Милана [Ацамаз Хазбиевич Кадиев] (fb2) читать постранично, страница - 2

кружок. Бил за двойки в школе. Не разрешал долго разговаривать по телефону и практически не выпускал гулять. Мать никогда не пыталась сблизиться с ней, не обсуждала вещи, которые со временем нужно объяснять девочкам. Кстати, она узнала от двоюродной сестры об особых днях, которые вот-вот у нее начнутся. Готовить она научилась по книгам о кулинарии, причем готовить очень вкусно. Мать от зависти запретила ей приближаться к домашней плите, дескать, хватит нас травить. Единственное, кстати, что поощрял и ценил в ней нерадивый отец – это ее стремление готовить, само собой, сказывалось стремление вкусно поесть, тем более после стряпни его супруги это было как еда из ресторана! Со скандалами он все же периодически добивался разрешения для дочки порадовать его ужином.

В своем скудном и мрачном детстве ее мечты напоминали сказку Александра Грина «Алые паруса». Милана так хотела, чтобы реальность не была сурова к ней и проявила снисхождение, но в миллионный раз убедилась в том, что жизнь подарков не дарит. Танцевать народные и современные танцы она все же начала, но не на занятиях с педагогами и сверстниками, а одна по видеокассетам, днями и вечерами, когда родителей не бывало дома.

Оканчивая школу, она надеялась, что теперь-то сможет сделать выбор, который определит ее будущее, и поступит на факультет искусств. Но ее опасения, затаившиеся в сознании, которые она глушила как могла, от которых пряталась как могла, все же оправдались. Родители, сославшись на то, что она на протяжении стольких лет сидит у них на шее и питается едой, купленной на их деньги (девочке семнадцать, где она должна была жить все это время и где побираться, интересно?), решили, что она должна хоть в чем-то оправдывать надежды возложенные на нее. После внушительной беседы она чувствовала, что понятия не имеет, о чем вообще речь? Попытавшись вполголоса оспорить родительское решение, она получила хорошую затрещину с отцовской правой… Не то чтобы после этого стало все ясней, но вопросов и обсуждений с ее стороны больше не прозвучало. В итоге еще одним кабинетным червем через пять лет стало больше.

В университете она держалась особняком. Особого интереса у ребят она не вызывала, потому как одевалась очень скромно, а зачастую и вовсе приходилось носить школьные обноски. Однажды она собрала все, что у нее было из одежды, вплоть до любимой пижамы, и попыталась что-то сшить. Получилась одна кофта абсолютно непонятного покроя, но смотрелась она симпатично. Пришлось пожертвовать одной юбкой и двумя майками, это большая жертва, принесенная от безвыходности. Но она оказалась вполне оправданной, несмотря на то, что кто-то из однокурсниц разглядел в «обновке» старую юбку, долгое время мозолившую их любопытные взоры.

Сплетни о бедности девочки расползлись по всей группе, а позже по курсу. В общем, нашлись и те, кто показывал пальцем, и те, кто говорил за спиной такие небылицы, что просто жуть. Ни на одних, ни на вторых она не обращала внимания. Ей часто приходилось встречать противодействие посредственностей, оно никогда не сбивало ее с толку.

Однажды она отвечала доклад по маркетингу, почти вся аудитория шушукалась. Время от времени кто-то вполголоса говорил в унисон. Кто-то хихикал, намеренно ее провоцируя. Несколько ребят пригрозили всем, что если они не перестанут ей сейчас мешать, то лишатся передних зубов. Милана поблагодарила этих ребят. На что преподаватель отреагировал крайне возмутительно! Что, мол, устраивать базар. На что выслушал довольно резкий монолог девушки о поведении всей группы, о его полном игнорировании этого факта и его подозрительно молниеносную реакцию на поведение ребят, которые, по сути, правы. История закончилась довольно логично: пара идиотов, что хихикали, остались без передних зубов, а преподаватель чуть было не получил инфаркт, когда увидел, во что превратилась его машина.

Скажем так, ремонт помятых дверей и замена выбитых стекол обошлись ему в копеечку. Так же, как и парням-приколистам, которых от души принял на грудь один из вступившихся, восстановление их голливудских улыбок также обошлось в кругленькую сумму. Девушку, зачинщицу, как позже установил деканат, подали на отчисление, но она опередила их и перевелась в другое учебное заведение. Доказать причастность Марка, так звали молодого человека, к драке было несложно, а вот приписать ему порчу имущества не удалось. Преподавателю много кто желал зла и, соответственно, любой мог подставить парня, сводя личные счеты. Это понимали все. Так что, как бы профессор ни пытался убедить всех в причастности именно Марка и никого другого, доказать это так и не удалось. Но тяжесть его кулаков оценили со всей строгостью и сразу же отчислили.

Родители бесились по этому поводу целую неделю. Устраивали скандал за скандалом, не обошлось и без рукоприкладства – отец в очередной раз отпустил дочери пощечину. Милана, еле удержавшись на ногах, с заплаканным, окровавленным лицом