Пигмалион и Галатея: финал истории [Катя Кожевникова] (fb2) читать постранично, страница - 2

исключением, а если плохая — станешь философом». Вот Пигмалион и становился философом, но исключительно для себя и в компании друзей. Все чаще пускался с праздными компаниями гулять по родному Криту. Все реже видел тот самый нежный взгляд любимой женщины, в который когда-то влюбился. Но ворчание слышал часто.

Годы шли, наши герои медленно старели, сын подрастал и учился. Стал совсем взрослым, поступил на военную службу. Хоть с ним было интересно побеседовать. Когда-то счастливый и окрыленный Пигмалион теперь все больше горбился, а Галатея постоянно ходила насупившись. Все реже они разговаривали, больше препирались.

Единственной незыблемой страстью Пигмалион всегда оставалось искусство, его невообразимая любовь к скульптуре. Чем старше становился — тем чаще он вспоминал молодые годы, когда клялся, что никогда не женится, и что единственные его увлечения — резец и гладкий материал. И какой его Амур попутал все переиграть? А говорят, все сказки после свадьбы заканчиваются на «вечном долго и счастливо».

И вот, однажды, в очередной солнечный день, Галатея злобно ругалась на весь дом. Снова этот растяпа оставил на идеально чистом столе свои грязные инструменты. Опять наследил на полу. Работал ночью и изжег все необходимое масло. Сколько же можно это терпеть!

Пигмалион недовольно скрипел в ответ, медленно закипая. Разве не для семьи он работал и днем, и ночью? Разве не в глазах Галатеи мечтал он увидеть былое восхищение и трепет? Разве не её скульптуре он клялся в вечной любви, обещая ради взаимности отдать и жизнь, и смерть?

А она орёт опять на весь дом.

Боги, Боги Олимпа!

Не выдержало в какой-то момент сердце скульптора, разозлился он и хлопнул дверью, бросив напоследок только несколько едких фраз:

— Не надо мне было тогда просить Венеру! И так в жизни все устраивало!

А ведь правда, если задуматься. Было искусство, любовь к творчеству, целая жизнь впереди и полная Греция поклонников и поклонниц. А потом ожила Галатея…

Вернулся Пигмалион лишь на следующий день, в компании поддерживающего его приятеля. От обоих разило крепким вином и праздной жизнью.

— Раз я всю дорогу тащил тебя, то хоть накорми теперь! — Заявил приятель, вваливаясь в дом. Вдруг оба заметили у двери нечто и перестали смеяться.

На них взирала статуя женщины, оскалившая злобно рот в застывшем крике. Лицо ее было сурово, брови съезжались в единую дорожку на переносице. Вся она состояла из угрозы, яростно потрясая кулаками. При этом выполнена была очень искусно: каждая вздувшаяся прожилка на шее была очерчена мастером, каждая торчащая складка ткани, даже ресницы были переданы до мельчайших деталей. Требовалось много времени, чтобы разглядеть в ней отдаленно знакомые черты.

— Фух, Пигмалион! Ты, конечно, мастер резца… Но это — самая уродливая скульптура из всех, что ты создал.

Может ли искренне полюбить тот, что любит лишь свое величие? Может ли полюбить та, чье сердце больше похоже на камень? Способны ли они вообще по-настоящему услышать друг друга?