Чушь в современной психологии [Иван Александрович Ходченко] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Иван Ходченко Чушь в современной психологии
Предисловие.
Предполагалось, что данный текст будет опубликован как небольшая статья с рабочим названием «Психологическая ревизия: к проблеме “внутреннего наблюдателя”», где относительно кратко бы очертились современные подходы к изучению личности и общие соображения по тому, как было бы успешнее разработать единую методологическую систему… Этого не случилось, так как в процессе “исследования” последовательно раскрывались такие положения, которые просто не могут быть не учтены в любой современной работе современным, уважающим себя автором; возникла необходимость в более широком рассмотрении проблемного поля – “исследование” личности содержательно наполнялось разрешением проблем общей психологии: что такое психика вообще и предмет психологии, что есть научная психология и какова история ее развития, почему современные методы исследования в психологии такие и не другие, что такое мыслительный процесс, мышление, какова связь мышления и речи, что есть воля и произвольность, спонтанность, в чем заключается собственно человеческое развитие и как оно связано с культурно-историческим движение, другие вопросы «общей психологии». Казалось бы, что это уже все давно освещено, что упомянутые темы не проблема современных дней, что вопрос исчерпан. Вместе с тем представленные ниже данные позволят читателю иначе взглянуть на отмеченное микротемами проблемное поле в психологии, позволят почувствовать, с чем в действительности работает “настоящий” психолог. Работа адресуется прежде всего «специалистам»: психологам, в особенности клиническим, психиатрам, представителям cognitive science, – и всем интересующимся. Буду рад обсуждению представленной работы, для связи: i.a.hodchenko@gmail.com Иван Александрович Ходченко P.S. Все сноски (эксперимент Витгенштейна с жуками, оригинал английского текста, пара комментариев к эмпирическому исследования) приведены после всего текста работы (в самом конце) – так форматирует текст издательствоВведение.
Центральной категорией, находящей свое отражение во всех отраслях психологического знания: от общих вопросов до клинической практики, – является “личность”: психология личности, саморазвитие и самоактуализация, раздвоение личности, девиантные личности, расстройства личности, личностный выбор, проявление личности, рождение личности, воспитание личности и др. Если смоделировать такой мир, что в каждом человеке от рождения присутствуют некоторые начала, необходимые к раскрытию в процессе онтогенеза, останется ли место для свободы воли и реализации «само–»–структур – ведь технически все предопределено и разворачивается случайным (независимым от интенций субъекта) образом. Математико–статистическая обработка собственных эмпирических наблюдений ряда исследователей способствует формированию соответствующего множества концепций личности. При имеющемся большом объеме сведений относительно “проявления личности” остается непроясненным методологический вопрос: «А собственно что такое “личность”?». Личность – это свойство, признак, характеристика? На что указывает категория “личность” как термин? Почему регистрация расстройства личности определяется поведенческими признаками и называется расстройством личности, а не расстройством поведения? Если личность отвлечена от соматического детерминизма, то почему невозможно воспитать личность до 3–ех лет или полно развить ее раньше “второго рождения личности” (подросткового возраста)? Если личность непосредственно детерминируется соматическими аспектами, то проявлением чего является и насколько успешно применение психологических конструктов личности? Рассуждение о природе личности является сугубо методологическим ответом на вопрос: «Как думать в направлении психологической мысли?». Достаточно длительный период общество верило в плоскую форму Земли, что не мешало ни наблюдениям, ни прогнозам, ни чувству контроля над ситуацией в целом, однако пересмотр данного положения позволил совершать более точные вычисления и обосновывать “более объективные” научные положения. У категории “личность” множество “плоских Земель” – а значит, необходимо обратиться к началу словоупотребления “личности” и сопутствующих психологических / культурологических терминов. Исследователями неоднократно отмечалось вольно–пользование методологическим аппаратом собственных и смежных научных отраслей среди психологов [1, 2]. Известные современные исследовательские труды научного характера не раскрывают в полной мере фундаментальную для психологии проблему “личности”, так как общей проблемой является следующее: «Распространенной формой имитации науки является псевдонаучная деятельность. Она имеет несколько направлений, наиболее заметно фиксируемых два: а) многочисленные научные (наукообразные) диссертации, доклады, пособия, представляющие пересказы в наукообразной форме общеизвестных проблем, идей, гипотез, не имеющих научной новизны; б) попытки изучения псевдопроблем, не имеющих реального аналога и практического значения, – о телегонии, необычайных находках костей четырехметрового человека, невидимых розовых единорогах и др.» [3, с. 199], а также «Одним из распространенных вариантов псевдонаучной деятельности является «диссертоделание» с участием ректоров и председателей диссертационных советов в качестве научного руководителя или научного консультанта. С помощью и под руководством ректора вуза или председателя диссертационного совета осуществляются изготовление и защита недоброкачественных диссертаций, наполненных наукообразным словоблудием, написанных как бы на актуальные темы, но лишенных научной и практической значимости» [Там же, с. 199]. Актуальность исследования. Чувство / ощущение контроля собственных действий и их произвольности, того, что за восприятием есть некоторая нематериальная субстанция, которую мы называем «Я», формирует проблему “внутреннего наблюдателя”. Понятие о “личности” претендует на решение данной проблемы в психологии, но не раскрывает ее в полной мере, ограничиваясь наблюдениями за поведенческими паттернами, мотивационно–ценностной сферой и др. С развитием психогенетики стали известны примечательные обстоятельства относительно усложнения человеческого поведения в онтогенезе: отягощенность генотипической лимитированностью и оказанными средовыми влияниями в сензитивные периоды, – что в психологии называется развитием личности, а в психогенетике – реализацией участков генома (известны достоверные связи между влиянием среды, вариантами форм гена и поведенческими ответами). Проблема исследования: неопределенный статус личности и увеличение объема данных по типу «стимул–реакция» в психогенетике как угроза развития крайней формы бихевиоральной мысли – евгеники; а также проблемой выступает вольное трактование “личности” в психологии, создающее угрозу научному статусу психологии. Новизна исследования. Впервые анализ словоупотребления категории “личность” проведен в культурно–историческом и психосемантическом контексте: вместе с этимологией слова рассмотрены культура–ассоциированные изменения лексического смыла “личности”, учтены мировоззренческие особенности людей соответствующих исторических периодов словоупотребления “личность” и известные психофизиологические (в т.ч. морфофункциональные особенности головного мозга) корреляты интрапсихической деятельности. Научная значимость исследования. Продемонстрирована несостоятельность идеи о личности как об автономном (по отношению к среде) функциональном образовании (к вопросу о произвольности и свободе воли), указаны наиболее объективные подходы к рассмотрению личности как феномена. Описание объекта и предмета исследования. Объектом исследования является проблема внутреннего наблюдателя (с т.з. психологии), предметом – феномен личности в контексте историко–психолого–лингвистического рассмотрения и сознания вообще. Цель исследования. Уточнить существование личности и отметить единое, наиболее общее / универсальное / объективное, ее определение. Задачи исследования. Необходимо: 1. изучить историю словоупотребления понятия “личность” в русскоязычных и некоторых зарубежных источниках, 2. проанализировать мировоззренческие позиции русскоязычного общества соответствующих активному словоупотреблению «личность» исторических периодов, 3. рассмотреть историю словоупотребления некоторых сопутствующих “личности” понятий о психических процессах (сознание, совесть, внимание, воображение) в русскоязычной литературе, 4. рассмотреть психофизиологические корреляты мыслительной деятельности (исполнительный контроль, социальное поведение, самопроизвольная активность головного мозга, интуиция, чувство контроля, сознание, афферентные и эфферентные связи, ассоциированные с аффективными проявлениями в исполнительном контроле), 5. оценить возможность направленных генотипических реконструкций с использованием исключительно / преимущественно психотерапевтического вмешательства, 6. оценить возможность существования произвольности. Гипотеза исследования. Существует компонент психики, соматически детерминированный, представляющий собой некоторую функциональность, которую мы называем структурой «Я», или личностью. Рабочие гипотезы исследования. 1. Чувство контроля в ситуации технически определяется фактом наличия информации; 2. Поведенческие характеристики не отражают сущности личности, как представляют диагностический материал при анализе функционирования орбитофронтальной коры; 3. Проявление и контроль большинства внешних и внутренних психических процессов определены морфофункциональным состоянием головного мозга и могут быть отрефлексированы человеком (ощущение ограничений и / или невозможности к определенной деятельности); 4. “Личность” представляет полисемантический языковой конструкт, не заключающий указание на объективно существующее явление, доступное для наблюдения; 5. Сверх условно–рефлекторной деятельности не может образоваться механизм произвольности, ассоциированный с “личностным выбором”. Материалы и методы исследования. В настоящем исследовании задействованы материалы философских (Л. Витгенштейн, С. М. Левин и др.), анатомо–психофизиологических / биологических (И. П. Павлов, А. С. Бурундуков, В. Я. Сергин и др.), психологических (Л. Хьелл, А. Н. Савостьянов и др.), лингвистических (В. В. Виноградов, В. В. Колесов и др.) и психологических (С. Л. Рубинштейн, А. Р. Лурия, Б. В. Зейгарник) работ. Основными методами данного исследования являются сравнительный контент–анализ, моделирование и философский эксперимент, абстрагирование. В качестве психологического инструментария использовались следующие методики: Стандартные прогрессивные матрицы К. Равена [использовался для отбора участников исследования в связи с проведением тестирования на online–платформе], Опросник терминальных ценностей (ОТеЦ) [использовался для определения ценностно–ориентационной сферы респондентов], Опросник самоорганизации деятельности (ОСД) [использовался для определения качества “переживания пространства”]. Исследование организовано на платформе OnlineTestPad, постоянно действующая ссылка: https://onlinetestpad.com/t/deep–think–research , – с провокационным названием «Глубокое исследование качества мышления (16+)»: непрофессиональный характер платформы и досуг–ориентированность клиентов сайта накладывает неформальные требования на представление исследовательского материала (авторские инструкции, ключи и стимульные материалы сохранены). OnlineTestPad как площадка для проведения исследования выбрана в связи со следующими аспектами: широкая–территориальная открытость для прохождения, удобство ввода и вывода информации, возможность представления результатов тестирования участнику непосредственно после его прохождения (исследователь настраивает алгоритмы обработки вопросов; в настоящем исследовании интерпретация для респондентов на сайте приводилась в грубо “приведенной к среднему” форме в соответствии с оригинальными ключами обозначенных методик, так как сайт не позволяет настроить качественную обработку сырых баллов до стенов и далее – об этом сообщается в открывающем тест тексте, у респондентов была обеспечена возможность связаться с организаторами исследования по необходимости для уточнения интерпретации данных [соответствующая форма в конце прохождения всей процедуры]). Статистическая обработка проводилась с применением кластерного анализа [определено 5 кластеров] в пакете программы Statistica 12.0; данные из online–формы переводились в программные продукты Excel – в Excel проводилась обработка “сырых” баллов до стенов, стенов до качественных (номинативно–уровневых) показателей, оформлялись таблицы промежуточных и итоговых результатов. В Statistica 12.0 проводился кластерный анализ вида Joining (tree clustering) для определения количества кластеров (группировка осуществлялась по участникам исследования, тип данных был выбран как «сырой тип данных», в качестве способа объединения [Amalgamation (linkage) rules] использован Weighted pair group average [взвешенное попарное среднее] в связи с предположением о неравных размерах кластеров, расстояние евклидовое). Формирование кластеров проводилось методом K–means clustering по участникам исследования с учетом p sign (выбранный целевой показатель p–value<0.001). Стандартные прогрессивные матрицы К. Равена. Стандартные прогрессивные матрицы используются для регистрации уровня интеллекта, определения нарушений в конкретных мыслительных операциях (по качественно–количественному анализу прохождения субтестов). В данном исследовании применялись а. как метод определения недостоверных результатов, лимитирующий фактор для не мотивированных к прохождению длительной процедуры пользователей, а также как инструмент для дальнейшего приведения выборки (исключения результатов с низким значением стенайнов [5 и меньше]) и b. как возможный критерий для распределения по кластерам при дальнейшей статистической обработки. Опросник терминальных ценностей. Теоретическая основа Опросника терминальных ценностей допускает вариативность ценностных интересов людей, определяет внутри ценностных интересов наиболее значимые аспекты; помимо регистрации наиболее значимых сфер жизни и терминальных ценностей, рассматриваются их комбинации, что позволяет получить большое количество данных о респонденте (53 показателя), определить “направленность личности”. Опросник самоорганизации деятельности. Идея Опросника самоорганизации деятельности заключается в описании “владения временем” – его особенностей. Опросник позволяет установить предпочитаемые способы планирования деятельности респондентом, его отношение к планированию деятельности; отражает тактические и стратегические предпочитаемые респондентом решения.Результаты исследования и их обсуждение.
Личность в психологии представлена для всех отраслей / разделов / направлений, в частности, выступает объектом диагностики: «О патологическом изменении личности мы говорим тогда, когда под влиянием болезни у человека скудеют интересы, мельчают потребности, когда у него проявляется равнодушное отношение к тому, что его раньше волновало, когда его действия лишаются целенаправленности, становятся бездумными, когда человек перестает оценивать свои возможности, когда меняется его отношение к себе и окружающему» [1, с. 43], «человек не подчиняется слепо ситуации, он способен, исходя из более вершинных потребностей, владеть своим поведением. Происходит перестройка потребностей из периферических слоев личности к более высшим и центральным, и человек способен “стать над ситуацией”, как бы изменить ее психологический смысл для себя» [Там же, с. 146]. Отдельные перечисленные характеристики и их совокупности являются типичными признаками психиатрических феноменов (напр., шизофрении, биполярно–аффективного расстройства, посттравматического стрессового расстройства, лобного синдрома, деменции и др.) и не могут быть в отдельности или в функциональной совокупности отнесены к “личности”. Вместе с указанными критериями диагностика “личностного чего–либо” или собственно “личности” продолжается и в настоящее время [5, 6]. Противоречивым представляется признание авторитетности Большого психологического словаря при сохранении методик диагностики “личности” в научной практике психологов: «[Личность] – это таинственный избыток индивидуальности, ее свобода, которая не поддается исчислению, предсказанию. Л. видна сразу и целиком и тем отличается от индивида, свойства которого подлежат раскрытию, испытанию, изучению и оценкам. Л. есть предмет удивления, преклонения, зависти, ненависти; предмет непредвзятого, бескорыстного, понимающего проникновения и художественного изображения. Но не предмет практической заинтересованности, формирования, манипулирования. Сказанное не означает, что психологам противопоказано размышлять о Л. Но размышлять, а не определять или редуцировать ее к иерархии мотивов, совокупности ее потребностей, творчеству, перекрестью деятельностей, аффектам, смыслам, субъекту, индивиду и т. д. и т. п.» [7, с. 238]. С одной стороны, вне метафорического объявления “личность”, согласно Большому психологическому словарю, должна быть исключена из психодиагностики; в особенности, недопустимо определять “личность” через мотивационно–ценностную и поведенческую сферу; с другой стороны, именно это [определение личности через мотивы и ценности, поведение] и реализуется научным психологическим обществом: лекторы активно используют субъективно понимаемый “концепт личности” в педагогической практике на различных дисциплинах (от общей психологии до клинической или когнитивной), продолжается развитие направлений психологических исследований в определении личностных свойств различных выборок, кратко – психология “личности” развивается. Равно как норма не всегда определяется исключительно средними значениями по популяции, так и следование большинства исследователей диагностике личности и / или отдельных ее характеристик может оказаться подходом другой методологии – отличной от “личности”, но близкой к собственно деятельности или др.; а следовательно, видится успешным замена номинатива “личность” на более подходящий контексту пользования термин.Рисунок 1. Сергей Иванович Грибков – Прятки, 1893
Актуальные представления о личности можно в метафоре выразить через картину С. И. Грибкова «Прятки» (1893 г.) (см. рис. 1), а именно: необходимые сведения давно находятся возле нас, необходимо лишь отвлечься от рассмотрения себя и обратиться к Другому – поддерживать “культуру”. О стремительном общем “упадке культуры” известно длительное время: человек начинает ориентироваться на то, что он имеет в материальном мире, а не “духовном” (в психологии это разделяется на уровень притязаний, ценности, мотивации, потребности, самоконтроль и дисциплину и др.) [8]. Другими словами, адаптация человека сводится к накоплению материальных благ и их удержанию, вместо овладения навыками и передаче знаний подрастающим поколениям. Не отрицая существенных изменений в молодежной политике и системе образования в целом, отметим выраженную меркантильную составляющую, превалирующую в деятельности молодежи, а также упрочение культуры индивидуализма. Внешне адекватные и правильные предпринимаемые меры по развитию общества (прицельно, молодежи) исключают системно–деятельностное понимание [9]. О “внутреннем наблюдателе”, влияющем на результаты эксперимента при помощи направленного на лабораторные условия вниманием, вопрос ставится преимущественно в физических дисциплинах [10]. В гуманитарных науках, в частности психологии, влияние “внутреннего наблюдателя” описывается как влияние присутствия экспериментатора в момент исследования (социально–психологические явления), подражанием вообще (социальные / групповые явления); в лингвистике – идиостилем. Мнимо гуманитарными науками допускается широкая вариативность нормы, или норма не определена вовсе, определена для контекста, а не в рамках закономерностей. Представляется, что нестрогим подходом к проблеме “внутреннего наблюдателя” в психологии опосредуются некачественные преобразования для системы воспитания, например: игнорируются эволюционные механизмы научения нервной системы [12] (взращивание морали и нравственности за счет просмотра видеороликов, а не системно–деятельностного подхода [9]). Всякое морфофункциональное преобразование вызывается внешними условиями, и эволюция морфофункционального образования зависит от активности его использования организмом и интенсивности влияния среды [11]. Все морфофункциональные преобразования представляют инструмент средовой адаптации, органично связаны с уже существующими системами и на них основываются [Там же]. Личность не может быть отнесена к такому морфофункциональному новообразованию. Ученые–эволюционисты отмечают: «Абстрактное мышление, как и сознание, не может быть приписано определенной зоне [мозга] или даже их [зон] комплексу. Скорее надо полагать, что оно не имеет специфической локализации, охватывающей даже несколько участков коры <…> Мышление развивается как интегративная познавательная деятельность всего мозга» [12, с. 253–254], о чем говорил еще А.Р. Лурия [13, 14]. Человек действует/мыслит в соответствии с той “логической системой”, которая у него выработана – и, следовательно необходимо предположить, никакое его "волевое" действие субъективно непротиворечиво и оправдано аргументом собственного опыта [15]. На примере плеоназмов становится очевидной условно–рефлекторная (о чем неоднократно свидетельствовал И. П. Павлов) работа головного мозга: индивидуальное–и–культурнообсуловленное связывание фонематических единиц с собственными ощущениями преобразует речевую деятельность индивида – как следствие, субъективное непротиворечие “плеоназматических конструкций” [16]. И если психические функции возможно вызывать относительно изолировано [17], даже если они являются свойством всего мозга, то личность вызвать невозможно – не существует инструментов для объявления “всей личности” в данный момент исследования. Однако: «Сознание, представляется мне, – пишет Павлов, – нервной деятельностью определенного участка больших полушарий, в данный момент, при данных условиях, обладающего известной оптимальной (вероятно, это будет средняя) возбудимостью. В этот же момент вся остальная часть больших полушарий находится в состоянии более или менее пониженной возбудимости» [цит. по 18, с. 53]. «Касаясь человеческого субъективного мира, Павлов писал: “Синтез и анализ условных рефлексов (ассоциаций) – в сущности те же основные процессы нашей умственной работы. При сосредоточенном думании, при увлечении каким–нибудь делом мы не видим и не слышим, что около нас происходит, – явная отрицательная индукция… При иррадиировавшем возбуждении мы говорим и делаем то, что в спокойном состоянии не допустили бы”» [цит. по 18, с. 52]. «Давая свое объяснение термину "стереотип", представители социально–психологического направления допускают… неоправданную подмену содержания этого понятия. В современной науке под словом "стереотип" понимается определенная закономерность высшей нервной деятельности, заключающаяся в образовании систем связей в мозгу, соответствующих системе внешних раздражителей, а вовсе не способность людей вырабатывать определенные привычки и представления, как утверждают социальные психологи. (Привычки могут возникать, и социальные психологи не потому допускают ошибку, что признают их наличие; она заключается в неправильном объяснении привычек, в необоснованном рассмотрении привычек как факторов, обуславливающих психические особенности людей, их мышление)» [19, с. 143]. Рассматривать “мозговую активность” как попеременные доминанты – не состоятельно: мозг работает “холистически” [4, 20]. Нейропсихологическая модель мозговой организации сознания по Е. Д. Хомской (включая принципы А. Р. Лурия): «1. Принцип системной организации всех психических явлений… 2. Принцип факторной мозговой организации психических явлений… 3. Принцип иерархической организации психических явлений… 4. Принцип опосредованности психических явлений речевой и другими знаковыми системами… 5. Принцип прижизненного постепенного формирования психики человека под влиянием социокультурной среды… 6. Принцип произвольного управления психическими явлениями (высшими психическими функциями) по отношению к сознанию… 7. Принцип участия в реализации любого психического явления всего мозга как целого – и левого, и правого полушарий, – а также следующее положение: Общая нейропсихологическая модель мозговой организации сознания… предполагает, что материальным субстратом сознания является… весь мозг, работающий как единое целое. Разные структуры мозга вносят свой дифференцированный вклад в мозговую организацию сознания, в обеспечение различных его аспектов» [21, с. 179]. «Основными деятельностями высшего отдела центральной нервной системы являются замыкание новых и временных связей между внешними явлениями и работой различных органов и разложение организмом сложности внешнего мира на отдельности, короче – деятельности замыкательного и анализаторного аппаратов. Эти деятельности устанавливают более подробные и более утонченные отношения животного организма с окружающим миром, иначе говоря, более совершенное уравновешивание системы веществ и сил, составляющих животный организм, с веществом и силами окружающей среды. Постоянная связь между явлениями и работой органов как деятельность низшего отдела центральной нервной системы давно изучалась физиологами под названием рефлексов. Функция высшего отдела есть образование новых, временных рефлексов, а это значит, что нервная система представляет собой не только проводниковый, но и замыкательный прибор. Таким образом перед современной физиологией имеются два ряда рефлексов: постоянный и временный (врожденные и приобретенный, видовой и индивидуальный)» [22, с. 280–281] Известный мысленный эксперимент Л. Витгенштейна с жуками1 [23] постулирует о невозможности существования концептов, отвлеченных от эмпирической проверки. И если для данного мыслительного эксперимента были выбраны пустые коробочки и мнимые жуки Витгенштейна, то в современных реалиях научное общество располагает сознанием и личностями: никто их не видел, не знает, как обнаружить или описать, как доказать существование, но подавляющим большинством, если не всеми, допускается наличие у себя же личности, аналогично – ведутся пристрастные дискуссии, в общих представлениях и метафорических фразах очерчивается объект исследования, к которому предмет исследования с научным энтузиазмом разрабатывается не первый десяток лет. Почему в языке сохраняется слово “личность” и какую семантическую нагрузку оно несет? Отметим, что единого научного подхода не существует, как и представления о правильности нахождения истины – не существует исчерпывающего понимания об истинности научных поисков; но опытным путем разработаны принципы наиболее успешных умозаключений [24]. Не существует никаких аргументов в пользу универсальных научных методов, помимо уже определенных всеми используемых "мыслительных операций": анализ, синтез, сравнение, классификация и пр. [25]. Нами представленное исследование принимает во внимание известные философские положения по части научной деятельности и ориентируется на вывод сущностных свойств “личности” – знания о “личности” (см. знач. “знания” здесь [24]). «Мы на самом деле не знаем, каким является правильное представление для нашего мира» [26, с. 137], «общим для всех наших задач является то, что они связаны с пространством, и то, что мы имитируем по–настоящему сложные явления» [27, с. 257]. В собственном исследовании мы придерживаемся диалектического материализма [28], поскольку отвлеченные философские–мыслительные эксперименты не удовлетворительны для объяснения наблюдаемых процессов [29]. Недопустимость отвлеченных философский рассуждений является необходимостью в исключении идеалистической интерпретации изучаемых явлений, так: в работе по известным мыслительным экспериментам [29] кволиям, в частности цвета, отводится некоторое особое, вне физическое место, когда давно для философской традиции были открыты локковские интерпретации ощущений возможных для выражения через что–либо (длина, объем и пр.) и не возможные (тот же цвет) – вторичные и первичные качества соответственно. Также заслуживает внимания пример [Там же] такого гипотетического анатомического вмешательства, после которого, в частности, субъект называет тепловое воздействие инвертировано (ощущение горячего описывается как холодное), а ощущает его же адекватно – при этом не учитывается поведенческий компонент (даже если человек называет “ложно” собственные ощущения, то действовать он будет сообразно ощущаемому, а не называемому) и адаптационный механизм вообще, который бы в конечном счете привел к “нормотипичному” реагированию. Для мыслительного эксперимента [Там же] достаточно вообразить сложную по экспериментальным и этическим соображениям ситуацию, чтобы удовлетворить идеалистическую концепцию, когда существующие клинические данные и общие естественно–научные методологические положения сообщают о первичности “бытия” по отношению к психическим процессам, сознанию. «Грубой ошибкой было бы, однако, самый эксперимент трактовать… абстрактно, внеисторически, без учета методологии науки, которая, как известно, определяет и ее специальные методические приемы» [30, с. 8]; «Буржуазные историографы изображают применение экспериментальной процедуры к исследованию психических явлений как величайшее событие, благодаря которому психология якобы вышла из донаучного состояния и стала в один ряд с другими естественными науками. В действительности же введение эксперимента ничего не изменило в идейном содержании буржуазной психологии, и это содержание было определено задолго до возникновения лабораторий экспериментальной психологии» [30, с. 8]; «Материал, собранный в лабораториях, представлял скопление самых разнородных фактов, в объяснении которых господствовал невероятный разнобой. Появилось множество направлений, претендовавших на монопольное право быть единственно настоящей, серьезной психологией… Не было никакого согласия относительно предмета психологической науки… Выделяясь в самостоятельную науку, психология первоначально строилась на сенсуалистических идеях» [30, с. 9]; «Усиленно стали выискиваться доказательства того, что ощущения в строении сознания следует отвести подчиненное место, что доминирующим началом следует признать мысль саму по себе – чисто духовную активность… Если физиологическая психология второй половины XIX в. видела свою задачу в том, чтобы объяснить закономерную связь психических процессов, то такой точке зрения противопоставляется теперь мнение о принципиальном отличии психологического сознания от познания внешнего мира» [30, с. 10]; «Не страсть к изучению психики животных побуждала бихевиоризмов экспериментировать с ними и в порыве увлечения результаты этих экспериментов переносить на человека, но, наоборот, сознательная и преднамеренная установка на зоологизацию человеческого поведения породила огромное количество экспериментов над животными. Крыса превратилась в героя психологии, потому что была поставлена задача трактовать человека как животное… Результаты заранее интерпретировались с точки зрения определенной предвзятой концепции так называемой теории “проб и ошибок”» [30, с. 18–19]. В разработке методологической части данного исследования допускается существование личности как функциональной группы всех известных психических процессов: согласно эмерджентности, свойства системы не тождественны свойствам входящих в нее элементов, как свойства отдельных элементов не тождественны свойствам системы. Тогда, необходимо рассмотреть функциональную архитектонику головного мозга и историю появления в языке слова “личность” – представляется, что указанным образом наиболее успешно определятся критерии для сравнения отдельных психических процессов с возможными описаниями личности и обозначится феномен, который в языке получил номинатив – “личность”. Сакрализированная "интериоризация" "смысла" до спекулятивного термина наравне с мышлением и сознанием видится в его ("смысла") этимологии – букв. "посланный от нас/с нами" [31]. Одними из особенностей работы памяти является выделение сущностных свойств воспринятого – смысл представлял как бы укороченную форму сообщения. В свою очередь память, как и прочие психологические термины, "обросла спекулятивными семантиками", о чем сообщал еще Сеченов [32]. «…Чисто физиологическое понимание того, что прежде называлось психической деятельностью, стало на твердую почву, и при анализе поведения высшего животного до человека включительно законно прилагать всяческие усилия понимать явления чисто физиологически, на основе установленных физиологических процессов. А между тем мне ясно, что многие психологи ревниво, так сказать, оберегают поведение животного и человека от таких чисто физиологических объяснений, постоянно игнорируя и не пробуя прилагать их сколько–нибудь объективно» [33, с. 184] «…Когда за поднятием лапы дается еда, раздражение несомненно идет из кинэстезического пункта к пищевому центру. Когда же связь образована, и собака, имея пищевое возбуждение, сама подает лапу, очевидно, раздражение идет в обратном направлении. Я понимать этот факт иначе не могу. Почему это только простая ассоциация, как то обыкновенно принимают психологи, а отнюдь не акт понимания, догадливости, хотя бы и элементарных, мне остается неясным» [33, с. 185] Методологической трудностью в представленном исследовании является логика формирования вопросов [34] и общие проблемы языковой системы [35] в попытках описания проблем исследования и структуры рассуждений. Для большей объективности исследования все рассуждения проводятся “как бы с чистого листа” – словно исходных представлений о личности нет или они “ограничены”. Такими положениями выбраны следующие суждения: 1. Личность есть система некоторых элементов; 2. Личность как образование, тесно связанное с “психическим” и “морфофункциональным” (в отношении головного мозга); 3. Личность каким–то образом связана с “человеком”, его функционированием в обществе. На примере функционального объединения: геометрическая фигура квадрат обладает собственными свойствами, которые “мнимо” выражаются через свойства других фигур: параллелограмма, ромба и прямоугольника [36]. В частности, собственным свойством квадрата является то, что его диагонали и точкой пересечения делятся на два, и являются биссектрисами углов, и равны друг другу; или, другой пример собственного свойства квадрата, при заданной площади он имеет наименьший периметр среди всех возможных четырехугольников / из четырехугольников с заданным периметром имеет наименьшую площадь; или центры вписанной и описанной окружностей совпадают и др. Условно есть ограниченный набор параметров (точки и прямые линии), из которых получаются разные фигуры (квадраты, ромбы и ост.), – по аналогии, личность составляют по отдельным характеристикам различных методик. Может показаться, что допустимо провести аналогию с характеристиками человека: диагностического инструментария достаточно для измерения отдельных качеств и их дальнейшего обобщения, нахождения прикладного значения выявленных кластеров и определения наиболее их успешных форм для данного контекста; однако, следуя за рассуждениями философов, необходимо заключить, что подобный подход определяет индивидуальность в индивиде (по определению), а не личность. Совокупность свойств / характеристик / черт и пр. – составляют индивидуальность, т.е. то, что принадлежит индивиду, когда личность должна быть рассмотрена “порядком выше” – предположительно, в функциональном направлении. «Скрывание мозгом, от себя же, знания о своей конструкции, и ведет к антагонизму между рефлексом и сознанием… Мозг вводит сам себя в иллюзию, что вокруг нас существуют вещи, и они всегда таковы, какими нам кажутся… Этого (объективных вещей) просто быть не может» [37, с. 61], «для НС [нервной системы] самое главное – ее состояние равновесия,… а не сами по себе “объекты”, “вещи” или “знания”… Не в объектах, не в вещах и не в знании, как таковых, суть дела с точки зрения НС» – указывают Л. А. Фирсов и А. М. Чиженков [37, с. 133]. Необходимо заметить, что объективные вещи существуют и мы их познаем посредством ощущений, образов предметов, и вместе с тем их восприятие неизбежно преломляется наличным опытом субъекта, его когнитивными способностями вообще, отчего и может возникать «иллюзия» достаточной изученности мира. Тезис Л. А. Фирсова и А. М. Чиженкова сообщает о том, что непосредственно из физиологических закономерностей психологические не выводятся, хотя на них основываются. «1. Психические явления возникают в процессе взаимодействия индивида с внешним миром. 2. Психическая деятельность, в процессе которой возникают психические явления, это рефлекторная деятельность нервной системы, мозга. Рефлекторная теория Сеченова–Павлова касается не только физиологических основ психической деятельности, но и ее самой. Психическая деятельность как рефлекторная, отражательная есть деятельность аналитико–синтетическая. 3. В силу рефлекторного характера психической деятельности, психические явления – это отражение воздействующей на мозг реальной действительности. 4. Отражательная деятельность мозга детерминируется внешними условиями, действующими через посредство внутренних» [38, с. 184–185]. Работы У. Р. Эшби описывают деятельность живого организма как крайне организованную мультистабильную систему, каждые из элементов которой взаимно влияют друг на друга, определяя функциональное состояние образующихся микро– и макросистем, следующих к их гомеостазу: «…чем меньше связей в системе, тем меньше у нее возможных форм поведения. С этой точки зрения добавочные связи в мозге могут быть полезны, так как они позволяют увеличить число возможных форм поведения» [39, с. 319]. Также У. Р. Эшби указывает на необходимость в ограничении количества образуемых связей системы для сохранения ее потенциала к формированию новых типов функциональных объединений. «В XX в. физика возвысилась до уровня науки об основах бытия и его становления в живой и неживой природе. Но это не означает, что все формы существования материи сводятся к физическим основаниям, речь идет о принципах и подходах к моделированию и освоению целостного мира человеком, который и сам является его частью, и осознает себя таковым. …В основе всякого научного знания лежит рациональное мышление» [40, с. 283]. «в качестве отправных позиций для любого анализа должны использоваться утверждения, согласные, т.е. не противоречащие, эмпирическим данным – опыту, приобретенному в практической деятельности» [40, с. 292]. Также, согласно научной картине мира, физическое определяет “границы” функционального – принципиальные особенности и в физическом, и в функциональном выявлены для феномена левшества–правшества, однако психологическая интерпретация этого не разработана. «На сегодняшний момент совершенно нет ясного представления и понимания, чем же отличаются леворукие и праворукие люди в том, как организованы у них высшие психические функции. Из опытных ситуаций можно вынести только то, что левши и правши могут быть самыми разными» [41, с. 132]. В. Г. Грацинский в биомеханическом рассмотрении указывает на лучшее кровоснабжение правой руки, чем левой, вне зависимости от предпочтения в «рукости» [42]. «переученный левша сохраняет все особенности в сенсорной сфере и нервно–психической деятельности, характерные для леворукого человека» [43, с. 185]. «Леворукость – это не просто предпочтение левой руки, это совершенно другое распределение функций между полушариями мозга» [Там же, с. 183–184]. В соответствии с результатами ЭЭГ–исследования «эмоционально–вегетативный ответ» выше у лиц с ведущим левым полушарием при состояниях сниженного качества здоровья [44]. В оптимальном состоянии здоровья α–ритм интенсивнее по коэффициенту реактивности в ведущем полушарии и (общему) индексу у правшей; в II, III и IV группах здоровья по тем же показателям успешнее левши (латеральный профиль определялся по ведущей руке) [45]. Лицам с ведущей левой рукой и преобладающим левым типом сенсомоторной асимметрии необходимо задействовать большее количество «нейро–ресурса» для решения задач на воображение пространственного движения в силу меньшей выраженности у них функциональной детерминированности больших полушарий головного мозга, чем лицам с ведущей правой рукой или с ведущей левой рукой и преобладающей правосторонней сенсомоторной асимметрией [46]. В связи с бо́льшим напряжением центральной нервной системы левши статистически чаще проявляются в состояниях тревожности и импульсивности. В состоянии покоя фронтальная часть больших полушарий головного мозга правшей более когерентна в интегративном взаимодействии левой и правой долей, чем у левшей [47]. Согласно результатам ЭЭГ–исследований Л. А. Жаворонковой, механизм взаимодействия неокортекса и подкорковых структур взаимно–тормозного эффекта присущ правшам, взаимно–подкрепляющего – левшам (латеральный профиль определен по ведущим руке и глазу) [48]. Также были выявлены различия в структуре мозолистого тела у левшей и правшей: у левшей волокна мозолистого тела меньше по диаметру, но больше по количеству в сравнении с правшами [49]. Отмечаются особенности в гемодинамике больший полушарий головного мозга: левши более толерантны к адаптационным нарушениям при гипоксии в силу меньшей выраженности в «доминирующем снабжении» кровью того или иного полушария, у правшей значительно выражено снабжение левого полушария [50]. Со стороны вегетативной нервной системы у левшей обнаруживается преобладание парасимпатического влияния ивагосимпатический дисбаланс, что является причиной выраженно низкого «нейро–порога» истощаемости [51]. В исследовании правшества и левшества видится возможность подтверждения решения психофизической проблемы в пользу диалектического материализма – если у лондонских таксистов увеличивается гиппокамп и соответствующе трансформируется / преобразуется “мышление” / модель мира, то что можно было бы наблюдать у левшей и амбидекторов? Как поставить исследовательский вопрос, который бы позволил представить картину мира левши / амбидекстора? Какие возможности / задатки заложены в левшах / амбидексторах, которые можно и нужно качественно иначе развивать? Есть ли такие возможности и, если есть, в какой период их необходимо регистрировать? И как должна проявляться “личность” у левшей / правшей / амбидекстеров, если у них принципиально отлично устроен мозговой (головной) субстрат? Можно ли измерять “личность” левши “праворукими” методиками? Что мы измеряем, когда говорим о личности? – нейросубстрат или функциональные особенности? Если функциональные особенности, то почему при известных психофизиологических отличиях между левшами и правшами ни одна методика личностного тестирования не была адаптирована к левшам и правшам? Рассмотрение отдельных корковых представительств ответственных за психические процессы, в житейском понимании часто ассоциирующихся с личностными проявлениями, позволит или выделить функциональное объединение структур, которые бы представили систему “личность”, или заключить о существовании “личности” преимущественно в рамках культурного, а не научно–психологического феномена (т.к. физический след находят все психические процессы). Личность не сводится к конкретному психическому процессу (!) и на данном этапе рассматривается как функциональное объединение структур головного мозга. Движущий “механизм жизни” науке не известен: самоорганизация Вселенной, происхождение энергии и ее распределение, структурное усложнение систем (в частности, самопроизвольное образование липидных мембран и, как следствие, протожизни) описываются в гипотезах [52]. При удалении от первоисточника (собственно начала Вселенной или попыток ее понимания) в языке возникают все более отвлеченные понятия, которые не приводят к сущностному осознанию объекта и предмета исследования [53]. «Важно понимать, что в физике до сегодняшнего дня не известно, что такое энергия. Мы не считаем, что энергия передается в виде маленьких пилюль. Ничего подобного. Просто имеются формулы для расчета определенных численных величин, сложив которые, мы получаем <…> всегда одно и то же число» [54, с. 73]. Отвлечение от “природы вещей” не позволяет получать “чистое знание” или истину – необходимо ориентироваться на фундаментальные положения (для психологии – психофизиологические и психогенетические данные). Например, все возрастные-сенситивные периоды психологии более подробно описываются данными о развитии структур головного мозга в эмбрио– и онтогенезе [55, 56]: человек рождается с заложенными ассоциативными полями, заложенными извилинами и прочими заложенными структурами, периодизация функционального разворачивания которых строго определяется генотипом данного человека. Интенсивность проявления заложенных функций зависит непосредственно от степени и качества влияния среды. Эволюционный отбор на некотором этапе начал происходить по основанию не столько морфофункциональных преобразований, сколько по собственно функциональным преобразованиям вообще (адаптации) – поведенческим стереотипам [11, 12]. Выработанные у родителей к моменту зачатия поведенческие паттерны полностью или частично передаются плоду [57]. У представителей мужского пола происходят мутации в Y–хромосоме, что приводит к формированию отличных от ранних филогенетических способов адаптации, в то время как представители женского пола – сохраняют наиболее успешные / устойчивые филогенетические модели [58]. Таким образом, существует жесткий лимитирующий фактор для развития способностей – генотипические задатки и поведенческие паттерны, которые могут упражняться в ходе онтогенеза, а проявление их качественного улучшения возможно зафиксировать исключительно в отсроченный период [59]. Несомненно, развивать способности необходимо, в особенности, те́ способности, которые относятся к сфере самообслуживания, самостоятельности в поддержании собственной жизнедеятельности; но качество их исполнения, а также других способностей определяется наследованными признаками [60]. Аналогично, в сфере образования “способности” развивать важно у всех лиц, не имеющих явных противопоказаний к избранным видам деятельности, – дифференциация по предрасположенности будет отражаться на сложности в обучении и качестве последующего творческого труда. Спонтанной активностью головного мозга (или собственной активностью головного мозга) называется работа головного мозга вне искусственного влияния экспериментатора или лабораторных условий – при состоянии возможной депривации поступающих сигналов [61]. Такая работа (“спонтанная”) обеспечивается непрерывным метаболизмом клеток организма (в т.ч. головного мозга) и реакцией на мышечные и сухожильные ответы (так же непрерывно доставляющих сигналы в мозг). Ретикулярная формация представляет ту часть нервной системы, которая “собирает” сигналы афферентной и эфферентной направленности, тем самым обеспечивая постоянный тонус мозга в целом и его “спонтанную” / “собственную” активность [62]. Подобные явления описываются физическими законами энтропии, которые не включают положения о “личности” или “душе”, а объясняют “потенциал” системы, возможные пути его реализации. Проявление качественных преобразований активности головного мозга (созревания и развития психических функций) определяется, помимо формирования структур мозга и их функциональных объединений, появлением гигантских пирамидных клеток в определенных зонах и в определенном количестве [63]. При учете электрохимической природы сигналов в нейронной сети такие интегративные нейроны могут быть описаны как звенья логической цепи, которые приводят к “умозаключениям” – являются результирующими [64, 65]. Их появление в подростковом возрасте и фенотипический ответ (в виде качественного преобразования образа рассуждений, развития способностей к абстрактным операциям и пр.) не находит субстанции для определения “личности”, если личностью не называется собственно способность к абстрактным операциям (которые в своей мере доступны и другим представителям живой природы). Известно, что устойчивое представление о себе закладывается в возрасте 17–18 лет (и связано это с развитием структур головного мозга), после данного этапа изменения самовосприятия ассоциируются исключительно с опытом и не носят фундаментально–преобразующего характера (в не клинически отягощенном варианте онтогенеза) [66]. «Материалистическая психология признает, что действительно в раннем детстве происходит процесс быстрого формирования психички ребенка. Психика взрослых людей претерпевает более медленные изменения. Но объясняется это не столько тем, что мозг человека в какие–то периоды способен более легко образовывать новые связи и разрушать старые, сколько различными условиями жизни человека. Для ребенка окружающая среда представляется чрезвычайно подвижной и изменчивой; и объясняется это тем, что ребенок впервые сталкивается со многими явлениями, процессами нашей многообразной действительности. Для большинства же взрослых людей среда кажется несравненно более стабильной, более "привычной", обыденной. Поэтому прав Фурст, указывающий на то, что "причиной кажущейся медлительности изменений личности большинства взрослых людей является тот факт, что мы обычно живем при одинаковых общественных отношениях и обстоятельствах, в условиях одной и той же действительности, что, по существу, имеет первостепенное значение для формирования наших взглядов, а все это ведет к сохранению у человека одних и тех же мыслей, чувств, оценочных суждений и побуждений благодаря постоянному подкреплению их повседневным опытом… Другая причина того, почему кажется, будто сознание взрослого состоит в том, что мы обычно рассматриваем изменения, происшедшие за слишком короткий период времени"» [19, с. 127]. “Текущее время” определяется периодом в 12 секунд, необходимым для обработки поступающей информации связанным рядом архитектонических полей неокортекса [67]. Восприятие текущего момента (оперативная память) опосредуется исключительно метаболическими процессами (продуцированием и ингибированием нейромедиаторов), долговременная память обеспечивается белковыми перестройками, а прижизненная – изменениями генома [68]. Все отмеченные положения отражают следующее: нервная система является интегрирующим звеном между окружающим (средой) и внутренним (геномом) и не представляет такого образования, которое способно к подлинной произвольности – “личностным” проявлениям. Бессознательные процессы представляют все процессы, не доходящие непосредственно до неокортекса, но дающие сигнал в виде висцеральных проявлений [69]. – “Бессознательное” не представляет автономный от “сознательного” мир, а лишь терминологически определяет направленность актуального внимания. Было бы неверным считать, что воздействие на человека вызывает в нем “скрытые в бессознательном” интенции, – в то время как его [человека] реакция при данных условиях является ответом “оперативной”, “долговременной” и “прижизненной” памяти. В действительности “память” и есть общее свойство мозга, обеспечивающее ответ в целом. Память есть общее свойство мозга, т.к. его (мозга) организация представляет частично или полностью дублирующие друг друга системы обработки входящих сигналов при привнесении уникальной–собственной работы [70, 71, 72]. «Память, во всяком случае в отношении сложных поведенческих и психических процессов, не может быть локализована в пространственно ограниченной группе нейронов, а представляет собой сложный процесс, касающийся организации целого мозга, выражающийся в изменениях взаимодействия большого числа нервных клеток» [68, с. 268–269]; «Память локализована в том смысле, что за каждый компонент поведенческой реакции отвечает вполне определенный участок мозга, и делокализована в том смысле, что целостная реакция осуществляется при взаимодействии многих участков, расположенных в различных областях мозга» [68, с. 268]. «Память как основа самосознания действительно объединяет человека, превращает его в нечто целостное <…> Иметь «Я» – во многом значит помнить» [156, с. 50]. Известно, что не вызывает поведенческого ответа подпороговое стимулирование (стимулирование вне осознания), что возможны слабые висцеральные проявления на эмоционально значимые стимулы (в основном, связанные с выживанием в общем смысле) [73]. Наблюдается превращение «буржуазной психологической науки в орудие империалистической реакции. Именно этим фактом объясняется поход против сознания, который был начат буржуазными психологами в начале XX в. и с которым связано основное теоретическое содержание современной буржуазной психологии» [30, с. 5]; «…Противопоставление сознательного бессознательному имело место задолго до кризиса современной буржуазной психологии, однако в эпоху империализма <…> оно принимает совершенно иной идейно–политический смысл, чем во времена Лейбница или Гербарта» [30, с. 11]; «Принципиальная порочность [интроспективной теории сознания] – в обособлении сознания от бытия, отражением которого оно в действительности является. Предметом психологии признается лишь то, что выступает перед субъектом при наблюдении за собственными психическими процессами. Сознание, являющееся по самой своей сущности сознанием реальных предметов, их свойств и отношений, замыкалось в самом себе и отводилось от реального мира на духовные “объекты” – образы, идеи и представления» [30, с. 13]; «Ведение несправедливых, агрессивных войн, противоречащих коренным устремлениям народных масс, заставило срочно искать пути выращивания тупых и покорных наемников, ненавидящих разум, избавленных от необходимости осознавать собственные поступки, подчиняющиеся не сознательным мотивам, а звериным импульсам. Именно в этих целях стало изготовляться “учение” о фиктивности сознания и т.п. … Поэтому ученые приказчики империализма не только стремятся опорочить человеческое сознание вообще, поставив его в зависимое положение по отношению к низменным влечениям или изображая человеческое поведение как лишенное для самого субъекта всякого смысла реагирование на внешние обстоятельства, но и пытаются подорвать марксистско–ленинское учение о сознании, отображающем мир и преобразующем его через революционную практику» [30, с. 14]; «…Бешеная ненависть к интеллекту, к сознанию, которая звучит лейтмотивом во всех современных вариантах буржуазной философии и психологии…, порождена стремлением отрезать человеческому мышлению путь к познанию объективного мира, ибо такое познание выносит капиталистическому строю, ставшему тормозом исторического развития, суровый, безоговорочный приговор» [30, с. 15]; «Ввергнуть сознание в пучину иррационального, лишить разумного смысла человеческую жизнь и деятельность – таково задание, полученное буржуазной психологией на последнем этапе существования капитализма… Реализуя это задание, буржуазные психологи оставили некогда устраивавшую их интроспективную феноменалистическую концепцию и заменили ее рядом других концепций, столь же ненаучных, но еще больше реакционных, в большей мере соответствующих интересам империалистической буржуазии» [30, с. 15]; «Фрейд использовал положения о бессознательной психической энергии и о внутрипсихическом конфликте, выдвинутые известным психологом Гербартом. У него же Фрейд перенял идею о существовании "порогов" в сфере бессознательного, на основе чего сконструировал затем свою динамику бессознательных процессов. У откровенных сторонник оккультизма (Артемидориуса, Радештока и Шернера) он заимствовал толкование сновидений – один из важнейших разделов психоанализа… Дело, следовательно, не в научной достоверности, а в "выгодности" для психоанализа тех или иных гипотез» [19, с. 41–42]; «Собственно говоря, о какой "научности" психоанализа, о каком бескорыстном служении науке со стороны Фрейда может идти речь, когда сам он в первую очередь заботился не о соответствии своих взглядов действительности, а об извлечении материальной выгоды из создаваемых теорий. Опубликованная недавно его личная переписка со всей очевидностью свидетельствует, что всю свою деятельность он связывал с надеждой на получение "вечной славы и богатства", что дало бы ему "…полную независимость, возможность совершать путешествия…", а также уберечь детей от тревог, которые испортили его юность. Эти откровенные признания показывают истинное лицо Фрейда как буржуазного ученого, видящего в научной работе одну из форм бизнеса и создающего только то, за что можно больше получить» [19, с. 42]; «Ненаучным является и понятие Фрейда о "психической системе", противопоставляемой им "нервной системе". По его мнению, "Я", "Оно" и прочие мифические психические "силы" в своей совокупности составляют "психическую систему", являющуюся своеобразным "субстратом" психики. Это положение Находится в прямом противоречии с материалистической философией и современным естествознанием, которые доказали, что никакой особой "психической системы" не существует, поскольку психическое – это высшая нервная деятельность, которая имеет своей "системой" (точнее, субстратом) большие полушария головного мозга» [19, с. 46]. «Психоанализ как основная концепция бессознательного является в настоящее время одним из самых распространенных идеалистических направлений психологии. Центром психоанализа, или, как его называют, «психологии бессознательного», являются США. Психология бессознательного, о котором мы якобы не осведомлены, но которое оказывает решающее влияние на поведение человека, перестала быть в США просто одной из психологических концепций, она вторглась в социальные науки, в различные области искусства, особенно в литературу. Большинство практиков врачей–психиатров находятся под ее влиянием. Один из критиков фрейдизма в США А. Старр остроумно заметил, что в кругах буржуазной интеллигенции говорят о своем «бессознательном» в такой же прозаической манере, как если бы они говорили о деятельности своего сердца или желудка. Перемещение центра психоанализа из Европы в США и широкое распространение психоаналитических теорий бессознательного объясняется глубокими социальными причинами. В период всеобщего кризиса капитализма правящий класс использует все способы, чтобы принизить разум. Борьба против разума, против растущего сознания широких трудящихся масс такими вопиющими средствами, как сжигание книг, контроль над школами и университетами, соединяется с более утонченной идеологической борьбой в форме пропаганды бессознательного. Главная цель этой пропаганды состоит в том, чтобы, умаляя роль разума, объяснить противоречия современного общества, жизненные невзгоды при помощи стихийных биологических сил, якобы присущих природе человека. Источником беспокойства, коллизий, объявляются не внешние условия, а внутренний мир человека, его психика, его врожденные биологические особенности. Описывая бессознательное как нечто «анархичное», «хаотическое», «дьявольское», представители «психологии бессознательного» явно заимствуют эти определения из характерных черт самого капитализма в последней стадии его развития с его хаосом, анархией, кризисами и безработицей. В психологии бессознательного отразился пессимизм, растущий цинизм, мистицизм идеологии буржуазного мира, общая иррациональность буржуазной жизни, неспособность теоретиков капитализма понять действительные движущие силы общественного развития. Концепция бессознательного составляет ядро психоаналитической теории Фрейда. Центральное место эта концепция занимает и в построениях учеников и последователей Фрейда и в настоящее время. Лишь беглого взгляда на фрейдистскую литературу достаточно, чтобы убедиться, что это так» [74, с. 280–281] «Марксисты всегда критически относились к Фрейдизму. Известен резко отрицательный отзыв о фрейдизме В.И. Ленина, который называл его "кустарной пачкотней". В беседе с К. Цеткин Ленин отметил, что "теория Фрейда сейчас тоже своего рода модная причуда. Я отношусь с недоверием к теориям пола, излагаемым в статьях, отчетах, брошюрах и т.п., – короче, в той специфической литературе, которая пышно расцвела на навозной почве буржуазного общества… Мне кажется, что это изобилие теорий пола, которые большей частью являются гипотезами, притом часто произвольными, вытекает из личных потребностей. Именно из стремления оправдать перед буржуазной моралью собственную ненормальную или чрезмерную половую жизнь и впросить терпимость к себе"» [19, с. 47–48]. «К какому абсурду приходя ныне сторонники Юнга, можно судить по следующему факту. В журнале "Клиническая психопатология" Ф. Монт заявил, что "либидо" определяет собой якобы все законы объективного мира: космические, атомные, общественно–исторические. Монт усматривает в "либидо" единство двух противоположных начал – мужского и женского. На этом вымышленном, субъективистском основании он утверждает, что папа римский навсегда придан католической церкви, как мужское начало женскому» [19, с. 49] Способность человека к высшим формам абстрактного мышления связана с формированием высокого уровня рекурсивности в системе нейронной сети – ни у одного иного животного не существует подобного нейронного субстрата [75]. Рекурсия позволяет обрабатывать стимул отсрочено – вне его действия [76, 77]. Важно отметить, что изолированное задействование мыслительных операций может быть приближенно по качеству к человеческому использованию у некоторых животных, а иногда даже превышать [78, 79]. В частности, корковое представительство послойно больше у птиц, чем у человека, что обеспечивает, с одной стороны, большое количество наследуемых поведенческих стратегий; с другой, является строгим ограничением в отношении изменчивости (у человека более “пластична” нервная система) [Там же]. Человек не похож на фауну выраженным сохранением культурно–исторического наследия – передачей знания, что представляет особую форму функциональной адаптации [80]. Общие формы социального (ролевого) поведения человека от ближайших систематико–биологических родственников практически не отличается [Там же]. В общем развитие рекурсии в психических процессах обеспечило культурный подъем человеческой популяции – предполагается, что повышенный контроль к собственным действиям, осознанию результирующего влияния собственных действий, является движущим фактором в преобразовании общества. “Эффект плацебо”, проявляющийся практически–исключительно у людей, вероятно, является качественным показателем выше описанной рекурсивной системы – сознания [81]. Отметим, что при “рекурсивной природе” сознания оно не может быть сведено к некой алгоритмической обработке входящих сигналов, поскольку тогда возникает бесконечный ряд алгоритмов, проверяющих самих себя и включенные внутрь себя алгоритмы и т.д. [82]. Некоторыми авторами [Там же] выдвигается “квантовая теория сознания” как попытка свести работу сознания к прогнозируемому предмету изучения при указании на «уникальность» квантовых эффектов и своеобразие сознания каждого. При объективных посылках сформирован некорректный вывод, приводящий каждого к мысли о том, насколько непостижим “внутренний мир каждого” и что “мир каждого” представляет чуть ли не новую «Вселенную» – что утопически и идеалистически. Рекурсивная природа сознания говорит о том, что человек продолжает обрабатывать информацию вне действия самого стимула–объекта (необходимо помнить, что из объекта “выделяются”–воспринимаются существенные для контекста восприятия–деятельности свойства и объект может быть не один). Даже–и–постоянно на почве экспериментальных данных рождаются идеалистические представления о психическом, “будоражащие умы” [83], что может объясняться «метафорическим» способом передачи знания (чт. далее). «Реально вопрос формулируется следующим образом: какие состояния психики можно характеризовать как явления неосознанного отражения и при каких условиях осуществляется процесс осознания содержания психического отражения? В своей интерпретации неосознанных психических явлений материалистическая психология противостоит психоаналитической концепции бессознательного. Естественнонаучную основу для понимания характера как осознанных, так и неосознанных психических явлений составляет павловское учение о высшей нервно деятельности» [74, с. 287]. «Не осознается не только динамика внутримозговых нервных процессов, но и физиологические процессы в самом воспринимающем органе. Например, при ощупывании предмета осознаются не физико–химические процессы, происходящие в нервных окончаниях пальцев руки, а характер поверхности ощупываемого предмета, сила сопротивления материала, из которого он сделан, форма предмета, температура его поверхности. При зрительном восприятии осознаются не физико–химические процессы сетчатки глаза, не процесс поведения нервных импульсов от сетчатки по зрительному нерву в теменную область коры больших полушарий головного мозга, а объективные воздействия на орган зрения» [74, с. 294] «Психическое не отражает идеально физиологического процесса, лежащего в основе этого процесса. Если взять условный рефлекс как явление физиологическое и вместе с тем психологическое, то психическое не есть отражение физиологического того же условного рефлекса. Единство физиологического и психологического в условном рефлексе возникает и реализуется во взаимоотношении нервной системы с объективным внешним миром. Вне анализа взаимодействия организма вообще и головного мозга в частности с внешним миром вопрос об отношении объективного и субъективного не может быть разрешен. Содержание явлений сознания, их сущность раскрывается только при учете постоянной связи, взаимодействия человека с внешним миром. Сознание само является одной из форм этой связи. Сознание является свойством, высшей деятельностью определенного конкретного индивида, находящегося в определенных взаимоотношениях со средой, представляющей собой для человека прежде всего систему тех или иных конкретно–исторических социальных отношений. Детерминация является основой и определяющим моментом взаимоотношения объективного и субъективного в человеческой психике. Как направление развития телесной организации человека – общественного существа, так и содержание его сознания определяются общественными условиями его существования» [74, с. 34] Воля определяется как мотивирующая к действию сила вообще, а произвольность – уровень рефлективности [84]. “Воля” и “произвольность” сейчас представляются патетическими словами с преимущественно сакрально–духовным значением – подобные семантические преобразования объясняются культурно–историческим смещением висцеральных побуждений и ассоциированных с ними звуков [12, 53, 85]. Для житейского понимания мироустройства ограничения не могут быть наложены “официально” / “общепринято” [24], и в науке необходимо придерживаться строгости в умозаключениях и процессах их вывода; поэтому важно отталкиваться от сущностных пониманий, а не их явлений. И. Кант замечал, что каждая сущность предстает в мире в форме явлений, но само по себе явление не является сущностью и предъявляет лишь ее часть, при том не всегда “чистую часть”. На данном этапе отметим, что непродуктивно сводить личность к воле и произвольности. «…Механизм волевого движения, – подчеркивал И. П. Павлов, – есть условный ассоциативный процесс, подчиняющийся всем… законам высшей нервной деятельности» [Цит. по 18, с. 387]. Мышление происходит по сенсорно–моторному пути / виду: от внешнего влияния возникает ответ [12, 86, 87]. Принципиальное свойство нейронной системы – давать ответ на стимул. Мышление проявляется в том, что нейронная система аккумулирует операции (память) и за счет рекурсивности [75] способно интериоризированно (благодаря устойчивым следам памяти) “работать” с объектами в соответствии с логикой (следами памяти) реального (физического) действия. Для нейронной сети не принципиальна природа стимула, ее задача – обработать входящий сигнал: он может быть доставлен за счет как непосредственного воздействия физического объекта, так и пролонгирования ранее поступившего сигнала (особенную роль здесь играет речь, вызывающая “образы объектов” и вычлененные “закономерности”). Ответ на сигнал будет дан исключительно в соответствии с имеющейся памятью [68] (ср. методика «Название 60 слов» [17]). В педагогике сенсорно–моторное понимание мышления выражено в системно–деятельностном подходе [88] – марксистко–ленинском для психологии. «Учение И. П. Павлова до конца раскрывает, что мышление протекает всегда по принципу общения. Ни Сеченов, ни Павлов никогда не говорили о “внутренней речи”. Деление речи на “внешнюю” и “внутреннюю” глубоко чуждо и враждебно их позициям. Всякая условно–рефлекторная деятельность есть деятельность материальная. Говорит ли человек вслух или про себя, дело от этого не меняется. Когда человек думает про себя, то не происходит никакого перенесения языка или речи из объективного, материального мира внутрь субъекта, так же как при высказывания вслух не происходит никакого “вынесения наружу”, из субъекта в материальный мир и во “внешний язык” какой–то особой “внутренней речи”. Условно–рефлекторная речевая или разговорная деятельность есть единый материальный процесс, хотя и осуществляемый в разных формах, в том числе и в той, которая обеспечивает “мышление про себя”» [18, с. 330]. Современные исследования убедительно демонстрируют, что всякое “мнимое движение” осуществляется так же, как и фактическое, за исключением дополнительных тормозных явлений (по отношению к зонам импульсного отправления для “мышечной активации”) – реализация мнимого и действительного акта идентична [89]. «Зрительные образы левого полушария благодаря своей краткости удобны для оперирования ими в мышлении. Высокий уровень абстрактности этих образов облегчает переход к абстракциям ещё более высокого уровня – к формированию понятий и обозначающих их слов… Зрительные образы правого полушария, сохраняющие сведения о структуре видимого объекта и о всех его частных особенностях, информационно богаче, чем левополушарные образы. Поэтому правое полушарие доминирует во всех задачах, где требуется мысленное оперирование с наглядным материалом» [90, с. 339]. Уверенность / чувство контроля (над ситуацией) обеспечивается фактом знания – вне зависимости от его качества: полное или частичное, верное или ложное и т.д. [91]. – Это не выбор или установка как психологическое образование [92], не трусость или храбрость как свойство нервной системы [78]; а степень возбуждения головного мозга вообще как ответ на поступившую информацию: вне “информации” мозг “не функционирует”. Притом качество выделяемого и получаемого индивидом знания зависит от культурных факторов [80]. За проявления социально–приемлемого поведения ответственна орбитофронтальная кора (лобные доли), нарушения которой достаточно раскрыты в клинической практике [93]. Известные случаи повреждения орбитофронтальной коры и сопутствующие поведенческие изменения описываются нейробиологами в рамках трансформации адаптационной способности головного мозга [94], психологами – изменениями личности. Современные исследователи предлагают рассматривать личность как содержание памяти индивида: «Личность может быть понята как сочетание “суммы” событий биографии с фрагментами определенной культуры» [95, с. 22], аналогичные положения внедрены в практическую деятельность клинической психологии (личность “теряется” или отсутствует при нарушениях памяти) [96]. Не находят адекватной логической связи те факты, что психология признает индивидуальный жизненный путь за каждым человеком и в то же время в рамках психологии личности [психология] ориентирована на разработку универсальных / средних путей развития личности (при замечаниях психологов: «все индивидуально» или «необходимо рассматривать контекст»). «Нельзя научно объяснить сознательной деятельности человека, ее происхождения и способов ее существования, оставаясь внутри человеческого “духа” или внутри человеческого мозга. Ни идеалистическая философия, ни механистическое естествознание не могут научно подойти к происхождению сознательной деятельности человека и ее высших форм: сложного, категориального восприятия, произвольного внимания, активного запоминания, отвлеченного мышления и сознательного произвольного действия. Для того, чтобы научно объяснить эти явления, нужно выйти за пределы субъективного переживания человека, его организма; нужно выйти за пределы индивида и попытаться найти их происхождение в тех формах общественной жизни, в которых формируется активная деятельность человека; нужно внимательно рассмотреть те новые формы психической деятельности, которые возникают в процессе этой общественной жизни и подвергнуть внимательному анализу те “функциональные образования”, которые создают собственные формы жизни в работе мозга» [97, с. 14] Изменение установок / коррекция поведенческих паттернов зависит от стойкости ранее сформированных энграмм (следов памяти) и интенсивности–длительности влияния нового стимула [98], что согласуется с представлении ученых–эволюционистов о развитии нервной системы и принципах эволюционного отбора [11, 12]. Предрасположенность к гибкости / жесткости в изменении поведенческих установок зависит от генотипических факторов – о житейской “произвольности” и “свободе выбора”, житейски ассоциирующихся с личностными проявлениями, в рамках научного дискуса заявлять не уместно. Интуитивные решения представляют работу “бессознательных процессов” – обработки архитектоническими полями неокортекса поступившей информации [69, 99]: интуитивные решения “внезапны” в том смысле, что внимание (сознание) не может быть направлено на подкорковые процессы в силу биофизических причин [100]. “Интуитивное понимание” успешно было бы объяснять как “необходимость в дополнительных сведениях (“знаниях”) для вывода решения” [психологическое объяснение] или “недостаточность возбуждения нервной системы (дезактивность требуемых сетей–“знаний”) в силу дефицита «информации»” [психофизиологическое объяснение]; связь с “личностью” не прослеживается. Большой объем данных имеется относительно ассоциативных связей неокортекса [101], корковых представительств известных мыслительных операций [102], морфофункциональной структуры каждого архитектонического поля [103]; при учете которых [данных] не находится объяснения “личности” как феномену житейского и / или психологического представления. Известно, что нервная система устроена крайне “сложно”: множество вовлеченных звеньев одной общей сети, что не доступно к моментному осмыслению одному ученому. Абстрагирование от сущности работы головного мозга приводит к квази–пониманию как его сложности, так и социальных явлений в целом. Собственно абстрагирование – выделение признака в воспринимаемом объекте и работа с ним [признаком] – заложено в метафорических высказываниях людей, оно является основным способом оперативной передачи информации как по вертикальным, так и по горизонтальным общественным связям [104]. Мозг воспринимает не сам объект, а его свойства, в психическом отражении представленных перцептами (совокупностями свойств): человек не видит световую волну, как фоточувствительная аппаратура, а видит сам свет / цвет (аналогично и для других случаев) [105]. Неструктурированность восприятия (отсутствие культуры / передачи знаний – того, как оперировать с воспринимаемым, обучение воспринимать) приводит к теологическому (магическому) мышлению – крайней форме метафоризации [106]. Современная психология основана на положениях американской культуры – на соответствующих “культурных метафорах”, которые могут быть не близки отдельным культурам [107]. «Выделение психологии в особую науку было подготовлено исследованиями материального субстрата психики (нервной системы, мозга, органов чувств), ибо только лишь на основе знаний об этом субстрате психология могла стать естественно–научной дисциплиной» [30, с. 6]; « [И. М.] Сеченов превращает психофизиологию, являвшуюся у немецких исследователей полем для идеалистических спекуляций, в последовательно материалистическую отрасль знания… Исключительно ценным является вклад Сеченова в разработку проблемы перехода от ощущения к мысли, от чувственных форм познания к логическим» [30, с. 7]; Однако «существующая психология, как подчеркивают Мак Дауголл и др. (шрифт наш – Ходченко И.А.), беспомощна представить социологам сколько–нибудь удовлетворительное объяснение мотивации. Она копается в различных психических процессах и не может указать, как возникают религиозные секты политические партии, экономические потрясения и правовые нормы. Эти [!] рассуждения показывают, что превращение вопроса о мотивах в центральную тему психологии явилось следствием определенной идеологической установки – психологизировать явления общественной жизни, подменить общественно–экономические закономерности индивидуально–психологическими» [30, с. 26]; «В страхе перед неминуемой гибелью капитализма его идеологи пытаются извращенно изобразить реальный исторический процесс, перенести в глубь биологического индивида все то, что в действительности свойственно определенной социально–экономической формации, увековечить капиталистические отношения, войны и неравенство, религию и произвол, приписать уродства буржуазного строя человеческой природе» [30, с. 23]; «Бихевиоризм и “глубинную психологию” объединяет… трактовка человека как зоологической особи, а общества – как совокупности таких особей» [30, с. 22]; «Фрейдизм – одно из самых омерзительных проявлений растленной буржуазной культуры» [30, с. 24]; «…В списке фрейдизма… отделились “индивидуальная психология” Адлера и “аналитическая психология” Юнга. Теперь в списке фрейдистских последышей значатся наряду с ними “психодрама” Морено, психосоматика и др.» [30, с. 31]; Исследователи американского континента отмечают: «Ученые потратили всю жизнь на изучение неполноценных личностей – достойное научное начинание, – но их исследования на эту тему демонстрируют сложную структуру уродств, предполагающую, что в области "человеческой природы, пошедшей наперекосяк", существует законность, порядок, точно так же, как существует законность в онтогенезе любого хорошо развитого человека. Темная сторона этой озабоченности пороками развития и переломами, болезнями и возрастным снижением состоит в том, что мы рискуем затуманить наше понимание того, кем являются люди и кем они могут стать»2 [108, с. 453]. Действительно, нормотипичный индивид а`приори не может развиваться столь закономерно, как это описано в психиатрических пособиях. «Разделение человека на его «симптомы», а человека, который оказывает терапевтическую помощь, на «техники», может вести к потере собственно ЧЕЛОВЕКА и человеческого в психотерапии. Выхолащивание психотерапии, сведение ее к применению «методик», как видно из приведенных выше исследований, явно не способствует росту «эффективности» психотерапии» [109, с. 108] Woodworth`s Personality Data Sheet (Личностный опросник Вудворта / Опросник личных данных Вудворта) является первым диагностическим инструментом, направленным на выявление “личностных особенностей” [110]. Необходимо подчеркнуть, что исследователи отмечают направленность на оценку эмоциональной сферы у ранних (в т.ч. Опросник… Вудворта) инструментов “личностного измерения” [Там же]. Особенности перевода, в частности различных семантических структур для слов личностный / личный / personality, поспособствовало методологической неопределенности в отношении личности. Той же неопределенности поспособствовал подход автора Опросника… – Роберта С. Вудворта, чей подход был эклектичным (т.е. аккумулирующим элементы нескольких направлений и не представляющим еддиную методологическую разработку) [111, 112, 113, 114]. Неопределенность единой методологической базы в психологии видится в соревновании культур за наиболее успешное видение миропонимания людей [115], что определяется исключительно господствующими религиозными школами. Для русского менталитета характерно глубокое (заложенное в культуре / деятельности) православие: открытость к принятию опыта от соседей, понимание мира как единого коллектива и ориентация на труд [116, 117], – подобные характеристики не встречаются в иных культурах или встречаются качественное меньше, отчего выделяют русскую философию на фоне западной, восточной и др. Для русского менталитета не характерно повышенное внимание к себе / своему внутреннему миру или выделению себя из общества, что, напротив, является ориентиром для психологии личности по сущности проводимых исследований как Отечественных авторов, так и, в особенности, зарубежных [128]. Например, длительный период в русском языке не существовало слова “человек”: оно появляется после “людей”, а “люди” – после “народа”; – существовавшие в языке Древней Руси номинативы конкретного человека описывали его принадлежность и роль в той или иной социальной группе (ориентация на коллектив, на труд) [Там же]. Не характерно для русского менталитета обращение к собственному внутреннему миру и в том смысле, что слово “болезнь” (явное обращение к собственным ощущениям) вводилось в язык для отвлечения внимания от болезненных ощущений (в современном понимании) [Там же]. Русский менталитет не мог “мыслить” болезнью, это не было необходимостью или адекватным ответом на условия среды – необходимо набираться сил, работать, быть полезным обществу. “Свобода” в языке Древней Руси означало независимость собственного существования от желания (воли) Другого [Там же]. «Свобода человеческой деятельности проявляется также в овладении человеком собственными чувствами, потребностями, желаниями – в господстве человека над самим собой. Это же господство над собой определяется в конечном итоге осознанием человеком объективных закономерностей природы и общественного развития. Таким образом, познание объективной необходимости, закономерностей объективной действительности является необходимым условием свободной, осознанной деятельности человека. «Пока мы не знаем закон, действующий (как тысячи раз говорил Маркс) независимо от нашей воли и от нашего сознания, – мы господа природы. Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно–верного отражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что показывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина». Ту же мысль подчеркивал В. И. Ленин, когда он писал, что законы внешнего мира есть основа целесообразной деятельности человека» [74, с. 340] *** «Современные буржуазные горе–теоретики пришли к выводу, что предъявляемое к психологии требование иметь собственный предмет является якобы чрезмерным. Они утверждают, что хаотическая совокупность психологических знаний может быть систематизирована путем конструирования совершенно независящих понятий и методов. Недостижимое единство в области познания предметного содержания буржуазные теоретики надеются компенсировать созданием универсального языка и введением предельно формальных категорий, которые могли бы подойти к любым фактам Стремление выбраться из идейного тупика путем изобретения якобы новой (а в действительности избитой идеалистической) “техники мысли”, новой методологии выявляется в современной буржуазной психологии в двух основных направлениях. Ряд психологов вымышляет особый эзотерический язык – новую терминологию, которая, по их мнению, должна представить возможность адекватно изобразить структуру поведения, не прибегая к традиционным понятиям» [30, с.33–34] «Утверждая, что все науки имеют один предмет – субъективный “опыт”, современные махисты сняли вопрос о различии в понятиях и методах, которыми пользуются различные науки, и широко открыли дорогу формализму… Очевидно, однако, что подлаживание одних и тех же понятий к самому различному предметному содержанию возможно лишь потому, что эти понятия предварительно формализированы. Они подходят к любому содержанию, потому что лишены всякого содержания. Они могут “соответствовать” любым фактам, потому что в действительности не соответствуют никаким. Их конечным коррелятом оказывается неопределенная совокупность “чувственных данных” (sense data)» [30, с. 34]; «Современные буржуазные психологи, связанные с семантизмом и формалистической логикой, вовсе не требуют уточнения содержания понятий с целью превращения их в однозначные термины. Они предлагают создать такой язык, пользуясь которым можно было бы избежать необходимости вспоминать о существовании реального мира, о его причинно–следственных связях, свойствах, отношениях и т.п.» [30, с. 35]; «Другое направление связано с попытками математизировать психологическое исследование, заменить понятия о реальных психических процессах цифрами и алгебраическими знаками» [30, с. 34]; «Безмолвные цифры и формулы должны быть интерпретированы, любая же попытка установить, что мыслиться под математическим или статистическим результатом, неумолимо возвращает к действительному идейному содержанию самой формалистической теории» [30, с. 41]; «Как известно, подлинно научное понимание психического процесса невозможно без знания его физиологической основы. Математические же спекуляции Вудрова, также как и вся формалистическая эквилибристика современных американских психологов, направлены против материалистического положения о том, что сознание – функция мозга… Математическая оболочка превращается в прибежище идеализма. Под дымовой завесой уравнений и формул прячутся дряхлые, но ядовитые идеалистические идейки, подмоченная репутация которых заставляет принаряжать их в математический саван» [30, с. 43]; «Удобным прибежищем для современных формалистов оказывается иногда статистика, которая превращается у англо–американских психологов из вспомогательного средства в основное орудие психологического знания» [30, с. 44]. Еще А. Р. Лурия предупреждал о слабых методологических основаниях в повсеместном использовании разработанных западной (американской) традицией опросников и тестов (в т.ч. Векслер и СМИЛ [!]), ориентированных на широкую базу эмпирических данных, не представляющих удовлетворительного исследовательского опыта, поскольку [129]. «Буржуазные социальные психологи считают, что быть "объективным" – значит быть разносторонним, "беспристрастным", оставаться подчас на поверхности фактов. Однако правильная оценка явлений и процессов требует не только разносторонности, но и проникновения в их сущность, идейной убежденности. Социальные психологи–идеалисты своим глубоко ошибочным пониманием "объективности" искажают научное понимание этой проблемы, оправдывая тем самым произвол в теории. Поэтому многие их положения необъективны, т.е. не соответствуют фактам, являются вымышленными. Необъективность, произвольность – один из главных пороков буржуазной психологии» [19, с. 157]; «”социальн[ая] психолог[ия]”, являющ[аяся], по существу, не чем иным, как попыткой психологизировать социологию, т.е. протащить идеализм в область изучения общественных явлений» [38, с. 219]. «В настоящее время кризисное состояние современной буржуазной психологии имеет ряд характерных проявлений: 1. Существование множества разнообразных, преимущественно идеалистических школ и течений… 2. Возникновение разногласия в решении одних и тех же проблем, что является следствием субъективизма буржуазных психологов… 3. Отсутствие позитивного решения проблем, то обусловило падение авторитета буржуазной психологии… 4. Процветание позитивизма, который составляет теоретическую основу быстро развивающихся прикладных направлений в буржуазной психологии» [19, с. 178–180]. Для славянского менталитета означающие психические процессы (в современном понимании) номинативы вводились по пути метафоризации сенсорных органов: внимать как слышать (вероятно, подразумевается внутренний диалог, способность направлять свой внутренний диалог к объекту из поля наблюдения), воображать как представлять или обозначать (в современном понимании – экстериоризация), мироощущение как пассивное восприятие, миросозерцание как восприятие при удовлетворенных базовых потребностях, мировоззрение как функциональное проявление памяти, миропонимание как исследовательская активность, задуматься как подвергнуть сомнению или рефлексии [130]. Особое место отводится идее правды/справедливости. Идея "справедливости" в славянском менталитете носит не столько выверенно–методологический характер, сколько культурно–духовное определяющее начало всеобщего социального единства и сопутсвующих "требований" к деятельности каждого [131]. "Правда" в славянском менталитете есть мотивационный компонент всеединства; требование к упрочению социальных взаимосвязей и преобразованию окружающей действительности до образа–идеала [132]. «Душа умирает, когда культура превращается в цивилизацию. Линия нисхождения истории выражается в материализации души, её превращении во «внутренний момент» тела. Критерий нисхождения – обмирщение души, нарастание в ней физического, смертного. Линия восхождения истории выражается в метафизации души, её превращении в самодостаточное целое, живущее, в решающей степени, собственной жизнью. Критерий восхождения – нарастание трансцендентности, автономности души, её бессмертности» [133, с. 208], «Редукция души к психике есть следствие и выражение превращения человека культуры в человека цивилизации… жизнь человека теряет своё высшее назначение, нравственные ориентиры. Метафизический человек превращается в «систему с антиэнтропийной функцией», культура становится цивилизацией. Дух подвигает человека быть больше, чем он есть; сведение души к психике делает человека меньше, чем он есть…» [Там же, с. 209]. *** «Зависимость психического от физиологического. Современная наука установила, что чувствительность – наиболее элементарное и фундаментальное психическое свойство, которое невозможно без раздражимости – элементарного и фундаментального свойства живой ткани. Эта зависимость может быть описана следующим образом: а) Физиологические свойства и процессы ставят общие пределы существованию психического… Динамика психических процессов зависит от лабильности физиологических процессов; б) Но психическое не определяется физиологическими условиями, так как психика в своем развитии идет в ту область, где физиологические законы не действуют; в) Психика исторически развивается из физиологического явления раздражимости… раздражимость характеризуется реактивностью (способностью отвечать внутренней и внешней реакцией на воздействие извне), анализом и синтезом внешних агентов и т.д.» [134, с. 192]. *** «В самом кратком виде традиционные понятия о психике и о деятельности мозга сводятся к следующему. 1. При обсуждении психофизиологической проблемы психические явления трактуются по существу исключительно в духе классической интроспекционистской психологии… 2. Деятельность мозга трактуется в картезианском духе, исключительно как чисто вещественная, физическая или физико–химическая, заведомо, по определению, протекающая без какого–либо участия психики и сознания, т.е. заведомо без участия того, что в английском языке обозначается термином mind…» [135, с. 121]. *** «…Зачем нужно сознание, если множество адекватных поведенческих актов может совершаться без его участия только на основе общего принципа “согласования движений с чувствованием”? Какую роль могут и должны играть в организации поведения человека интенциональные акты сознания, имеющие в своей основе повторный приход возбуждений к сенсорно–перцептивным нейронам мозга, в деятельности которых “воплощается” объективная действительность? Зачем нужна феноменальная данность этой действительности? В самой общей форме ответ на вопрос применительно к человеку состоит в том, что все эти процессы необходимы людям для передачи друг другу содержаний своей психики посредством словесного (или жестового) означивания разных элементов мозговых “воплощений” действительности. Обмениваясь словесными знаками, люди обмениваются связанными с ними психическими содержаниями. Поскольку содержание сенсорно–перцептивных мозговых “воплощений” действительности в стандартных условиях жизни и восприятия соответствует самой этой действительности (является ее нервно–мозговым двойником), то люди, получая посредством словесных знаков сведения о психике других людей, получают тем самым сведения о представленной в ней действительности. А это необходимо для организации продуктивной совместной деятельности людей в природной и социальной среде. Но чтобы означить содержание своей психики (связать его с определенными знаками), человек сам сначала должен получить к нему доступ» [Там же, с. 129]. Именно благодаря общению и сохранению культурно–исторического наследия уточняются представления о мире, что непосредственно отражается на языке/речи. Избыточность языка – стремление всех языков к укреплению наиболее устойчивых по семантике фонетических единиц – является необходимой составляющей в совершенствовании антропосферы к передаче информации [136, 137]. Работа второй сигнальной системы (знаковой, в т.ч. речи) вырабатывается в онтогенезе и не может быть навязана – не существует универсального и единственного верного восприятия действительности [138]. Очевидно эволюционное развитие языка, его форм, отражающие конкретность представлений и возможный уровень абстрагирования, рассуждения у народов [139, 140]. «Совершаясь на базе языка мысль оформляется в речи. Мысль не существует без языковой оболочки. Однако мышление и речь не совпадают. Говорить – еще не значит мыслить. (Это банальная истина, которая слишком часто подтверждается жизнью.) Мыслить – это значит познавать; говорить – это значит общаться… Мышление – работа над познавательным содержанием мыслей, получающих в речи языковую оболочку, отличная от работы над самой речью, над текстом, выражающим мысли… Нельзя свести мысль к языку и таким образом отделаться от нее потому, что в самом языке мы опять–таки находим мысль; в самом языке заключено познавательное содержание» [38, с. 168]. «…Числовой ряд анализируется и синтезируется в значениях слов в каждом языке по–своему. Так, например, число 95 – по–русски – девяносто пять (т.е. 90+5), по–немецки – funf und neunzig (т.е. 5+90), по–французски – quatre–uingt quinze (т.е. 4*20+15). Таким образом, одно и то же число выражено на разных языках разной системой словесных значений при одном и том же понятийном аппарате» [38, с. 167]; «…Знание, его идейное содержание – как бы ни было оно объективно – никогда не возникает помимо познавательной деятельности субъекта и не существует безотносительно к ней» [38, с. 77]; «Всякое познание – это обусловленная внешним воздействием, осуществляемая мозгом познавательная деятельность человека, взаимодействующего с миром» [38, с. 112]. *** «Наличие психической активности у простейших животных, у которых нет нервной системы и мозга, допускается и сейчас. Е.А. Климов, например, призывает нас “расстаться … с привычным пониманием дела, что психика – это не что иное, как функция только нервной системы, мозга”. “Нервная система, – утверждает Е.А. Климов, – обеспечивает, но не предопределяет психическую активность… Мы знаем, что существует и донервная ступень развития психики у простейших животных”» [Цит. по 118, с. 10]. «Психика – это способность к восприятию, моделированию и регулированию (феноменов внутреннего и внешнего мира)» [119, с. 79]. «…Психические процессы можно сравнить с движением информации… по аналогии с системами искусственного интеллекта» [Там же, с. 82]. Философия информации не дает удовлетворительного ответа в отношении определения термина «информация», сводя содержание собственного предмета изучения к идеалистическим представлениям о свойствах объектов [120, 121]. При этом опровергнуто существование «информации» вне живых систем [122] – информация есть система знаков и передачи знаков, включая непосредственно их (знаков и методов передачи) носителей. Идеалистическое восприятие "информации" приводит к идеалистическим теориям в психологии, побуждая их авторов неоправданно нивелировать достижения великих ученых–экспериментаторов, в частности, труды И.П. Павлова [123, 124]. «Психика – это система функций, которые формируются и развиваются во взаимодействиях животных организмов с окружающим миром и обеспечивают: а) ориентировку в окружающем мире (исследование окружающего мира), зависящую от состояний организма (потребностей), а также формирующихся мотивационных отношений; б) организацию и регуляцию направлений жизнедеятельности (движений, действий, деятельностей) на основе предварительной ориентировки; в) совершенствование на протяжении индивидуальной жизни у животных, способных к научению, наиболее эффективных способов ориентировки и способов организации и реализации направлений жизнедеятельности» [125, с. 33]. «…Основу представлений и понятий (значений) как психических явлений образуют не локальные структуры, которые где–то сохраняются (например, в мозге), а динамическая иерархия процессов, которые лежат в основе построения ориентировочно–исследовательских операций при планировании и выполнении определенного диапазона действий» [Там же, с. 38]. «…Действия, которые субъективно кажутся проявлением свободной воли, обусловлены воздействием причин, находящихся вне нашего сознания» [126, с. 1316]; и «…психические явления представляют не «зависимую переменную», а причинно обусловлены» [Там же, с. 1318]. «…Следует осознавать, что некий «зазор» между физиологическим и психическим, обусловленный эмерджентистской закономерностью появления особого качества при переходе природных явлений на более высокий уровень онтологизации (от физиологического уровня к уровню психического), будет сохраняться всегда» [127, с. 113]. *** «Основным предметом психологического исследования является раскрытие причинных закономерностей того протекания процесса мышления, который приводит к познавательным результатам, удовлетворяющим соотношениям, выражаемым положениям логики» [38, с. 78]. «И логика и психология изучают мышление в процессе его развития. Но логика изучает его в процессе исторического развития объективированных продуктов знания; психология же имеет дело только с мышлением индивида. Всякая познавательная (мыслительная) деятельность индивида есть психическая деятельность, которая как таковая может быть предметом психологического исследования. Предметом психологического исследования является мышление индивида в причинной зависимости процесса мышления от условий, в которых он совершается. Психические законы – это законы мышления как процесса, как мыслительной деятельности индивида; они определяют ход его мышления в закономерной (причинной) зависимости от условий, в которых совершается мыслительный процесс. Логика же формулирует те соотношения мыслей (продуктов мыслительной деятельности), которые имеют место, когда мышление адекватно своему объекту – бытию, объективной реальности» [38, с. 77]. «Психологи, стоящие на научных позициях, стремятся установить объективные закономерности формирования психических явлений независимо от того, как они осознаются самими испытуемыми, каковы при этом переживания последних. Сбор данных самонаблюдения (переживаний)для психологов–материалистов – задача совсем не главная, хотя они и принимают во внимание (в различных экспериментах в различной степени) эти данные» [19, с. 34] «Тщательное изучение путей и средств кодирования смысла и должно быть одной из важных задач психологической науки» [141, с. 83]; «Раскрытие внутренних психологических условий, опосредствующих психологический эффект внешних воздействий на субъекта и внутренних закономерностей внешне обусловленной психической деятельности, составляет основную задачу психологической науки. Разрешение именно этой задачи определяет основную линию психологического исследования» [38, с. 211]. *** «Психика есть продукт деятельности мозга, свойство мозга как отражение действительности. Мозг как материальный орган имеет специфическую структуру, с которой внутренне связана его отражательная функция. Но функцию мозга нельзя сводить к его структуре, форме. Психика как свойство мозга всегда есть отражение действительности, субъективный образ объективного мира, форма отражения этого мира, а не физиологического процесса, функцией которого она является. Психика не может ни возникнуть, ни функционировать вне ее обусловленности внешним миром. Поэтому психика является не формой, не внутренним состоянием мозга, а только отражением действительности. При этом психика не меняет своей сущности от того, рассматриваем ли мы ее как процесс или как продукт деятельности мозга, [или как] образ действительности. Иными словами, психика вовсе не определяется точкой зрения, высказываемой человеком; она есть реальный факт» [142, с. 9] Экспериментально Сеченовско–Павловское учение о психической деятельности доказано в работах психолога Н. С. Мансурова [143] и педиатра–физиолога Красногорского [144]. Слово «субъективный» латинского происхождения (от корня jacio, jeci, jactum, ere и приставки sub–). Сам корень «jacio…» имеет следующие значения [145]: Бросать, кидать, метать, швырять; сбрасывать, свергать; бросаться; ронять. Выбрасывать; отбрасывать; разбрасывать; рассеивать; сеять. Распространять; посылать (воздушные) поцелуи. Произносить; грозить. Выражать, высказывать; упомянуть о чем–л., нечаянно вымолвить, слегка коснуться. Набрасывать, наливать, насыпать; класть, возводить строить; Класть основание, закладывать; устраивать, прокладывать, проводить; посеять (поселить) ненависть. Приставка «sub–» [Там же] добавляет “оттенок” исполнительности или подчиненности в действии, “страдательный залог”. Различные “приставочные формы” корня «jacio…» имеют следующее значение [146]: Ab–jicio, jeci, jectum, 3 отбрасывать, отказываться Ad–jicio, jeci, jectum, 3 причинять, подбрасывать, прибавлять, прилагать Dis–jicio, jeci, jectum, 3 разбрасывать, уничтожать In–jicio (в praes. inico), jeci, jectum, 3 набрасывать вселять, нападать Inter–jicio, jeci, jectum, 3 помещать между; (о времени) истечь; interjecto anno по истечении одного года Tra–jicio, jeci, jectum, 3 перебрасывать, переправлять, переходить Adjectivus, a, um прилагательный Sub–icio, jeci, jectum, 3 подбрасывать, подчинять, покорять Представляется, что «jacio…» указывает на некоторый источник действия, который наблюдаем непосредственно. С. Л. Рубинштейн говоря о субъективном, подразумевал незаконченность исследовательской активности у человека, что представления данного человека “обрывочны” и требуют дальнейшего исследования ради приближения к объективному [147]. Дополнительных смыслов «jacio…» из ностратических (древнейших праязыков) мы не обнаружили [148, 149]. «Психика, сознание человека есть субъективный образ объективного мира. Образ, являясь приблизительно верной копией внешнего мира, не теряет своей существенной особенности быть сходным с предметом, который отображается в нем. Без признания коренного сходства (не только различия) между отражением и отображаемым образом и предметом нет диалектико–материалистического понимания образа как снимка, слепка с объективных вещей. Текучесть, подвижность, гибкость, относительность, противоречивость и т.п. образа нисколько не устраняют указанной его особенности. Напротив, в постоянном движении, изменении, развитии человеческое сознание глубже отражает объективную действительность. Далее, образ существует в голове человека только как отражение действительности. Образ как идеальное отражение заключает в себе меньше, чем отображаемый им предмет. Человек в своем познании стоит перед познаваемой им действительностью, как чем–то неисчерпаемым. Поэтому познанная часть действительности всегда ограничена достигнутым уровнем науки и исторической практики» [142, с. 11]. Личность же – традиция европейской мысли, которая длительный период не находила собственного положения в русском менталитете: личностью обозначались то лица официальные, то оскорбления, то человек во всяком своем проявлении [130]. В русском менталитете по сущностному значению “личности” уже существовал “человек” – яркий представитель общества, который имеет отличительные характеристики в виде способностей и который продолжает культуру (несет знание) [128]. “Личность” использовалась в приближенном к “душе” значении – но при ориентации на европейские тенденции стремилось найти формальную составляющую [130]. Русский менталитет развивается длительно и за счет резких перемен, опыт берет из внешней среды [116, 117] – “личность” преимущественно пришла в русский язык из французского [130]. Во французском языке личность имеет следующие значения [150]: кто–либо (неопределенное местоимение) или никто (отрицательное местоимение), индивид как нейтральное (отвлеченное от отличительных признаков, в том числе: пола, рода, возраста) указание на человека, гражданская ответственность, характер, глагольная характеристика, божественный лик. Те же значения отражены в русском языке [130]. Английский язык фиксирует преемственность “личности” в отношении греческого слова “маска” [151, 152, 153]. В психологии следующим образом трактуется этимология «личности»: «Слово личность («personality») в английском языке происходит от латинского «persona». Первоначально это слово обозначало маски, которые надевали актеры во время театрального представления в древнегреческой драме. По сути, этот термин изначально указывал на комическую или трагическую фигуру в театральном действии. Таким образом, с самого начала в понятие «личность» был включен внешний, поверхностный социальный образ, который индивидуальность принимает, когда играет определенные жизненные роли» [154, с. 22]. Конкретного и единого определения «личности» авторами [154] не приводится – интерпретация понятия происходит с необходимой опорой на конкретную психологическую школу / конкретные работы конкретных авторов. В других работах встречается следующее: «С самого начала в понятие «личность» был включен внешний, поверхностный социальный образ, который индивидуальность принимает, когда играет определенные роли – некая «личина», общественное лицо, обращенное к окружающим. К примеру, C. G. Jung (1954, 1959, 1960) позаимствовал у латыни термин «персона» для обращения к социальным маскам, которые мы учимся носить, чтобы прятать от нас самих, от других, подлинные стремления, желания и возможности, то, что было бы слишком опасно или сложно выражать. Формируя персону, индивид приспосабливается к социальным определениям самого себя, интернализирует коллективные идеалы общества» [155, с. 8]. Для предельной наукообразности / методологической точности и ясности необходимо обратиться к работам философов на предмет этимологии «личности». «Этимологически понятие «личность», как известно, связывают с греческим словом «prosopon» (латинской калькой этого слова является «persona»), означающим первоначально маску актера или посмертную маску. В древнегреческой античности личность («маска») – это роль, которую каждый проигрывает на публичной сцене агоры. При этом важно учесть, что для греков маска – это не нечто наносное, случайное, это «сущее», истинное [курсив наш] <…> Лицо меняется, а маска застывает и проявляет (а не скрывает, как мы привыкли думать!) нечто существенное в человеке, это – некий итог человеческой жизни» [156, с. 22–23]. Продолжим уточнять лексический смысл «личности», обратившись к семантическому анализу. Словообразовательная цепочка для слова «личность» имеет следующий вид: лиц–о –> лич–н–ый –> личн–ость, – и семантически данное слово означает группу индивидуальных свойств у каждого конкретного человека [157]. В философии принято определять индивида, индивидуальность и личность. Согласно семантическому содержанию личности, личность есть индивидуальность (с философских позиций). С учетом рассмотренных истории возникновения слова “личность” в русском языке и психофизиологического субстрата психической деятельности не было бы продуктивно заключать о возможном едином определении “личности” на данном этапе. “Личность” не психофизиологический феномен, “Личность” не представляет функциональную особенность в работе головного мозга, “Личность” не выводится непосредственно из работы головного мозга, “Личность” не представляет и собственно формально–социального явления в виде статуса или роли, “Личность” – понятие культурное, преимущественно религиозное (православное). Уточнение “личности” необходимо для понимания того, почему это слово продолжает проявляться в научных текстах, на что оно указывает. Анализ культурно–исторических этапов проводится с учетом глубокой (проявляющейся на уровне труда, способах выстраивания социальных отношений) православности в русском менталитете. Замечательные (от “замечать”) определения из словарей: 1826 г. Русское «лице» происходит от римского «licet» со значением “явно”, а «чело» (cilo) – “лобастый”: «цилонами назывались имеющие чело, или лоб возвышенный» [158, с. 91]. О том, что личность не означает нечто скрытое, писали и философы [156]. 1847 г. Личность как отношение одного лица к другому или колкий отзыв на чей либо счет, оскорбление [159, с. 259], причем лице (лицо) как собственно «передняя часть головы, состоящая из лба, глаз, носа, щек, рта и подбородка», «выражение внутреннего чувства», «человек, представляемый актером», «самая лучшая сторона вещи», «передняя сторона чего–либо», «человек вообще, без различия пола; особа» [159, с. 258]. 1896 г. Личыты от лик – считать, счет [160]. 1905 г. Личность как самостоятельное, отдельное существо [161]. 1957 г. Лицо как «передняя часть головы человека», «индивидуальный облик, отличительные черты к–/–ч–л», «передняя, верхняя, наружная сторона ч–л», «человек как отдельная личность; человек как член общества» [162, с. 288–289]. Личность как «индивидуальное начало в человеке», «человек как член общества и как носитель индивидуального начала», «колкие, обидные замечания в ч–л адрес, намек на к–л», «лицо» [162, с. 295–296]. 1977 г. Личностный как «представляющий собой яркую личность, индивидуальность» [163, с. 69] 1981 г. Лицо как «автопортрет, престиж» [164, с. 115] 1985 г. Выражение “лиц в лицо” со значением физической близости участников события, наблюдение одного за другим [165]. 1990 г. Выражение “лицо какой–либо” национальности со значением представитель какой–либо национальности; выражение “личностно–мировой” (значимость) [166]. 1998 г. Бог как никто или обыкновенный человек [167]. Вера как убежденность [167]. Воля как пожелание или требование [167]. Доверие как убежденность ч–л добросовестности [167]. Забота как «внимание к потребностям, нуждам к–л» [167, с. 195]. Идеал как «высшая цель, к которой стремятся люди и которая руководит их деятельностью» [167, с. 223]. Идея как «определяющее положение в системе взглядов, воззрений» [167, с. 224]. Интересы как «нужды, потребности, то, что служит на пользу к–л» [167, с. 231]. Коммунизм как «бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства и полным социальным равенством всех членов общества» [167, с. 267]. Несознательный как «лишенный классового самосознания, политически отсталый» [167, с. 368]. Романтика как «то, что создает эмоциональное, возвышенное отношение к ч–л» [167, с. 524]. Сознательность как «умение, способность правильно понимать и оценивать окружающее» [167, с. 567]. Человечество как люди или человеческое общество. Чувство как «осознание своего отношения к ч–л» [167, с. 664]. Энтузиазм как душевный подъем или увлеченность ч–л. 2006 г. Личность как «совокупность внутренних качеств, свойств, присущих данному человеку и составляющих его индивидуальность», «человек с т.з. его индивидуальных свойств, качеств», «человек как член общества; каждый человек», «колкие, обидные замечания, намеки в ч–л адрес, касающиеся к–л лично», «лицо» [168, с. 253–254]. 2018 г. Выражение “инстаграмное лицо” со значением особый вид макияжа, распространенный в социальной сети инстаграм [169]. Словари отвлечены в определении “личности” от интрапсихических конструктов, задатков и способностей в собственном смысле (не в рамках индивидуальности), внутренних картин мира и пр. Личность не употребляется, согласно словарям, как “психологический термин” или приближенный к подобному номинатив. Уголовный кодекс РФ аналогично не фиксирует претензии в отношении внутренних картин мира, используя личность как указание на человека вообще [170]. “Личность” не продуктивно соотносить с личными местоимениям, происхождение которых связано с усложнением социальных отношений (языковые средства выражения уважения, помимо поведенческих актов [невербальный компонент]) [171]. Личное местоимение «Я» в сущности не содержит указание на внутренний мир, а является “телесным” возвратным указателем – на собственный организм, выделение из общества для определения обязанностей, распределения труда [128, 172]. «Метафизические акты [мыслительные процессы] можно осуществлять только от имени «первого лица». Они не могут быть массовыми явлениями, не могут быть связаны с подражанием» [156, с. 58], «Таким образом, «Я» – не предпосылка наших метафизических актов, а своего рода их продукт, их порождение» [156, с. 59]. «Отличительная особенность самосознания заключается в том, что объект его и акт его сознания в известной степени совпадают. Однако подчеркивание этой особенности не означает, что объект самосознания является непосредственной данностью субъекта, а самосознание представляет собой вчувствование, самопостижение этой данности. Осознавание себя, своего внутреннего мира возможно лишь путем осознания своей деятельности, своих мыслей как отражения внешнего мира. Прежде чем могло возникнуть сознание своих ощущений, восприятий, мыслей, должны были возникнуть сами эти ощущения, восприятия и мысли, как отражения объективной действительности. В основе выделения человеком себя среди предметов и явлений внешнего мира лежит отражение объективной действительности, самосознание является также результатом отражения деятельности других людей, своей практической и теоретической деятельности. Самосознанием обладают только люди. Этот вывод следует из представлений о том, что самосознание является видом сознания, а последнее, с нашей точки зрения, является специфической особенностью отражательной деятельности человека. Не обладая сознанием, животные, естественно, не имеют и самосознания. Только у человека возникает сознание себя, самосознание как высшая форма сознания» [74, с. 263–264]. Концептосфера русского языка “глубоко православна”: ориентирована на труд, общественную пользу, понимание ближнего и др. [173, 174]. «В английском языке… выявлено больше афоризмов на тему “здоровье / болезнь”, чем в русском языке», но «у русских выставлять напоказ свое здоровье, благополучие – нескромно, неприлично. Но нет ничего зазорного в том, что вы покажете свое недомогание, а окружающие люди выразят вам свое сочувствие, жалостливость, начнут давать советы по лечению, принесут лекарства. Русские обожают заниматься самолечением» [175, с. 57], «Средний европеец стыдится искренности, совести и доброты как “глупости”, напротив, русский человек ждет от человека, прежде всего, доброты, совести и искренности» [цит. по 175, с. 111]. «На Рождество и в день рождения [англичане] заваливают своего ребенка подарками, а в остальное время стараются сдерживаться, да и вообще, предпочитают предоставить воспитание детей кому–то другому или просто бросить их на произвол судьбы: пусть воспитываются сами. Для английских детей детство – это такой период, который нужно миновать как можно скорее: у взрослых ведь куда меньше обязанностей и ответственности, чем у детей» [175, с. 127]. Во французском языке отмечается большая направленность на гастрономические удовлетворения как самоцели [176], для русских прием пищи является инструментом выстраивания взаимоотношений, социальным жестом [177]. По материалам основного корпуса Национального корпуса русского языка [178] (на момент 12.03.2022 было найдено: 4 753 документа, 12 334 вхождения; проанализированы все найденные материалы), значение “личности” проявляется в следующих категориях (значения определены авторским коллективом): под номерами указаны формы использования “личности”, ниже (в Приложении №1) приведены единичные (из возможных) примеры указанного использования. Перечень “значений личности” выявленных: Выбор, направленность действия, установка или мотивация; парадигма; ценности и потребности Чувство или восприятие вообще, “внутренний наблюдатель”, рекурсивность восприятия Особенность, уникальность, неповторимость, броские или значимые отличительные черты Пристрастность и / или проявление обиды, намек на человека с целью умаления его авторитета, оскорбление или критика, глупость, вздор, абсурд Влияние, власть, стратегическое решение, значимость–ценности (идеологические / культовые) Исторический образ–идеал человека на примере конкретного(–ых) индивида(–ов), указание на человека, (отдельный) человек вообще, жизнь человека, характер человека, представитель из людей Пристрастное суждение, субъективизм, оппозиция Социальное положение (в т.ч. материальное) / социальный статус Активный субъект деятельности, участник деятельности, преобразующий действительность (на материальном или информационном поле) Поведение (его стиль и стиль вообще), манеры Права и свободы, законодательное регулирование реализации потребностей Самостоятельность человека, проявление собственных интересов Автономность, претензия на распоряжение благами, материальная обеспеченность Уверенность в собственных силах, правоте или авторитете, чувство собственного уважения, правильности (адекватности) собственных действий Опыт, память, сведения, информация, носителем которых является конкретный человек Сознательный выбор, проявленная интенция, свободное намерение Обучение, культурный опыт, его передача Рефлективность, ощущение “себя–единого” Совокупность всех выделяемых в интра–/интерпсихческом мире человека признаков / качеств / черт / свойств, их интегрирующее начало Эквивалент сущности / “природы вещей” Использование слова “личность” для создания образа принадлежности к интеллигенции Развитие и образованность, социальная грамотность Собственный труд как процесс Философский конструкт, обозначающий интегрирующее начала построения картины мира “Красная нить”, проходящая во всех формах поведения Сохранность мыслительных процессов (в частности, интактность лобных долей больших полушарий головного мозга) [в современной интерпретации]; не инертность и не лабильность мышления Способность к активному сравнению и аргументации Принадлежность чувственной сферы самому себе, отчуждение ее от чувственных сфер других людей; взаимообусловленность общества и индивида (~свойство эмерджентности) Образ жизни, способность к самообслуживанию, достаток в целом Терпение или выдержка в общем смысле, эмоциональная устойчивость и / или ее порог; сопротивление Душа; духовный мир; направленность, “сфера доброты” Социально–предпринимательская индивидуальность, стремление к насаждению собственных идей, эгоцентризм Способность к контролю собственных побуждений, направленных на удовлетворение потребностей Проявление отношения (чувств и эмоций) Носитель “свободы воли”, субъект вне причинных действий Познающий субъект, деятель культуры в общем смысле слова; самоограничения и самоконтроль Наличие собственных потребностей, сферы интересов, целей Индивидуальный и субъективно значимый образ–идеал себя Личность как идея справедливости, ее образ Метафизическая категория человечества, не определенное по своему значению слово Сомнение, обсессивное привнесение личной оценки Образ себя вообще, «Я»–конструкт в целом Система функций организма в целом Творческое начало, креативность, способность к яркому фантазированию Принадлежность к группе как фактор развития воли Подражание Проявление, демонстрация, существование Организация, группа, коллектив; сознание Сентиментальность, чувствительность, восприимчивость; нежность Лицо как передняя часть головы Указание на положительное общественное отношение к человеку Инициатива исследовательской деятельности, познавательной активности Предмет веры: богочеловек, случайность, контроль собственного жизненного пути (!!!) Невыраженный потенциал Поведение человека вне профессиональной / основной / привычной деятельности Конфиденциальная информация, не часто упоминающиеся сведения о человеке, интимно–близкая часть жизни Идентификация Влияние одного человека на другого Указатель на превосходство человека, на отделение человека от животных Текущее состояние человека Результаты анализа частотного распределения выделенных форм использования слова “личность”: “определение” №6 встречается в 4562–ух документах, №4 – в 17, №7 – в 15, №1, 8 – в 14 каждый, №11, 14 – в 7 каждый, №10 – в 5, №12 – в 4, №5, 9, 36, 42, 53 – в 3 каждый, №2, 13, 23, 28, 31, 32, 37, 40, 43 – в 2 каждый, №3, 15–22, 24–27, 29, 30, 33–35, 38, 39, 41, 44–52, 54–60 – в 1 каждый. Обработка документов проводилась вручную – возможно влияние человеческого фактора. И даже если человеческий фактор действительно оказал некоторое влияние на частотное распределение “определений” личности, наиболее встречающимся и, по всей видимости, единственно возможным и сущностным определением личности является вариант №6 – личность как указание на человека вообще. В психологическом исследовании (от января 2022 г.) приняло участие 45 человек: 13 лиц мужского пола (28,(8)% от общего числа участников) и 32 лица – женского (71,(1)% от общего числа). Территориальное расположение участников по странам и городам следующее: Беларусь (6 / 13,(3)%)3: Минск (3 / 6,(6)%), Гродно (1 / 2,(2)%), Борисов (1 / 2,(2)%), Поставы (1 / 2,(2)%). Кыргызстан (2 / 4,(4)%): Джалал–Абад (1 / 2,(2)%), Бишкек (1 / 2,(2)%). Россия (29 / 64,(4)%): Чокурдах (1 / 2,(2)%), Чита (1 / 2,(2)%), Чебоксары (1 / 2,(2)%), Ставрополь (1 / 2,(2)%), Санкт–Петербург (2 / 4,(4)%), Омск (1 / 2,(2)%), Новосибирск (1 / 2,(2)%), Нижний Новгород (1 / 2,(2)%), Нальчик (1 / 2,(2)%), Москва (4 / 8,(8)%), Киров (1 / 2,(2)%), Казань (1 / 2,(2)%), Екатеринбург (9 / 20%), Грозный (1 / 2,(2)%), Воронеж (1 / 2,(2)%), Владикавказ (1 / 2,(2)%), Владивосток (1 / 2,(2)%). Сербия (1 / 2,(2)%): Белград (1 / 2,(2)%). Таджикистан (1 / 2,(2)%): город не указан (1 / 2,(2)%). Туркменистан (1 / 2,(2)%): город не указан (1 / 2,(2)%). Узбекистан (2 / 4,(4)%): Ташкент (1 / 2,(2)%), город не указан (1 / 2,(2)%). Украина (3 / 6,(6)%): Киев (2 / 4,(4)%), Павлоград (1 / 2,(2)%). Участники исследования представлены в следующих возрастах: 1 человек в возрасте 60 лет (2,(2)% от общего числа участников), 2 – 50 лет (4,(4)%), 1 – 48 лет (2,(2)%), 1 – 47 лет (2,(2)%), 2 – 45 лет (4,(4)%), 1 – 43 года (2,(2)%), 1 – 41 год (2,(2)%), 1 – 38 лет (2,(2)%), 1 – 37 лет (2,(2)%), 1 – 36 лет (2,(2)%), 2 – 33 года (4,(4)%), 1 – 32 года (2,(2)%), 1 – 31 год (2,(2)%), 1 – 27 лет (2,(2)%), 1 – 26 лет (2,(2)%), 3 – 25 лет (6,(6)%), 1 – 23 года (2,(2)%), 1 – 22 года (2,(2)%), 3 – 19 лет (6,(6)%), 2 – 18 лет (4,(4)%), 6 – 17 лет (13,(3)%), 8 – 16 лет (17,(7)%), 3 – 15 лет (6,(6)%). Общая характеристика выборки может иметь следующий вид: лица мужского и (в основном) женского пола из стран СНГ (преимущественно из России (преим. из Екатеринбурга)) в возрасте от 15 до 60 лет (преобл. лица до 25 лет включительно (27 лиц, что составляет 60% от общего числа участников)). Исследование было организовано на платформе «Online Test Pad» – сайт для разработки тестов, опросов, кроссвордов и пр. «Online Test Pad» был выбран в альтернативу Google Forms по нескольким причинам: отсутствие необходимости для участников авторизации / регистрации на хостинге, доступность прохождения теста в интернете в целом (не только и не столько по сформированной ссылке [GoogleForms]), возможность организации алгоритма обработки результатов для выдачи качественной интерпретации ответов респонденту сразу после прохождения исследования, возможность продолжить прохождение анкеты в случае технических неполадок (прогресс не аннулируется), возможность настройки подсчета сырых баллов по вопросам для каждого участника (оптимизация рабочего процесса исследователя), возможности настроек инструментов для прохождения респондентом тестирования (комфортный ввод информации), визуальные возможности, популярность сайта и содействие его операторов по распространению новых материалов (тестов, опросов, кроссвордов и пр.) в течение нескольких дней с момента публикации (открытия доступа) материалов. Единственный недостаток платформы – статичные рекламные плашки над и / или под полем введения ответов и стимульного материала в процессе прохождения исследования. С применением K–means clustering к результатам методик была сформирована первичная / неприведенная таблица влияния шкал на кластеризацию. Из процесса кластеризации были исключены шкалы Стандартных прогрессивных матриц К. Равена – результат кластеризации сводился к сохранению шкал E, D, C, IQ (по убыванию влияния), что означало распределение респондентов по когнитивным возможностям (такой задачи в исследовании не стояло). Последовательно (одиночно) из K–means clustering исключались шкалы с высокими показателями sign. p–value, превышающие значение 0,001. Исключение осуществлялось от самых наибольших значений до наименьших. Последовательность процедуры обусловлена взаимным влиянием шкал друг на друга и соответствующим изменением их p–value. Целевым показателем для p–value было выбрано значение 0,001 – оставлялись шкалы со значением p–value, не превышающим 0,001 при округлении до 10–3 (тысячных). Значимыми шкалами методик выявились: Профессиональная жизнь (F=33,37209); Целеустремленность (F=17,44755); Креативность (F=16,23404); (F=15,05888); Общественная жизнь (F=12,57018); Сохранение собственной индивидуальности (F=11,09331); Общая характеристика (F=9,39542); Обучение и образование (F=9,22665); Активные социальные контакты (F=8,98852); Духовное удовлетворение (F=8,38843); Самоорганизация (F=8,03095); Развитие себя (F=7,46801). Описание кластеров: Деятели. Активны, развитый познавательный интерес; Открыты и стремятся к общению, получают удовольствие от знакомств; Стремятся себя развивать винтеллектуальном соотношении, активно изучают соответствующую литературу, открыты к рефлексивным диалогам, готовы учитывать свои ошибки, настроены на получение практического результата; Стремятся во всяком действии находить радость и удовольствие, проникаются каждым делом; Абсолютно сконцентрированы на собственных целях, не зависят от мнения общества, добиваются своего; Ассоциируют себя с профессиональной ролью и реализуют ее повсеместно, постоянно и во всем профессионально развиваются; "Учиться–учиться–учиться!" – постоянная самореализация, самообучение, самосовершенствование, всегда и везде знают, как поддержать основную образовательную траекторию; Ориентированы на реализацию деятельности с практически–общественной значимостью; обеспокоены социальными событиями, активно за ними следят, считают себя способными изменить общественную ситуацию; Живут исключительно личными увлечениями; ничего не совершают из того, что не вызывало бы у них интереса; Ощущают достижение своих целей, знают, какого плана им необходимо придерживаться; Достаточно гибки в решениях основной деятельности. Странники. Не стремятся реализовать свои творческие возможности, не хотят что–то основательно преобразовывать; взаимодействуют с людьми по мере необходимости, личным потребностям, без выраженного отвержения или симпатии; при возможности могут проявляться в собственных задатках и способностях, но не считают это большой необходимостью, предпочитают оставлять “в себе” все так, как оно есть сейчас; не вовлекаются в основную / предложенную деятельность, она им кажется лишенной занимательных элементов, монотонной; при необходимости будут отстаивать свои интересы, однако в скором времени предпочтут выйти на компромисс или пожертвовать собственными интересами в пользу скорейшего завершения конфликтного обстоятельства; удовлетворены текущими профессиональными возможностями, готовы их сменить или вовсе от них отказаться; минимально вовлечены в социальную жизнь, реагируют в преимущественно критических ситуациях; имеют немногим развитую мотивационно–потребностную сферу, но не заинтересованы в ее сохранении или развитии, поддерживают единичные увлечения, имеющие особую значимость; не видят смысла в высоких достижениях без крайней необходимости; полагаются на автономию при организации собственной деятельности, и вместе с тем мало продуктивны вне внешнего контроля. Автономные. Не проявляют энтузиазм в отношении инициатив и творческих перемен, предпочитают отказываться от авантюрных предложений; не стремятся к активным социальным контактам, довольно комфортно чувствуют себя и в малом кругу знакомых, готовы отказываться от знакомств; консервативны, настороженно относятся к собственным изменениям; вовлечены в деятельность умеренно, без предельной врабатываемости и без крайнего проявления волюнтаризма; готовы вступать в споры, доказывать успешность собственных аргументов, проявляют уважение к оппоненту; работа не является доминирующей ценностью, избегают ассоциирования себя с профессиональными обязательствами; изучают исключительно интересное для себя и практически значимое / универсальное; вообще не вовлекаются в социальную жизнь, она представляется им чуждой; небольшое количество основных занятий, формирующих их «Я»–конструкт, – избегают центрации внимания на этом; понимают собственные ограничения, их преодоление возможно преимущественно с внешней поддержкой; умеренно автономны / самостоятельны, готовы косвенно получать помощь в организации личного времени; достаточно адаптивны. Потребители. Обращают внимание на интересные и актуальные предложения; взаимодействуют с людьми по мере необходимости, поддерживают контакт – не угнетают и не возбуждают его; развиваются в соответствиями условий текущей среды; вовлекаются в деятельность по мере необходимости, могут получать от ее исполнения частичное удовольствие; будут отстаивать собственную позицию, достигают поставленных целей, не обращают внимание на мнение окружающих; предрасположены к работы типа “офисный планктон”: так или иначе привязаны к организации, не сильно вливаются в ее культуру; обращаются внимание преимущественно на то, что представляет интерес, что их увлекает, организовывают свою жизнь такими событиями, которые бы приносили удовольствие; не планируют и не понимают, что и как можно было бы запланировать, не ставят конкретные цели; не организованы, им необходим постоянный контроль со стороны; конформны, переключаются с одного на другое, хаотичны. Рационалисты. Реализуют собственный потенциал согласно возможностям и функциональным ресурсам; входят в общение с людьми в зависимости от личной симпатии и / или контекста; предпочитают развиваться, обращают внимание на моменты собственной стагнации; преимущественно обращают внимание на то, что их привлекает в деятельности, стремятся себя завлечь, загораются интересным делом; демократичны, готовы как пойти на компромисс, так и соревноваться за правильность собственного решения; в зависимости от предоставляемых рабочим местом возможностей готовы профессионально ассоциироваться; предпочитают обучаться “хотя бы чему–то”, не могут допустить собственной "неграмотности"; считают возможным свое участие в общественной жизни, реагируют на социальные волнения, готовы проявить себя при соответствующих адекватных возможностях; увлечения меняются вместе с контекстом, часть традиций может сохраняться; стратегичны, стараются приложить все возможные усилия, чтобы достичь запланированного; хорошо понимают, как себя организовать, как мобилизоваться, сверх необходимого вовлекаться в деятельность не будут; осознают, где можно выполнить деятельность с привлечением меньших ресурсов, а где необходимо привлечь сторонние ресурсы, контролируют процесс, его успешность. По методикам диагностики личности / личностных черт определились типы отношений к деятельности – аргумент в пользу системно–деятельностного подхода и против психологических концептов личности. Схожим по абстрактности значением “личность” имеет лексическое содержание местоимение “ничего” – смысл которого определяется исключительно контекстом, а контекст может быть абсолютно любым [179]. “Личность”, как и “ничего”, “обрастает” смыслами от контекста использования – отличием от метафорического использования является отсутствие “жесткого” семантического стержня. «Кризис идентичности неразрывно связан с кризисом человеческой субъектности. И дело не только в делегировании собственной субъектности Другому. К кризису идентичности может привести увеличение в нашей жизни «веса» коллективной субъектности, безличной по своей сути» [156, с. 25]; ««Корень» распада идентичности в современности может обнаруживаться в прогрессивном с точки зрения развития культуры принципе толерантности: в сознании человека не должно быть даже мысли об инаковости («Другости») кого–либо. Возникает вопрос: если «Другой» исчезает, то останется ли «Я», останется ли возможность для самоидентификации?» [156, с. 26]. Слово личность возникает в православии и обозначает человека как праведника между Богом и Миром – именно православна культура обеспечило движущий механизм научного развития в качестве осознания способности влиять на мир, его понимать, в качестве осознания пользу общественного уклада. Из церковно–славянского языка пришли и такие слова, как: совесть и сознание, отражающие рефлективность и направленность на социальные интеракции [180]. Семантического содержание женского рода (личность – ж.р.) заключается в том, что в русском языке слова возникают преимущественно в мужском роде, и спустя некоторое время могут стать женским родом за счет суффиксальных преобразований [181], т.е. женский род является маркером “приживания” номинатива, как и средний род, заключающий отвлеченное понятие [182]. «В настоящее время процесс идентификации не всегда выстраивается за счет осмысления человеком причастности к этнической или национальной общности. Но это не значит, что человек приходит к осознанию себя как «гражданина мира» (Кант). Просто включаются некоторые экзистенциальные факторы: обретение этнической или национально–государственной идентичности сегодня вытеснено более «злободневными» для каждого человека идентификациями, такими, как половая и телесная. Сегодня прежде всего пол и тело определяют персональную идентичность. Но нам могут возразить: половая и телесная идентификация были всегда. С нашей точки зрения, просто в наше время ими (на уровне культурного самосознания) определяются сущностные свойства современного человека, его ценностные ориентации» [156, с. 26–27]; «Современный кризис идентичности вызван, на наш взгляд, прежде всего тем, что происходит отчуждение от того, что «ты – человек». Экзистенциально, на уровне индивида, человек не может выстроить частные идентичности без понимания того, что он человек. Именно антропная идентичность способна собрать хаос идентичностей в некое единство. Без нее человек просто потеряется, растворится» [156, с. 27]; «Сегодня человек строит свою идентичность во многом только исходя из своего профессионального статуса, то есть «одномерно». Возникает ситуация, когда такая важнейшая социальная функция человека, как профессия, обретает форму его идентичности, внутреннего «Я», пронизывает всю его жизнь. Профессия «съела» всю идентичность. Функция стала играть роль «Я»» [156, с. 66]. Смысл имеют все слова, как и слово “ничего”, так и указательные местоимения, представляющие краткие вопросы качественных вопросительных слов [183]. Мнимая невозможность определения понятия о личности кажется искусственной. Личность представляет уникальный мем [184] – сохраняющуюся в языке несколько веков и не претерпевающую значительных изменений в сущностном значении единицу (указание на человека вообще). Есть убедительные данные о том, что не от “личностного выбора” зависит эффективность психологической коррекции, а от наличного генома, поскольку на индивида оказывается воздействие из вне, а реакция из внутри обеспечивается именно генами и никак не “личностными конструктами” и их производными [185]. Эффективность психотерапии не подтверждена: отсутствуют «адекватные» критерии оценки [186, 187], что может быть вызвано недостаточной методологической разработанностью единой психологической теории. «В нормальных условиях эмоция с полным своим содержанием может осуществляться только [!] при участии безусловных и условных рефлексов, притом как экстероцептивного, так непременно и интероцептивного происхождения» [188, с. 267] – а значит, это результат адаптационных механизмов индивидуального онтогенеза каждого организма, которому доступны безусловные и условные рефлексы. Эмоциональные/аффективные реакции представляют результат работы первой сигнальной системы (по И. П. Павлову), когда их “сдерживание”/регулирование и активное грамотное задействование речи является работой второй сигнальной системы, что должно составлять преимущественную часть взрослого человека в сравнении с ребенком [189]. В онтогенезе функция претерпевает морфофункционально реорганизацию в мозге и в разные периоды (последовательного развития) морфофункционально представлена не одинаково [190]. К сожалению, апеллирование к аффекту является главным–распространенным инструментом для управления обществом [191]. «Положение, согласно которому психические процессы не образуют замкнутого в себе мира «чистой» субъективности, обособленной от внешнего, материального мира, относится не только к познавательным, но и не в меньшей мере и к «аффективным» процессам. Стремления и желания, эмоции и чувства возникают в силу того, что отражаемые нами предметы и явления действительности затрагивают наши потребности и интересы и выражают нашу связь с миром, нашу привязанность и тягу к нему. Неверно даже для органически обусловленных влечений положение Фрейда, что объект – «самый изменчивый объект влечения, с ним первоначально не связанный». На самом деле, лишь связавшись со своим объектом, влечение из более или менее неопределенной тенденции превращается в действенную силу. Еще значительнее роль объекта в стремлениях и чувствах, не сводящаяся к элементарным органическим потребностям. Стремления и чувства человека детерминируются не односторонне изнутри, а определяются взаимоотношениями индивида с внешним миром и представляют собой не чисто субъективное состояние индивида, обособленного от внешнего мира, а выражают отношение индивида к миру, связь с ним <…> Психическая деятельность в целом является связью индивида с объективным миром, а не чисто субъективным выражением обособленного субъекта, замкнутого в себе и уединенного от мира. Исходные посылки для преодоления субъективизма в трактовке психического должны быть заложены уже в понимании его природного происхождения. Эти предпосылки заключены в том положении, что психические явления возникают в процессе взаимодействия индивида с миром, в результате воздействия мира на него. Вещи и явления действительности, таким образом, изначально причастны к самому возникновению психических явлений, которые их отражают. Эти посылки дает рефлекторная теория психической деятельности» [38, с. 170]. В частности, «у человека <…> возбуждение полового влечения происходит не только количественно сложнее, но и качественно иначе, чем в… механизме низших животных. Нет таких простых раздражений, исходящих от полового объекта, которые бы, в силу врожденного приспособления, приводили в действие рефлекторный механизм полового влечения человека. Иначе говоря, механизм этого влечения не имеет какого–либо врожденного воспринимающего аппарата (рецептора) на какие–либо простые раздражения, исходящие от полового объекта. В родовом развитии от животного к человеку эти врожденные воспринимающие аппараты полового влечения были как бы утеряны, – вероятно, они были заглушены возрастающей сложностью и пластичностью работы нашего мозга. Действительно, у человека нельзя указать такого простого, врожденного возбудителя.» [192, с. 109].
Последние комментарии
1 день 21 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 59 минут назад
2 дней 1 час назад