Поминки [Бэлла Крымская] (fb2) читать постранично, страница - 4

я ему была. Сожительница!

Шмакей. Забавный вы народ, алкоголики.

Нина. Да, не такие мы блатные, как вы – барыги. Уж какие есть. Любите и жалуйте.

Шмакей. Да помолчи ты… (Зинаиде.) Ты, Зина, не огорчайся, что имени не знала. Всякое бывает. Я вот тоже имя своей бабы, из-за которой загремел, уже не помню.

Серега. Водочки мне кто-нибудь налейте, наконец.

Мухомор. Закончилась водка! (Показывает ему неприличный жест.) Вот тебе, а не водочки!

Гребешков (читает на этикетке пустой бутылки вслух громко). «Ка-лужс-кая».

Серега (приподнимается; делает шаг). Я те ща⁸, знаешь, что сделаю?!

Спотыкается и падает. Ак Колак его поднимает и усаживает.

Я тебе! Да я тебя!..

Гребешков. Калужская водка… Точно! Вспомнил!

Нина. Чего?

Зинаида. Что?

Гребешков. Фамилию вспомнил! Тьфу ты! Калугин он!.. Калугин. Потому его и Кала называли. Сокращённо от фамилии.

Шмакей. Ах, ну да. Калугин. «Калугин, к доске… Калугин, родителей в школу… Калугин, двойка!..» (Грустно улыбается.)

Забегает Крысеныш.

Крысеныш. Папа, вставай, пошли. (Тащит за локоть.)

Серега (почти засыпает лицом к столу). Пшли прочь, черти… пшли прочь.

Крысеныш. Пап, пошли домой.

Серега. А! это ты, Крысеныш.

Крысеныш кое-как оттаскивает Серегу из-за стола и уводит.

Продавщица (смотрит вслед). Видали? Папой называет. А он его Крысенышем. (Тяжело вздыхает.) А пацану пятнадцать лет… Что воспитание дурное с молодежью нашей делает? Между прочим, парень мог бы вырасти хорошим достойным человеком. Но, видимо, не судьба. Гнить ему здесь, в деревне с дядей-вором, пока не застрелят как собаку при очередной краже. А жаль пацана.

Гребешков. Тебе бы свою семью, своего ребенка. Была бы у тебя своя семья, ты бы в чужие нос не совала. Баба ты одинокая, вот и любопытная.

Продавщица. Да в годах я уже. Какие дети? Свое счастье я давно проворонила.

Гребешков. А записку ту порви. Занесу я тебе эти два рубля.

Продавщица. Что это я вправду из-за этих двух рублей?.. Зачем мне грех этот – чужую семью рушить.

Гребешков (встает). Не грусти.

Мухомор (Гребешкову). Хороший ты мужик, Гриша. Приходи ко мне по вечерам. Вместе будем напиваться и звезды считать. Ты же астроном вроде?..

Гребешков. Да географ я. Изучал болота – застрял в болоте. Никому не нужный географ. Язва общества.

Мухомор. А там, на дне еще есть? Передайте-ка мне бутылку.

Передают.

Зинаида. Быстро вы теперь его забыли все. Не один собутыльник – так другой. Да-а… так и живем.

Нина. Мы будем к тебе в гости как прежде ходить. Будем… Ты насчет должка-то не забудь. Помнишь, да? Триста рублей: за квашеную капусту, соленые огурцы и за водку.

Зинаида. Помню-помню.

Шмакей. Может, вам, сударыня, деньгами помочь?

Зинаида. Ой, с деньгами туго. (Всплакнув). Совсем денег нет.

Нина. Бери-бери. Деньгами, какие бы они не были, в твоем положении не брезгают. (Мухомору.) Эй! Вставай. Домой пора. (Резко приподнимает его.)

Гребешков. Я, пожалуй, тоже пойду, коль встал… Там бутылочка уже совсем пустая?

Нина. Да, пустая. Последние капли мой с горла⁹ лизнул. (Мухомору.) Пошли, говорю.

Ак Колак. Я, Зинаида, вам премного благодарен за закусочку, водочку. Соболезнования вам свои выражаю. Жаль, что имя Калы мы так и не вспомнили. (Встает.) Пойду я. (Жмет Шмакею руку.) Свидимся на этом районе.

Гребешков. Стойте! Стойте!..

Все смотрят на него.

Крест нательный стащили… Серега! Серега это сделал! Я ему сейчас морду набью! У-у, ворюга. Гад. Сукин сын!

Мухомор. Видали профессора? В тихом омуте…

Нина (Мухомору). Рот закрыл и пошел впередь меня.

Гребешков. …Тащит, все тащит… Ух, я им устрою. И его засажу, и Крысеныша этого. (Уходит, бормоча себе что-то под нос.)

Ак Колак. Всем благ. (Уходит.)

Нина. А я думаю, что вон тот длинный гусь украл, который сейчас ушел, как его там… Ак Колак этот… Крест украли нательный! Он же веры другой, для него это так – металл… Точно он!.. Боже ж ты мой! Ничего святого у людей не осталось. (Мухомору.) Вставай, скотина. Впереди пошел, ну!

Нина, подперев худого Мухомора на свои сильные широкие плечи, уходит.

Шмакей. Хех! Видали казачку? Не баба, а огонь! (Незаметно для продавщицы сует Зинаиде купюры в карман). Это тебе на первое время. Мужик был, мужик умер. Горем себя не губи. Свидимся. (Теребит за щеку.) Пока. (Уходит.)

Зинаида улыбаясь, смотрит вслед.

Продавщица. Кстати о кресте… Слушай, Зинаида. А как там, на кресте было написано-то имя?

Зинаида (с довольной улыбкой). Оно мне надо теперь – его имя?

Продавщица. Ну как не надо? Ты же могилу навещать будешь.

Зинаида (вздыхает, но не печально). Ой, ну какая могила? Какая могила? Я даже не знаю, где его похоронили.

Продавщица. То есть?

Зинаида. А его за опушкой где-то