Щедрая милостыня [Михаил Александрович Каюрин] (fb2) читать постранично, страница - 3

— Зачем ты упрямился, а, Вань? — во взгляде Вари всё ещё стоял испуг. — Если бы мы остались в вагоне, эта тётка могла сдать нас в милицию. Этот полустанок последний перед Утёсом.

— Знаю я, потому и не хотел вылезать, тянул время, — вяло проговорил брат. — На станции нет милиционера, уже несколько дней нет.

— Откуда тебе известно?

— Слушаю иногда, о чём говорят люди вокруг, в отличие от тебя, — насмешливо сказал Ванька. — Кто же знал, что эта дура возьмёт меня за шкирку?

Он поёжился и тряхнул шеей, словно сбрасывая с неё невидимые следы от этих не женских ручищ.

— Здоровая баба, будто конь в юбке, — с презрением сказал Ванька, потирая ладонью свою шею. — До сих пор чувствую её железные клешни.

— Ладно, Вань, пошли, а то стемнеет скоро, — обречённо произнесла Варя и зашагала по шпалам.

— Далеко же нам идти, блин! — возмутился Ванька. — До Утёса девять километров, а потом до Восхода ещё пять!

— У нас нет выбора, придётся идти. Следующий паровоз будет только утром, а пассажирский здесь не останавливается.

— Без тебя знаю, могла бы и не говорить, — недовольно пробурчал Ванька.

Идти по шпалам было трудно, расстояние между ними не соответствовало нормальному шагу. Дети не шли, а скакали по широким деревянным брускам с резким запахом креозота, отдавая при этом много сил. Несколько раз они останавливались, садились на рельсы, и, передохнув, шагали дальше.

Кое-как, часто спотыкаясь, доплелись до станции.

— Всё, Варька, я больше не могу идти, — сказал Ваня и повалился на ближайшую скамейку.

— А как же мама, Ванечка? Она же потеряет нас, будет волноваться, — попыталась подбодрить брата Варвара. — Сейчас отдохнём и пойдём дальше. По дороге идти легче, чем по шпалам.

Ваня не слышал её. Обессиленный за день, он уже крепко спал, свернувшись калачиком.

Домой они возвратились только под утро, одновременно с восходящим солнцем, которое, отдохнув ночью за горой, выбросило на посёлок свои первые свежие лучи.

Евдокия не спала до самого возвращения детей. Каждый раз, когда дети возвращались домой, она брала их тощие мешки и выгружала содержимое на стол. Со слезами на глазах принималась сортировать разные по величине куски хлеба. Свежие ломти хлеба складывала в хлебницу, а чёрствые и рваные замачивала в воде. В образовавшуюся кашицу добавляла мелко изрубленную молодую крапиву и сухую мякоть трухлявых пней. Всё это тщательно перемешивала и пекла лепёшки. С недавних пор она стала добавлять в тесто истертые молодые почки пихты.

Через неделю начались школьные каникулы. Варе уже не нужно было отпрашиваться с учёбы, лгать и стыдливо отводить глаза от учительницы. С большим трудом убедив мать, что им теперь удобнее будет ездить с ночёвкой, дети отправились в город на несколько дней.

В утреннем поезде билеты никогда не проверялись, Варя с Ваней добрались до города без проблем.

— Вань, а где мы будем ночевать? — вкрадчиво спросила Варвара, когда они покинули здание вокзала. Однажды брат обмолвился, что, если вдруг им придётся заночевать в городе, у него присмотрено для этой цели отличное местечко. Но где оно находится — не проронил ни слова.

— Ты же сказала матери, что на вокзале, зачем спрашиваешь? — хитро усмехнулся Ванька.

— На вокзале-то опасно, ты сам знаешь, — Варя испытующе посмотрела на братишку. — Заберут в милицию, и мешки вместе с подаянием отнимут. Останемся мы ни с чем.

— Если ты такая трусиха, чего тогда попёрлась с ночёвкой? — съехидничал Ванька. — Ездила бы домой каждым вечером, как прежде. Спокойнее и тебе, и матери.

— Ну почему ты такой вредный? — спросила Варвара. — О чём бы я тебя не спросила — у тебя всегда одни насмешки, да подковырки. Колючий ты, Ваня, как осот за нашим бараком.

— Зато ты хуже тёртой редьки, — тут же нашёлся с ответом брат.

— Это как?

— Вонючка потому что, пахнешь и пахнешь постоянно. Всё тебе не так, всё не эдак, ворчишь и поучаешь меня на каждом шагу, как занудная учителка. А я уже не маленький, сам могу решать, что мне делать, а что — нет.

— Ах так! Зануда я, значит? — рассердилась Варя. — Вольничать тебе мешаю?

— Да, мешаешь, — насупившись, заявил Ванька.

— Чем же я тебе мешаю?

— Стыдливостью своей, да трусостью. С тобой одна морока и постоянная невезуха.

— А ты предлагаешь действовать нахрапом? Бессовестно врать людям, обманывать их и обирать до нитки?

— В нашем деле без этого сейчас просто нельзя, иначе не выживем, — с какой-то недетской серьёзностью сказал Ванька. — Голодных в округе теперь пруд пруди. Кому стыдно побираться, как тебе, тот от своей гордости на ходу падает от голода, умирает прямо на дороге. Вот так. Сама видела. В природе всегда выживает сильный.

— Хорошо, что ты предлагаешь? — согласившись с доводами брата, спросила Варя.

— Будем ходить по домам, но в отдельности друг от друга, — без колебаний ответил Ванька. — Так мы насобираем больше продуктов. Стоять на месте и клянчить — много не