурилась и отвернулась. Но добрый Игорь всё равно меня обнял и начал шептать чепуху за меня. Про беременную собаку и неработающий тостер. Меня это умиляло, но слушать не было сил. Перед глазами маячило что-то сине-оранжевое. Я сморгнула и увидела распечатку «Танца» Матисса. А Игорь – крупную слезу, скатившуюся у меня по щеке и упавшую с подбородка. Он так по-детски ахнул и – не успела я исправить положение шуткой – поцеловал меня в скулу. Сухо, сдержанно, заботливо. Воистину Иисус. Усы кольнули щёку – я чуть скривилась, а он уже утянул меня на пуфик и с очень серьёзным видом