Кровавый снеговик [Макс Гордон] (fb2) читать постранично, страница - 2

улицам. Большинство светофоров уже замигали желтым светом, по тротуарам торопились запоздавшие пешеходы. На перекрестке Таганской и улицы Менделеева, он остановился и на минуту задумался. Наконец, приняв решение повернуть направо, мужчина целиком и полностью окунулся в поездку. Конечно, прямая дорога была короче — проехать через город и выскочить на окружную, а там развернуться и несколько километров в обратную сторону, но другая дорога вела через лес и трудно было отказать себе в таком удовольствии.

Встречавшиеся в городе редкие автомобили за городской чертой исчезли совсем, а под капотом, подсвеченный луною, сиял и искрился первый снег. Динамики магнитолы ласкали слух мелодичной музыкой, и разомлевший водитель проскочил свой поворот.

— Это ж надо быть таким растяпой, — обругал себя Котаев, когда автомобильный навигатор изменил маршрут, показывая, что до следующего разворота придется ехать больше десяти километров.

Асфальт впереди кончился и растаял, а вместо него, на сколько хватало глаз, искрилось под звездами белое покрывало снега, лишь стрелка навигатора на панели приборов указывала, что автомобиль все еще на дороге. Снег укрыл и макушки высоких сосен, подступающих со всех сторон к узкой проезжей части. В мире больше не было цветов, лишь миллионы оттенков белого. А впереди на горизонте, заняв большую часть лобового стекла, зажегся бледный диск ночного солнца, в его серебристо-матовом свете отчетливо выделялись две полосы, тянущиеся вслед за бегущем автомобилем, — как первооткрыватель в далеком космосе, — подумал Сергей Геннадьевич и тут же заметил яркую вспышку, блеснувшую по правой стороне, невдалеке от дороги.

Хендай притормозил, замедляя скорость, водитель внимательно смотрел по сторонам — так и есть, ему не показалось, по правую руку снова ударил по глазам ослепительный блеск и тут же померкнул. Заинтригованный увиденным, Сергей Геннадьевич свернул на обочину и нажал кнопку, опуская боковое стекло.

Все пространство от дороги до высокого леса, укрыла белея пелена из свежевыпавшего, искрящего снега, и на этой безупречно-ровной и мертвой поверхности, метрах в десяти от капота хендая, безликой статуей возвышался снеговик. Когда его только и слепить-то успели? — подумал, всматриваясь сквозь стекло, озадаченный водитель. Никаких следов возле снеговика он не заметил, закрадывалась мысль, что тот появился здесь каким-то иным, мистическим образом, — и до ближайшей деревни еще ехать и ехать, — прикинул Котаев, сверяясь с навигатором.

Три больших круглых шара, слишком ровных и удивительно гладких, выстроились вверх, образуя фигуру, из которой, как когтистые лапы мифического чудовища, к машине протянулись руки снеговика — слишком правильные, для обычных веток. Все это было странно, но внимание водителя приковал к себе шар, висевший на носу в форме сосульки. Не понимая толком, что он делает, Сергей Геннадьевич покинул сиденье своего автомобиля и, зачарованный, приблизился к светящемуся предмету.

Приблизившись вплотную к одинокому снеговику, Котаев рассмотрел на нем шар с новогодней елки. Рука, по мимо воли коснувшаяся его, ощутила под пальцами тепло и пульсацию, все дальнейшее произошло, как в тумане. Мужчина осторожно снял новогодний шар и держа его на вытянутых руках, медленно вернулся к своему автомобилю. Уже трогаясь с места и выезжая на дорогу, Котаев позволил себе обернуться назад, автоматически подметив, как следы от его ног неумолимо и медленно исчезают со снега.

Вернувшись домой, Сергей Геннадьевич, разувшись, но не снимая пальто, вошел в дом и сел на кресло в гостиной. Шар снова оказался в руке, мужчина сидел, зачарованный этим шаром. Глупая мысль возникла в голове Котаева, он действовал он, повинуясь этой мысли — поднести предмет к уху и слушать, слушать, слушать.

И он услышал, как далекое эхо ракушки, — тихий шепот, пробивающийся сквозь снежную бурю. В этой мелодии, пропетой ветром, потрескивал иней и крепкий мороз, скрипучий хруст оседающего снега и тихий шелест неведомых слов. Самих слов Сергей не смог различить, даже буквы показались ему незнакомыми, но интонация и тембр — то молящий, то пугающий, овладели сознанием, погрузив его в транс. Так, в пальто и тапках, сидя с новогодним шаром в полутемной гостиной, одинокий мужчина погрузился в сон…

Шагнув в сон, он снова оказался в далеком детстве — у новогодней елки и праздничного стола, уютная комната с тесными стенами и пыльная люстра на четыре рожка. Все было знакомо и одновременно чужое, — чужие воспоминания, — подумалось ему во сне. Посередине комнаты на высоком табурете сидел узкоплечий, худощавый мальчуган, строгающий игрушки из деревянной дощечки, а рядом с ним суетился отец.

Мальчишка выстругивал елочные украшения и складывал горкой напротив себя, а высокий мужчина развешивал их на елку, умело и быстро завязывая нить. Даже во сне Сергея Геннадьевича смутила нелепость картины, — все должно быть с точностью до наоборот, но