Я третий нанесла удар [Мацей Сломчинский] (fb2) читать постранично, страница - 69

того, чтобы в темноте открыть дверь кабинета рукой в перчатке. Если бы она несла стакан в одной руке, то должна была бы открыть дверь другой. А тогда ей пришлось бы выпустить нож или где-то спрятать, откуда его трудно сразу извлечь. Вообще, стакан с соком очень ей мешал. А потом она забыла о нем.

Но мне не хватало одной вещи, и поэтому я пошел к ней в комнату, когда вы находились внизу. Ты потом спросил меня, где я был. Я пошел туда за пеплом от сожженного листа бумаги.

— За чем? — Паркер вытер пот со лба. — За чем?

— За листом бумаги, в который Люси Спарроу завернула окровавленную перчатку! Ведь во что-то ей пришлось завернуть, чтобы не испачкать халат. А потом она тотчас ее сожгла — Филип мог через пару минут раскрыть убийство, и было бы поздно. И я нашел этот лист, полностью сгоревший, — в камине, разумеется.

Паркер встал.

— Вот как… — тихо сказал он. — Я тоже думал обо всем этом… Думал о фрагментах… Иногда был убежден в том же, что и ты. Но мне мешало отсутствие мотива! А ты его нашел. Но как… как мы докажем ей? Это лишь косвенные доказательства… По крайней мере это уж точно. Ты знаешь, и я знаю, как все случилось. Айон тоже знал в последнюю секунду своей жизни. Но суд? Какой суд в мире вынесет ей обвинительный приговор, основываясь на твоей гипотезе и пусть даже эффектных, как скажет ее адвокат, выводах? — Он подошел к Алексу. — Джо, это страшно!

Джо встал. Подошел к двери и выглянул.

— Я могу задать один вопрос мистеру Джонсу?

— Ну, конечно! Задавай, Джонс!

— Да, шеф? — Джонс вырос будто из-под земли.

— Миссис Спарроу спускалась вниз во время нашей беседы в кабинете? — спросил Алекс.

— Да. Звонила в Лондон, что не приедет на операцию и просила, чтобы ее сделал какой-то доцент…

— Идем… — сказал Алекс и первым начал подниматься по лестнице. Перед дверью Люси Спарроу остановился и, не постучав, осторожно нажал на ручку.

Паркер вошел за ним и остановился. Люси Спарроу в одежде лежала на кровати. Казалось ее внезапно сморил сон. И лишь когда Алекс подошел к ней и коснулся ее руки, инспектор пошевелился. Рука прекрасной женщины бессильно повисла. Алекс наклонился.

— Цианистый калий, — тихо произнес он и показал в сторону двери, ведшей в комнату Спарроу.

Паркер обернулся. В камине лежал лист бумаги, не сожженный, целый и даже не помятый.

«Я хочу избавить тебя от унижений, суда и презрения людей, 

— прочитал он. —

Доказательств достаточно, и тебя пошлют туда, куда ты послала Айона. Люси, будь мужественной, если смогла быть жестокой. Через минуту сюда войдет полиция, и тебе наденут наручники. Избавь меня от этого, меня, которого любила, не допусти, чтобы я видел тебя на скамье подсудимых, чтобы ты была вынуждена говорить о нас, обо мне, о ней, о себе… Гарольд Спарроу. А если не он, то тот, кто написал это от его имени».

— Это… это ты написал? — шепотом спросил Паркер.

Алекс молча взял его за руку и вывел из комнаты.

— Это письмо также написано на машинке Сары Драммонд, — сказал он. — И сомневаюсь, чтобы ты нашел автора. Я знаю только, что его должен был написать тот, кто хорошо знал, какой гордой была Люси Спарроу и как она любила своего мужа. Поставленная лицом к лицу с правдой, со своим изобличением, она не стала задумываться, как защищаться и защитится ли. Партия была проиграна. Она ушла.

— Это должен был написать также тот, кто очень дорожил памятью Айона и не хотел, чтобы его личная жизнь стала темой для сотни пронырливых судебных репортеров… — заметил Паркер.

Они спустились вниз и остановились в коридоре.

— Вас к телефону, — сказала круглолицая Кэйт Сэндерс, выходя из бокового коридорчика.

— Меня? — удивился Алекс и подошел к аппарату. — Алло?

— Это я, — раздался знакомый голос. — Как ты себя чувствуешь?

— Каролина?

— Да.

— Откуда у тебя мой адрес?

— Позвонила твоему издателю. Сижу одна у моря, и мне немного грустно. Подумала, что слегка развеюсь, если позвоню тебе.

— Завтра я приеду в Торквей, — сказал Алекс. — Буду в двенадцать перед отелем «Эксельсиор».

— О, мой милый! — воскликнула Каролина и положила трубку.

Алекс вернулся в коридор. Через стекло был виден парк, залитый солнечным светом. Каролина. Добрая, спокойная, милая Каролина. Он нуждался в ней сейчас, как никогда раньше. Каролина: согласие, тишина, жизнь без крови и преступлений. Любимая, добрая Каролина.

Он посмотрел на подъезд. Черный «ягуар» привез его вчера к этому дому. Тогда из автомобиля выскочила стройная женщина и бросилась на шею Айону Драммонду… «Все благовония Востока…»

— Я устал, — сказал он Паркеру. — Ты отвезешь меня в Лондон на своем автомобиле?

— Разумеется, — инспектор положил руку ему на плечо.