Лживая весна [Александр Сергеевич Долгирев] (fb2) читать постранично, страница - 2

отдать им должное – после выборов стало по тише, да и сами Штурмовые отряды⁵ помогают порядок поддерживать на улицах.

Как всегда, Калле на вопрос «Как жизнь?» рассказывал о работе.

– Да ты садись, что стоишь, как мебель? Пока не начали о делах, хочу похвастаться. С этими словами оберст достал из глубокого ящика рядом с рабочим столом печатную машинку.

– Кончились ваши и мои мучения, Хольгер! Теперь вся документация – внутренняя и межведомственная, должна быть в печатном виде. Никаких тебе больше рукописных деклараций, и форм для заполнения!

Хольгер присоединился к широченной улыбке Иберсбергера. Сколько Вюнш работал в полиции – всегда наиболее раздражающей и утомительной частью работы было большое количество писанины. Огромное количество форм для заполнения от руки, которые нужно было сдавать еженедельно, а иногда и чаще, вызывало раздражение. На некоторых из этих форм до сих пор стояли старые, еще довоенные гербы.

Для Калле, через которого бумаг проходило намного больше, чем через Хольгера и многие из них требовали именно рукописи, это было дополнительным мучением. Одной из немногих физических отметин, оставленных Войной на Иберсбергере, была травма руки, полученная в 1917-м – на правой руке отсутствовали указательный палец и верхняя фаланга среднего, а оставшиеся пальцы слушались своего хозяина через раз. Он научился работать левой рукой, но при большом количестве письма почерк Калле, и так неловкий, превращался в трудноинтерпретируемые каракули, которые приходилось либо править ему, либо расшифровывать остальным.

– Пока еще многие пользуются старыми формами, но я стребовал себе у начальства печатную машинку.

– Отличная новость! А то от всей полицейской романтики остались только испачканные чернилами руки.

– Да, отличная… Хорошо, разговоры разговорами, но пора тебе приниматься за работу, и тут у меня для тебя не очень хорошая новость.

Хольгер насторожился. Иберсбергер встал и подошел к небольшой картотеке, стоявшей слева от стола. Он явно заранее отложил дело, поскольку не искал в картотеке, а сразу взял его и вернулся за рабочее место:

– Новое начальство спустило вниз приказ проверить нераскрытые дела. Не все конечно, только громкие или с открывшимися обстоятельствами, и мимо тебя эту чашу не пронести. Все ребята, к своим основным делам получили еще и по такому «висяку». А тут дело такое, что сверху приказали привлечь свободного следователя, и ты, я вижу, уже догадался, кто является этим свободным следователем.

Хольгер взял в руку папку – как и бывает обычно у «висяков», папка была тонкой. «Ладно, возможно, после простоя это и не плохо…» – подумал он.

– Что хоть за дело?

Калле прищурился, а после усмехнулся и вдруг спросил:

– Хольгер, а где ты был в 22-м году?

– Мясо рубил в Киле.

– Своя лавка?

– Нет, помощником мясника.

– Неплохо устроился, платили натурой?

– Ну да, не марками же. Ты же помнишь те времена, Калле… Марки люди вместо бумаги в сортирах использовали. А так гарантированное мясо. Считай, счастливо жил. А ты где был?

– Только сюда пришел, здесь паек давали и одежду.

– Тоже неплохо…

Оба немного помолчали, погруженные в воспоминания.

Первым из омута памяти вынырнул Хольгер:

– А ты к чему про 22-й год спросил?

– Да просто интересно стало, ничего серьезного.

– Ладно, Калле, проработаю это дело в меру своих сил… Отчетность как обычно?

– Да, раз в неделю. И последнее, Хольгер: у нас новенький, зовут Франц Майер. Молодой парень, но образованный. Такие скоро нас всех под себя подомнут, но опыта нет совсем, поэтому хочу прицепить его к тебе, раз есть возможность проверить его на старом деле.

– А как же Ковач?

Рудольф Ковач был отличным опытным следователем и постоянным напарником Вюнша.

– У Ковача дело с двойным убийством и, судя по всему, он еще не скоро освободится.

– Понятно. Хорошо, я сделаю, что смогу. Можно идти?

– Да, иди и будь аккуратен, дело сложное, есть риск разбередить старые раны. Удачи, Хольгер.

– И тебе, Калле.

Глава 2

Дело № 44518

Выйдя от шефа, Вюнш попрощался с фройляйн Кренц. Она улыбнулась и эта улыбка, как и смущение ранее, сбавили ей несколько лет. Хольгер направился в свой кабинет, ему нужно было ознакомиться с делом. Вюнш был в приподнятом настроении: он снова был на работе, он снова был нужен, он снова был в движении, а не кис дома в одиночестве, слушая музыку да читая.

Бездействие угнетало Хольгера. Еще пока он рос, Ханс Вюнш – берлинский почтовый служащий и Хелена Вюнш (урожденная Мюллер), всю жизнь посвятившая заботе о муже и детях, намучились с третьим из четырех своих детей и