Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая [Денис Махалов] (fb2) читать постранично, страница - 2

убрать не успел (а попробуй успей – вручную 45 оборотов лебёдкой!). Обрубило движок, зацепился неубранными шасси за кроны деревьев, с треском проломив ветки, камнем плюхнулся в снег, и как назло, кверху пузом. Потом долго, минут десять лежал в отключке. Помощь в виде нескольких солдат с носилками добралась до него только через полчаса: снег глубокий, да и не до него всем было во время боя – немцы штурмовали аэродром. А до их прихода, очнувшись, и срывая ногти с обожжённых пальцев, он с остервенением выкарабкивался из-под медленно разгоравшегося опрокинувшегося «ишачка», и, не чувствуя боли, ломая спиной придавивший его фанерный борт.

Носилки, сан.часть, госпиталь, диагноз – перелом позвоночника. Компрессионный. Что это такое, он не знал, но было понятно – всё хреново. Там же в госпитале, получил письмо от соседки, в котором она написала, что его Марина погибла во время эвакуации из Ленинграда – ещё осенью, до того, как Ладогу сковало льдом, на баржу, на которой везли из блокадного города эвакуированных, в том числе и её с Мариной, налетела немецкая авиация. Утопить не утопили, но половину людей, находившихся на барже, перестреляли из пулемётов. В их числе погибла и Марина.

Потом, ещё когда он был в госпитале, он встретил там своего соседа, дядю Ваню, который и поведал ему, что его родители умерли от голода ещё в январе.

Вспомнилось, как после этого он ругался с лечащим врачом, доказывая ему, что он должен снова летать, как, пытаясь доказать, что он полностью здоров, делал стойку на руках, отжимался и даже в отчаянии пытался танцевать вприсядку. Разрешили. Но только на вспомогательной авиации.

Потом долго возил в тылу всякую всячину на старом, ушатанном Р-5⁴, пока (вследствии неоднократных рапортов), не был направлен на Ленинградский фронт, где ему дали такой же, но ещё более старый Р-5, и он стал совершать челночные рейсы над дорогой жизни, перевозя в осаждённый город продукты питания. А обратно вывозя по нескольку человек – двоих сажали в заднюю кабину, и ещё четверых укладывали в фанерные ящики на крыле, в так называемые кассеты Бакшаева⁵.

И всё это время он искал того самого немца… конечно, это было крайне маловероятно, что он его встретит, и ещё менее вероятно было, что он как-то сможет ему отомстить. Но почему-то он тешил себя этой надеждой, которую подогревала горечь утраты любимой девушки и погибших родителей.

Встреча эта произошла в декабре 42-го, во время его очередного рейса в осаждённый Ленинград. Пара мессеров появилась, как всегда, внезапно. Увидев их, он поддал газу, и пошёл вниз, прижимаясь к поверхности льда, и они тоже поддали, стремясь нагнать его как можно быстрее – это было видно по дымным хвостам форсированного выхлопа, потянувшимися за истребителями. Выждав, пока они выйдут на дистанцию открытия огня, он заложил резкий вираж вправо со снижением, и нырнул под них. Вся бипланная коробка жалобно заскрипела, но это возымело действие – ведущий немец, стрельнув чисто «на всякий случай», естественно, промазал, и они на скорости проскочили дальше.

Сделав пологий вираж и сбросив скорость, пара опять зашла на него. Опять вираж, опять скрип крыльев и жалобный стон проволочных растяжек. Стрельнули, но в этот раз зацепили – на крыле затрепыхался порванный в лоскуты перкаль⁶. «Учатся, суки» – мелькнула мысль, и деться, главное, некуда! Как кошка с мышкой играют! Опять заходят по широкой дуге, примеряясь, как бы клюнуть половчее. Заложив третий крутой вираж, развернулся к ним носом и пошёл под косым углом к их курсу, дав правую ногу почти до предела, скольжением сбивая им прицел. Когда ведущий мессер, немного повихлявшись, вдруг замер («выцеливает гад, сейчас откроет огонь!»), лейтенант Чудилин отпустил правую педаль, резко перебросил ручку к правому борту, довернул прямо на немца, который уже окутался вспышками выстрелов, и всадил в него длинную очередь из единственного курсового ПВ-1⁷.

ПВ-1 – смешная пукалка в сравнении с тем, что было в распоряжении у немца, но ему, видать, хватило. Правда, Чудилин этого уже не видел – немец в него тоже попал. Вдарило так, что показалось – самолёт развалился на части. Спасла высота, вернее, её отсутствие – маневрируя на малой высоте, старенький биплан, ведомый лейтенантом, буквально чиркал законцовками нижнего крыла по льду озера. Потеряв половину верхнего крыла, и разбрасывая обломки, его старичок Р-5 с треском неуклюже хлопнулся на лёд Ладожского озера. Проехался, разваливаясь на части и вспахивая снег, ещё метров 50, и замер, дымя разбитым мотором. Грохот, треск ломающегося крыла, металлический звон лопающихся проволочных растяжек, резкий запах бензина, и… тишина.

Ударившись о приборную доску лицом, но оставшись в сознании, Чудилин с трудом выбрался из того, что ещё совсем недавно было самолётом. С лица капала кровь, ноги