Роза [Иван Бурдуков] (fb2) читать постранично, страница - 6

говорила Роза, достав бутылку и доставая стаканы.

Игорь наблюдал за её непринуждённостью и распущенностью в отличие от её поведения в доме г-на Стриголова. Не то чтобы он был чудовищно удивлён такому противоречию, скорее он видел другого человека в том человеке, который ему запал в душу. И хоть Роза сокровенно хотела в своих мыслях открыться ему, и роком это существовало в ней как невозможное, в данный момент она была по-прежнему на скудную часть самой собой.

Игорь открыл бутылку, разлив по стаканам. Роза всего долю секунды посмотрела на него серьёзно, как-то даже сочувственно, даже с неким сожалением.

– Лёд? – спросила она.

– Как и тебе, – словно боясь каким-либо своим выбором огорчить её, отвечал Игорь.

– Расскажешь что-то? – сказала она, бросая по две льдинки из формочек в стаканы.

Как только Роза бросила ему лёд, Игорь залпом влил коньяк в себя. Она опять немного покашляла в кулак.

– Может ты начнёшь?

– Да, первый стакан так и нужно пить. Так сказать, аперитив. – Она так же залпом опрокинула стакан, затем сказала:

– Я проститутка.

– Лучше, чем никто, – иронизировал Игорь. Он немного улыбнулся, встал и повторил коньяк. – Мне так родители часто говорили, как только я устроился менеджером в компанию. При слове «менеджер» они наверняка представляли продавца-консультанта. Знакомым так, по крайней мере, распространялись: «да продаёт что-то в магазине».

– Глупая история, – непринуждённо сказала Роза. – Я думала, удастся узнать как ты сюда попал.

– Так же, как и все, кто сюда приходят.

– Это неинтересно звучит. Мне казалось, ты скажешь что-нибудь о законе притяжения… экхе… тел и так далее. А так – ВСЕ говорят.

– Если ты ищешь интересного собеседника, то во мне его не найдёшь, хоть и есть у тебя там пунктик…

– Знаешь, – перебила его Роза, – я думаю, человек, пользующийся услугами проституток, не хуже самих проституток. А отчасти и хуже.

– Ну и как ты до этого дошла?

– Совсем просто. За совместное дело, где оба участника получают удовольствие, ты заплатишь денег, а я заработаю. В наше время крайне мало тех, кого заставляют заниматься проституцией – большинство идут нажиться на олухах, подобно тебе, – Роза закашлялась. – Вдобавок кайфануть на вполне регулярном уровне. В альтернативу-то обыкновенной сорокачасовой работе! Да, тебе будут твердить: у меня дети, мне нужно их содержать; условия работы не нравятся и так далее. Наверное, на резино-техническом заводе условия лучше, или охранники получают больше, а может быть у водителей автобуса детей нет?

– Какая ты смешная, Роза. Почему, скажи мне, я не верю тебе? Я не верю, что ты такая и всё.

– А ты поверь. Почему я не могу быть проституткой? – Она вновь закашлялась. – Это удивительная работа, ещё и на моих условиях – сказка. Кем же я должна быть? Каким-нибудь никчёмным режиссёром, который ставит пьесы в театре?

– Не знаю.

Роза едва сдерживала слёзы, глядя на него. Глядя на себя его глазами. Думая, что смотрит на себя его глазами. Почему она дерзкая и жестокая, когда должно быть всё наоборот? Почему она пытается задеть его вместо… вместо чего? Просьбы о прощении? Прощении за что? Оправдания себя? За что? Или почему она не делает попыток быть с ним? Попыток быть с ним сейчас, когда он пришёл к ней как к проститутке?

– Идём в постель? – спросила Роза.

– Нет, мне лучше уйти, – сказал он и посмотрел на Розу. Она смотрела на него и по её щеке пробегала слеза. – Прости, но я пойду.

Игорь ушёл.

6

Зал аплодировал стоя. Многие женщины всплакнули, да и мужчины не смогли удержаться. Актёры вышли на поклон; у них уже у каждого были слёзы на лице; Юля прижалась к плечу Лёвы.

Лёва включил микрофон и начал говорить:

– Спасибо вам всем, мы старались, но… мы бы никогда этого не сделали без нашей… – Его нижняя губа исказилась от сожаления, слёзы продолжали идти. – Без нашей замечательной Розочки. Я думаю, она вложила, как минимум часть души в эту постановку. И похлопайте теперь лучше ей. Спасибо!

Зал продолжал хлопать.

Игорь Швец увидел серую фотографию Розы по телевизору, долго и молча смотрел сюжет о её постановке, не проронив ни слезы.