Темное искушение [Даниэль Лори] (fb2) читать постранично, страница - 3

мой.

Иван ничего не ответил, но его глаза сказали мне все, что нужно было знать.

Я кивнула, хотя в глубине души мысль о том, чтобы сказать «Да», зная, что я заставлю это слово слететь с моих губ, поймала меня в ловушку в стеклянной коробке, медленно истощающей кислород, и я билась о стены, задыхаясь, кашляя, умоляя о воздухе.

Я подавила это чувство.

— Картер все еще будет здесь, когда я вернусь.

Иван некоторое время молчал, прежде чем кинуть свою лучшую карту.

— Ты же знаешь, что твой отец этого не одобрит.

Я пожевала губу. В прошлом, когда я просилась у папы присоединиться в одну из его деловых поездок, он отказал. Но даже будучи ребенком, я заметила что-то в его глазах, искру, которая не могла сказать «Нет» громче, чем если бы он выкрикнул это слово. Мне никогда, никогда не разрешалось ступить в Россию, это было ясно.

— Я знаю, но сейчас его здесь нет, не так ли?

— Ты никуда не полетишь.

Я уставилась на него.

Иван иногда жаловался, но никогда не говорил мне, что я могу или не могу делать. Он всегда говорил: «Да, Мила. Конечно, Мила. Как пожелаешь, Мила». Ребячество. Это был одурманенный, владеющий мечом Уэстли в моих снах. Я хочу сказать, что он никогда не говорил: «Нет, Мила». Бьюсь об заклад, если бы я захотела ограбить банк, он был бы моим секундантом, без лишних вопросов. Естественно, он потом проболтается обо мне отцу, но все равно наденет на меня лыжную маску.

Подозрение, которое я так старательно подавляла, лопнуло, как воздушный шар, схватило мое сердце и скрутило. Что скрывал мой папа в России?

Еще одну семью?

Единственная возможная причина, по которой он мог скрывать от меня что-то подобное, заключалась в том, что он не хотел, чтобы я присутствовала в их жизни. И, в конце концов, в его тоже.

Je ne pleurerai pas. Tu ne pleureras pas. Nous ne pleurerons pas.^[5]

Спряжения меня подвели, и единственная досадная слеза скатилась по щеке. Иван наклонил мой подбородок к своему и вытер его, мягкое прикосновение его большого пальца окутало меня теплом и удовлетворением. Что-то еще заполнило пространство между нами. Влечение. Немного электричества. В некоторые дни, когда я чувствовала себя особенно подавленной, это искрилось сильнее, чем обычно.

Никто из нас никогда не действовал в соответствии с этим.

Моим оправданием была гадалка, к которой я сходила, когда мне было четырнадцать. В том самом готическом возрасте я спросила ее, какова моя цель в жизни. Она нахмурилась, сидя за своим хрустальным шаром, а потом произнесла, что я найду мужчину, предназначенного мне, и что от него у меня перехватит дыхание. Это был общий ответ, который она, вероятно, говорила всем, но это прилипло ко мне, как клей.

Мое дыхание было нормальным рядом с Иваном.

И с Картером тоже, несмотря на то, что я экспериментировала с ним из чистой скуки. Не говоря уже о том, что он невероятно убедителен.

Мое время истекало, как последние песчинки в песочных часах. И все же я ждала. Большего. Из-за какой-то глупой идеи, которую вбила мне в голову мадам Ричи.

Это было моим оправданием.

Теперь мне было любопытно узнать Ивана.

Я наклонилась к большому пальцу, бегущему по моей щеке, и мягко моргнула, глядя ему в глаза.

— Почему ты никогда не целовал меня?

— Потому что я хочу дольше пожить, — невозмутимо ответил он.

Уголок моих губ приподнялись. Я никогда раньше не слышала, чтобы папа повышал голос, и уж точно не на Ивана, который был ему практически сыном.

— Но на самом деле?

Он бросил на меня тяжелый взгляд и опустил руку.

— Больше никаких разговоров о Москве, ладно?

Вздохнув, я кивнула.

Я смотрела, как он идет по лужайке к дому, покачивание и простор океана поселились в моих костях с чувством тоски и уединения от остального мира.

Мой телефон завибрировал в кармане платья, и я хотела проигнорировать его, но все равно потянулась к нему.

Папа: «С днем рождения, ангел. Прости, что пропустил этот день. Как обычно, работа. Мы отпразднуем, когда я вернусь домой».

Пришло еще одно сообщение.

Папа: «Повеселись завтра. Картер тебе подходит».

Я положила телефон обратно в карман и заменила серьги синтетическими голубыми бриллиантами. Я представляла себе, как они сверкают, словно сердце океана, когда море тянет меня вниз, навечно удерживая в судорожных вздохах, жемчужных ожерельях и одиноких звуках океана.

Это меня и убедило.

Завтра я буду в России.

Глава 2 Мила

Resfeber — беспокойное состояние перед самым началом путешествия.

Я перебила кучу одежды, наполовину богемную, наполовину утонченную светскую львицу. В первом случае, я чувствовала себя обязанной купить это, но никогда не носила. Папа, казалось, спокойно осуждал все желтое и нонконформистское, и я серьезно относилась к знакам мира.

До сих пор, по-видимому, пока я не упаковала цвета ярче Солнца в сумку для черлидерш.

Я надела