Пацифизм как диагноз, или Война – наше всё! [Вадим Векслер] (fb2) читать постранично, страница - 3

Больше они не делали ничего. Они освобождали родную землю? Тогда почему никогда не останавливались на границе? Очищали Европу от гидры фашизма? И установили свою диктатуру (с завезенной химерой коммунизма), за которую нас всё еще ненавидят и боятся во всей восточной Европе. (У многих сейчас всколыхнулась национальная гордость, лишь только услышали, что нас до сих пор боятся? Shame on you!)

В Прибалтике настолько нас презирают (не беспочвенно, если внимательно изучить историю), что с помпой и вызовом устраивают парады для ветеранов СС, считая, что те спасли их от большевизма. Вот такой неожиданный кульбит. А вы говорите: «Народ-освободитель!» Причем, всё, что творил этот народ на захваченных территориях,

/почитайте мемуары Рабичева, Померанца и других ветеранов, исследования Солонина про тотальное изнасилование миллионов несчастных немок (и не только: полячек, побывавших в плену русских) любого(!) возраста, зачастую сопряженное с изуверскими пытками, издевательствами, с последующим убийством и скармливанием трупов свиньям – вообще, за гранью добра и зла!/

в соответствии с современным законодательством считается дискредитацией великого подвига нашего… бла-бла… деды воевали… как ты смеешь, щенок!.. и оберегается как самая страшная военная государственная тайна поважнее инсайтов Мальчиша-Кибальчиша.

То есть правда о любой войне у нас всегда под запретом, а тот, кто ищет правду, – враг народа, предатель родины!

/Директор Государственного архива России был уволен только за честное высказывание, что подвиг 28 панфиловцев был придуман журналистом и является мифом – давно и официально развенчанным!/

Глава четвертая,

где присяга выполняет роль заклятья, которое трясущийся в мандраже розовощекий призывник обращает на самого себя и теряет последние признаки человеческого существа

«Для людей истинно просвещенных и потому свободных от суеверия военного величия (а таковых с каждым днем становится все больше и больше) военное дело и звание, несмотря на все усилия скрыть его истинное значение, – есть дело столь же и даже гораздо более постыдное, чем дело и звание палача, так как палач признает себя готовым убивать только людей, признанных вредными и преступниками, военный же человек обещается убивать и всех тех людей, которых только ему велят убивать, хотя бы это были и самые близкие ему и самые лучшие люди»

Лев Толстой

Страшная же правда о войне (метко подмеченная графом Т.) в том, что солдат – это человек, согласный стрелять в любого, в кого прикажут, кого назовут врагом. И совершенно неважно: в хорошего или плохого, виновного или нет, с оружием или без; мужчину, женщину, старика, ребенка (да, а как вы думаете, если выпустить ракету или сбросить бомбу, то она целенаправленно убивает только «врагов» и «террористов», и чудесным образом щадит детей?); но если ты принял присягу (а эту нелепую помпезную процедуру проходит каждый солдат), приказы обязан выполнять не обсуждая, иначе – военно-полевой суд или, вообще, расстрел на месте.

Можно сколь угодно долго кричать про «преступный приказ можно не исполнять», но все мы знаем, насколько бесправное и забитое существо – простой солдат, и какие у него шансы отстоять свое мнение, отличное от командирского.

И вот вам стандартная история: 18-летнего парня забирают на фронт. Неважно, хочет он или нет. Молодой человек, здоровый физически и морально попадает в сущий ад без какой-либо предварительной психологической подготовки. И что гарантированно там происходит с несчастным салагой? Война воспитывает бесчеловечность. С какой бы благородной идеей ты ни шел сражаться – защищать семью или родину, свергать тирана, строить лучший мир – через небольшой промежуток времени, насмотревшись и поучаствовав, ты превратишься в равнодушный жестокий кусок дерева, который будет использоваться с простейшим функционалом: в качестве приклада для автомата.

И даже если произойдет чудо в отдельно взятой судьбе и солдат не только выживет, но и вернется без ранений – радоваться преждевременно. Психика человека, прошедшего войну, искалечена и искажена навсегда. Это неизлечимо. Он никогда не будет прежним. Да, существует вероятность прийти домой на своих ногах и даже с орденами. Но окончательно вернуться с войны невозможно, она всегда будет внутри, разъедая, уничтожая все остатки рациональности, гуманизма, доброты и социальной адекватности.

Глава пятая,

в которой восстают тени никак не забываемых предков, превращаясь в бюсты и циклопические изваяния на лошадях и без оных, а поблекший плакат Риты Хейуорт скрывает потайной узенький вход в метро на последний спасительный поезд из Освенцима

«Тотальное господство – это единственная форма правления, с которой невозможно какое-либо сосуществование»