Этюды [Ирина Андреевна Балаж] (fb2) читать постранично, страница - 9

лазурные берега Рио под прохладную сень раскидистой бразильской пальмы из любой части света, из любого уголка земли, даже грустного и морозного, где бы ты ни находился? Такие открытые и порой откровенные, но такие целомудренные своей наивностью и жизнелюбием, своей бесконечной любовью к природе, окружающему миру и человеческой сущности. Сальса. Ещё одна страсть. Ещё одна история. И только один вопрос: «А как я жила без тебя?». Без ответа. Такие другие, такие светлые и полные энергией глаза. Иллюзия праздника, карнавала и любви. Иллюзия ли?

***

Быстро сбежав по бесконечно долгим ступеням, остановилась у двери, отдышавшись. Она не торопилась. Она летела. Откинув назад небрежным движением результат трехчасовой завивки на благородный лоск норковый шубы, неторопливо вышла на улицу, скрывая неуверенность под лёгкой маской равнодушия. Не очень умело. Наверное. Он вышел. Он смотрел. Он пошёл навстречу и раскрыл объятия. Мы говорили. О чём?

***

Кто придумал любовь? Нет, не ту, из-за которой кормят взъерошенных голубей зимним вечером и спасают бездомных собак, беззаветно и безвременно любят родителей и не всех, но некоторых друзей. Не ту, из-за которой устремляются в кругосветное плаванье или своими руками строят виллу на одиноком острове. А ту – любовь–страдание, любовь–неизвестность, которая не даёт дышать и существовать, которая давит где-то внутри, не давая дышать полной грудью. Кто придумал любовь?

Этюд

«…В сиянье радостном взойдет ли яркий день,

Иль мир окутает чадрою ночи тень,

Несутся ль месяцы, года чредой крылатой –

Все призрак для души, любовию объятой!»

Омар Хайям

Они встретились случайно. Промозглый осенний ветер безжалостно рвал уже пожелтевшие от грусти по быстротечному лету листья, пронизывая ещё не успевшие облачиться в пушистые снежные одежды деревья. Небо давно уже хмурилось, превращая безмятежные облака в грузные, как будто замученные жизнью тучи. Их постепенно становилось всё больше, они увеличивались в размерах, синели, чернели, заполняя собой все свободное пространство и, наконец, совсем отчаявшись, разразились неистовым ливнем. Она одиноко стояла на остановке, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, беспокойно потирая озябшие руки. Её длинными волосами полностью завладел обезумивший ветер, глаза невольно сощурились, защищаясь от непогоды. Он подошёл и просто открыл над ней зонтик.

Потом наступила зима, укрыв всё своим белоснежным одеялом. Они подолгу вместе гуляли: кино, театр, потом долгие прогулки по парку до тех пор, пока на тяжелые лапы елей не опустятся вечерние сумерки. О чём-то говорили, кидались снегом, смеялись или просто смотрели друг на друга.

Весна принесла с собой лужи, сверкающие на Солнце тысячами алмазов, воздух наполнился умиротворяющими звуками журчащих повсюду ручьев и звонкими и радостными трелями только что вернувшихся в родные края перелетных птиц. Деревья снова помолодели, покрываясь свежими светло-зелеными листочками, забывая на время о недавних горестях и несчастьях. Он читал ей стихи, она улыбалась, играл на гитаре, посвящал серенады, она танцевала.

Как-то совсем незаметно весна превратилась в лето, небо всё чаще разливалось нежно-лазурным морем, без единого намека на белое пятнышко облаков. Жизнь снова заиграла всеми красками. Солнечный луч ласково упал на её белоснежное платье, затем скользнул вбок и исчез в чёрной глубине его костюма. Заиграли первые аккорды торжественной музыки. Полетели лепестки роз, в небо стайкой взметнулись разноцветные бабочки, знаменуя собой начало новой жизни.

Затем опять дождями пролилась осень, заворошила снегом зима, зазеленела весна, улыбнулось яркими красками лето… Они стояли у окна и смотрели на красно-оранжевые блики заката. В его руках были её руки, в её руках – руки их ребёнка. И снова бешеная смена времён года, вечный круговорот жизни. Так и должно быть.