Богинкина дочь. Чужак в Смерчасово [Алина Фрайхайт] (fb2) читать постранично, страница - 3

какое-то время; слышу, как ухает сова вдалеке. Громко так. Мстислав напрягается: я чувствую, как тяжело он дышит.

– Девочка у вас тут была. Лет пять назад… – Николай затягивается, – Мира. Мирослава. Может, помнишь такую.

– Нет, не припоминаю.

– Он знает, знает, знает. Заведи в лес…

Я вру. Мирославу я помню. Она была очень весёлой и задумчивой. Носила смешную футболку с котёнком. Сейчас футболка эта у меня в доме лежит. А Мирка… от неё уже и не осталось ничего. Детей ворует по соседним деревням, порчи наводит. Заставила её нечистая приказы выполнять. Мы с Мстиславом уже давно её не видели.

– Скажи, что случится, если я порог переступлю? Вот этот. – Николай стучит по тонкому кусочку деревяшки ногой, торчащей из земли. По границе. – Что произойдёт?

– Не знаю.

– И опять врёшь, Гореслава.

– Тебе не надо сюда. Лучше уходи.

– Что с Миркой случилось?

– Я не знаю!

– Тогда я вхожу.

Мстислав ничего не успевает сделать: ни зарычать, ни оттолкнуть. Николай переступает через деревяшку. Гамаюн затихает, но он этого не слышит. Как не слышит шёпота деревьев и гамаюновской песни.

– Давай его нам, давай.

– Видишь, я здесь и ничего не случилось. Веди в Смерчасово меня.

Теперь, вблизи, я могу лучше рассмотреть его лицо; на вид ему чуть за тридцать. Синяки под глазами, взгляд уставший. Лицо много о человеке рассказать может. Спит он плохо, наверняка кошмары мучают, и работает тоже много. Кожа плохая у него, как у всех городских. Лоб нахмуренный: думает много. Думает и мучится от дум своих.

– Я дороги не знаю. Сама здесь заблудилась.

Николай мнёт тлеющую сигарету в пальцах.

– Значит, зови помощников. Я хочу найти свою сестру, и без неё не уйду.

– Ты и с ней не уйдёшь.

– А пугать не надо. Пуганый.

– Глупый ты, а не пуганый. Не выйдешь теперь отсюда.

– Не нагнетай. Кого ты наглаживаешь там? Пусть покажется!

Мстислав появляется из темноты, отряхивается совсем по-волчьи. А Николай пугается и отшатывается. Это выглядит забавно: зашёл в лесную гущу, чёрт-те куда, и не боялся. А тут волка увидел. Но незнакомцев Мстислав действительно пугает. Большой, белый, в сумерках на призрака похож. Ухо рваное, клыки здоровенные. Глаза только не пугают: голубые и тёплые.

– Слишком человечные глаза у волка твоего.

Я киваю: действительно, слишком человечные для нечисти. Мстислав ничего не говорит – только в землю смотрит.

Он знает Николая. Не может он не знать брата Мирки. Смутные картинки в голове: Мстислав говорит о каком-то Кольке, с которым они вместе учились в университете…

– Это мой друг. Он тебе вреда не причинит.

Мстислав почти по-человечески фыркает. Главное, чтобы разговаривать не начал.

– Веди в Смерчасово теперь. Или волк твой пусть ведёт.

– Не знаешь ты, о чём просишь.

Какое-то время мы ещё стоим, уж не знаю сколько, но становится прохладнее. Мстислав ходит от дерева к дереву, что-то вынюхивает, а потом оборачивается и кивает в сторону, откуда я пришла.

– Волчонок твой зовёт. Пошли.

Я ничего не отвечаю; надеюсь только, Мстислав знает, что делает.

Он двигается очень медленно. В темноте его видно хорошо, пока в кусты не прячется – только хвост торчит и лапа правая.

– А сколько до Смерчасово идти? Примерно?

– Иди, пока идётся.

– Расскажи о себе, что ли.

– Скучно стало?

– Дорога быстрее пойдёт.

Торопится. Не знает, что его ждёт. Наверное, думает, что сможет Мирку спасти. Или увидеть… будет ли оно того стоить?

– Я из Смерчасово. Тут родилась и умру тоже тут.

– Поясни.

– А что пояснять? Ты сам наверняка всё от прабабки своей и узнал.

– Я немного знаю. – Николай отбрасывает в сторону измятый бычок. – И нет у меня никакой прабабки.

– Подними лучше, не зли лесных.

– Кого?

– Духов лесных не зли и бычок свой подними, вон он.

Николай наклоняется в траву и ойкает. Вижу, как от ладони Николая отскакивает божок-перевёртыш и хихикает.

– Говорила же, не зли. Укололся?

– Не страшно. Так поясни мне, что значит: «И умрёшь тут тоже»?

Мы останавливаемся. Мстислав выпрыгивает из куста, шелестит ветками, подходит ко мне. Смотрит выразительно.

– Я Мирку видел, – шепчет мне прямо в самое ухо, щекочет дыханием, – она недалеко. Я постараюсь вас другой дорогой провести, она… не в духе. Боюсь, не узнает его даже.

– Хорошо.

– Что тебе там твой волчонок сказал?

Мстислав сощуривается, замирает на секунду – вижу, как дёргается ухо у него, – и убегает.

– Надо подождать. А по поводу смерти… все, кто в Смерчасово рождается – тут и умирает. Так заведено.

– Почему?

Николай снова закуривает.

– Какая разница тебе? Фу, не дыми в лицо.

– Интересно.

– Лучше бы дома сидел… природа так решила. А мы против неё и не идём.

– И каково это? Ты же заперта тут, выходит? Такая молодая, а жизни не увидишь.

– Сам как думаешь?

Я обычно на жизнь не жалуюсь. К Смерчасово я привыкла; другого у меня всё равно не было и не будет никогда. Так зачем жалеть о том, о чём не знаешь? У меня тут был дом, были друзья, пусть и странные;