Крепость в Лихолесье [Ангина] (fb2) читать постранично, страница - 2

поодаль прошелестела скатившаяся по склону порция снега… Незнакомец на дне ямы не шелохнулся, ничем не выдал того, что расслышал слова волшебника — неужели тот стон и короткое движение, которые и приковали к себе внимание Гэндальфа, были для бедолаги последними? Волшебник заскрипел зубами от досады.

— Эгей! Вставай, дурень! Поднимайся, слышишь! — он изловчился и ударом посоха обрушил тяжелую снежную шапку, нависавшую над краем котлована. Снежный ком, скатившийся к ногам незнакомца, как будто вывел того из оцепенения: фигура на дне ямы дрогнула, шевельнулась и как-то неуверенно, не стряхивая с себя снега, приподнялась, устремив взгляд в сторону Гэндальфа. Бесформенное одеяло сползло с плеч незнакомца, но голова его по-прежнему утопала в глубоком капюшоне меховой куртки — и волшебник не сумел разглядеть его лица.

— Эй, слушай! — крикнул Гэндальф, стараясь как можно громче и четче выговаривать каждое слово. — Я сейчас брошу тебе веревку… слышишь?.. Брошу тебе веревку, ты обвяжешься ею, и я вытащу тебя наверх… вытащу тебя из ямы, понятно?

Незнакомец молчал. Медленно выпрямился, кое-как поднялся, цепляясь за обледенелые склоны ямы, сделал несколько спотыкающихся шагов, пошатываясь, словно пьяный, и тяжело привалился плечом к стене. Волшебник снял притороченную к седлу прочную пеньковую веревку и, обвязав ею ближайший валун, сбросил свободный конец в котлован.

— Хей! Обвяжись веревкой и держись крепче, я попробую вытащить тебя наверх! Слышишь? Обвяжись веревкой!..

Ему пришлось еще два раза повторить эту фразу, прежде чем она наконец в полной мере внедрилась в затуманенное сознание незнакомца, и тот медленно кивнул. Потом непослушными негнущимися пальцами принялся обвязывать веревку вокруг пояса — он по-прежнему двигался неуверенно и неуклюже, точно во сне, его качало и шатало, как последнего пропойцу. Наконец он кое-как завершил своё сверхсложное дело, и Гэндальф, собравшись с силами, принялся аккуратно выбирать веревку, стараясь не делать резких движений. К некоторому удивлению мага, ноша оказалась вовсе не так тяжела, как ему поначалу представлялось, и минуту спустя голова незнакомца показалась над краем ямы: он судорожно цеплялся руками за выбоины и уступы на каменистых склонах котлована, пытаясь как-то пособить своему спасителю, но, кажется, этим только больше мешал, нежели помогал. Вытягивая обессиленного бедолагу на скользкую кромку обрыва, Гэндальф мельком заглянул под низко свисавшие края капюшона — и почти не удивился, встретившись взглядом с измученными зеленоватыми глазами молодого орка.

Это был урук. Причем даже не взрослый орк — так, мальчишка, подросток лет четырнадцати-пятнадцати.

Усилием воли Гэндальф подавил мимолетное недостойное желание разжать руки и выпустить веревку.

Но встреча, что ни говори, была странная. И довольно-таки неприятная: видеть уруков, крупных горных орков, в такой непосредственной близости от Изенгарда волшебнику до сих пор не доводилось; впрочем, в этих местах маг не бывал уже лет двадцать, а за это время обстановка, что ни говори, могла в корне измениться. Орки — народ кочевой, и, если какое-то из горных племен перебралось ближе к югу в поисках лучшего места для житья-бытья, ничего удивительного в этом не было. Разве что теперь следовало быть вдвойне осторожным, чтобы ненароком не напороться поблизости на сородичей спасенного: закаленные суровыми жизненными условиями, уруки холода и непогоды не особенно боятся, и рыскать по горам по долам в поисках поживы мороз, ветер и снегопад им обычно ни капельки не мешают. К тому же скоро стемнеет…

Впрочем, у извлеченного из ямы орка оружия не было — а если и было, то наверняка осталось внизу, на дне котлована.

Интересно… Как этот мальчишка оказался на дне ущелья — один? Или сами соплеменники оставили его там — в наказание за какой-то проступок? Гэндальф знал, что среди орков, в общем-то, подобные расправы вполне в порядке вещей.

Маг искоса окинул незнакомца настороженным взглядом. И вновь мимоходом подивился… Одеяние у парня явно было примечательное, совсем не по-орочьи чистое и добротное: никакого грубо сшитого рубища из козьих шкур, грязных кожаных опорок и кишащего вшами бесформенного тряпья. На мальчишке была надета расшитая полосками кожи короткая меховая куртка и такие же теплые штаны мехом внутрь — одежда, какую в холодную пору года предпочитают носить горцы, — на ногах имелись ладные, с коротким голенищем сапоги на мягкой подошве, а на шее (что и поразило Гэндальфа больше всего) — вязаный затейливым узором широкий шарф, творение явно не когтистых орочьих рук. Что это за невидаль — какой-нибудь былой грабительский трофей, разбойничья пожива, добыча из разоренной дунландской деревеньки? Волшебник решил, что сейчас не лучшее время это выяснять.

На всякий случай он вновь внимательно огляделся. Вокруг все по-прежнему было спокойно и мирно, и никакой угрозы ни в чем как будто не таилось… Никто не бросался на