Жажда справедливости [Максим Алексеевич Буйный] (fb2) читать постранично, страница - 6

стрессовом состоянии, потерял сознание.

Прошли сутки. Мельников, глядя на ворота детского дома, вспоминал тот, душу жалящий, взгляд девочки, на глазах которой он ликвидировал опасного преступника, но в тоже время – её отца. Полномочия следователя позволяли ему встретиться с ней как со свидетелем произошедшего.

– Оставьте нас одних. – потребовал следователь у работников детдома.

Комната опустела и Мельников остался с девочкой с глазу на глаз.

– Послушай, Машенька, я не хочу, чтобы ты меня боялась, ведь я не желаю тебе зла. – сказал он.

Девочка с недоверием подняла на него глаза, затем резко опустила. На кафельный пол упала детская слезинка.

– Я очень полюбил твою маму и тебя тоже, не хочу тебя бросать в этом месте, доверься мне. – убеждал девочку Мельников.

Машенька молчала.

Мельников протянул ей кусочек сахара со словами:

– Прости меня…

Девочка медленно встала со стула и со слезами выбежала из комнаты. Чувство вины душило следователя пуще прежнего.

Покинув детдом, Мельников обернулся и увидел, что за забором, ограждающим детдомовские корпуса, стоит Машенька. Он подошёл к ней, поближе, но она сделала шаг назад. Тогда Мельников очередной раз протянул вперёд руку с кусочком сахара. Девочка аккуратно взяла кусочек с ладони следователя и взглянула на него, тем самым, взглядом благодарности, которым она глядела на него в первый день их встречи. Двор детдома и его окрестности озарили яркие лучи солнца.

Глава 8

Мельников беседовал с Грушиным у себя в кабинете.

– Ну я и подумал, что если у тебя есть такая табличка, а убийства еще никакого еще не произошло, то это всё очень странно, ведь такую весомую улику оставлять на своём столе убийца не станет! – Рассказывал Грушин. – Ну и решил за тобой проследить до дома, хотя признаюсь, после того как ты вышел из своего дома вооруженным – меня начинали терзать сомнения, однако они рассеялись, когда мне собственными глазами довелось увидеть, как Кремнев вырубил тебя обратной стороной своего топора.

– Я тебе обязан жизнью, товарищ… – начал было Мельников, но тот перебил:

– Не стоит благодарности! Я выполнял свой долг, это наша с тобой работа!

– С которой я, увы, справляюсь плохо… – грустно добавил Мельников.

– Что ты такое говоришь!? Ты герой! – воскликнул Грушин.

– Нет, Степан, я не герой, а самое настоящее чудовище, убившее отца девочки прямо на её глазах, бедная девочка засвидетельствовала мою несдержанность, жестокость. Вместо задержания, я отомстил ему смертью. Все мои убеждения в этой жизни связанные с понятием «Справедливость», привели меня к тому, что оказался по локоть в крови…

– Ты убил серийного убийцу, выполнял свой долг! – возразил Грушин.

– Я убил себя… – горестно ответил Мельников.

– Но почему!? – не понимал Степан.

Мельников потушил сигару, затем ответил:

– Я, ты, все мы по локоть в крови и оправдываем всё это высокой целью – воплощением коммунизма, равноправия между людьми и справедливости…

– Что ты хочешь всем этим сказать? – удивлённо спросил Грушин.

– Мы с тобой не люди, Стёпа, ведь не ты и не я не сможем ответить всего на один вопрос: «За какие такие заслуги та девочка заслужила эти ужасные мгновения, которые она будет помнить всю жизнь…?».

– Она дитя врага… – хотел было начать Грушин.

– А если бы на её месте был ты!? – воскликнул Мельников, перебив собеседника.

– Во имя нашего с тобой долга, во имя мира и порядка в нашем отечестве, иногда приходится идти на некоторые жертвы.

– Это неправильно! – протестовал Мельников.

– Дорогой друг, мы действуем не ради своих интересов, а ради интересов нашего отечества, нашего светлого будущего!

– Много ли светлого ты видишь в будущем, относительно того, что мы делаем сейчас!? – нервно спросил Мельников.

– Твои убеждения нынче похожи на пропаганду против нашей с тобой идеологии, веры в коммунизм…

– Я верю в достижение коммунизма, но все методы его достижения не снимают с нас ответственности за наши деяния! – объявил Мельников.

– Перед кем же? Уж не перед богом ли? – усмехнувшись, задал вопрос Грушин.

– Перед нашей с тобой совестью, перед нашей с тобой человечностью и перед будущим поколением, которое будет, подобно судьям, судить нас. – ответил Мельников.

– Что же ты намерен делать дальше?

У девочки не осталось никого кроме меня, а у меня никого кроме неё… Я заберу её к себе, воспитаю в доброте и сделаю всё, чтобы она не стала такой же бесчеловечной как я! – заключил Мельников и вышел из кабинета.

Грушин стоял в недоумении. Сквозь полуоткрытое окно снова послышался звук сирены воздушной тревоги. Сквозняк подувший с улицы, распахнул двери окна и сбросил с подоконника на пол стопку бумаг, среди которых валялась газета со статьёй, гласившей: «С каждым днём армия Гитлера ослабевает, а значит скоро, товарищи, мы сможем выгнать поганых немцев с нашей родины, перейдя в контрнаступление!»