Орден Прометея [Одран Нюктэ] (fb2) читать постранично, страница - 2

оказанную ранее помощь (см. пп. 2 и 3 Договора о найме на службу от 865 года Эпохи Рассвета) и впредь без особого разрешения Совета Города воспрещаем проникновение на вышеозначенную территорию… охота на диких животных, за исключением обитающих на землях королевских заказников, разрешена… однократная попытка нападения на человека, не повлекшая за собой травмирования или смерти данного человека, ограничивается предупреждением… повторное нападение, травмирование и/или гибель потерпевшего караются согласно положениям Хартии Вольного Суда города Ротебурга по всей строгости закона Королевства Эрбенгот'.

Записочка немало позабавила графа Ротмунда, поскольку являла собой яркий образец бумагомарания. Назвать эту писульку документом, обладающим юридической силой, язык не поворачивался. Подписи видных горожан были на месте, но отсутствовала его, графа, личная печать для указов, а посему, пока он еще полноправный господин земель, согласно п. 1 'Договора…', пусть хоть двадцать раз объявляют приговоры, по тем же самым Законам Королевства Эрбенгот они ничего не значат. Для его изгнания им понадобятся куда более веские причины, нежели простое желание. Перечитав пару раз послание, Ульш не поленился написать ответ, в котором под сладким соусом смирения предложил обсудить условия на собрании в приемном зале своего замка, куда пригласил составителей этой филькиной грамоты.

Горожане, конечно, могли сыграть нечестно. Если бы им очень-очень хотелось избавиться от графа Ротмунда, они могли бы выбрать два пути – подослать наемного убийцу либо сфабриковать обвинение в преступлении. Потому, готовясь к совещанию, Ульш с натянутой улыбкой на тонких губах, облачаясь в бархатную черную мантию, не позабыл пристегнуть к поясу верный мирисийский клинок, выручавший его не одно столетье и в сражениях, и на темных перекрестках. Таких мечей сейчас уже не делали, секрет был утерян, пожалуй, задолго до рождения самого рыцаря Ульша. Это был клинок его прадеда – острый, легкий, гибкий, прочный, надежный. Обычно меч хранился в ларце красного дерева в опочивальне и покидал пределы своего упокоения лишь в особых случаях, а пределы ножен – и того реже. Граф Ротмунд любил посоревноваться с дворцовой стражей в искусстве владения холодным оружием, но для этого у него был простой короткий стальной меч. Свой же марисийский клинок (по названию провинции далекой страны Ашака-Нир, о которой у графа, как и у большинства эрбенготцев, были весьма смутные представления) он не то что ценил на вес золота, считал даром Фортуны и гарантией своей, в общем-то, безбедной жизни, но полагал, что в нем заключена часть его собственной, по уверению священников, потерянной души.

Совещание закончилось под утро. В открытую никто против графа Ротмунда идти не хотел. Ротебуржцы, уже порядком забывшие, как вообще выглядит их правитель, а многие, даже сомневавшиеся в его существовании, убедились, что он вовсе не выживший из ума душевнобольной и не звероподобный монстр с затуманенным жаждой крови мозгом. Граф Ульш Ротмунд оказался умным и талантливым политиком, спокойным и рассудительным. Выглядел он своеобразно, но не отталкивающе, и, уж тем более, в его внешности не было ничего от мамкиных баек, которыми стращают на ночь детишек Ротебурга уже не один десяток поколений. Его можно было бы даже назвать красивым, но мороз по коже пробегал от его красоты. Он не производил впечатления дряхлого и немощного старца, каким должен бы быть, судя по его внушительному возрасту. Время застыло для него. Резкая складка, очерчивающая рот, пепельная седина, старый шрам – вот всё, чем одарило его время.

К его описанию очень подходило слово 'средний': среднего роста, на вид – среднего возраста, среднего телосложения, волосы средней длины, даже лицо какое-то среднее, незапоминающееся. Запоминались только глаза – прозрачные, с непривычным, бледно-красным цветом радужки, влажно-блестящие, чуть выпуклые, казалось, фантастически огромные и манящие, завораживающие. А когда он говорил, невольно взгляд приковывал к себе его рот. Если бы в зал тогда пришел инквизитор и спросил бы у собравшихся людей, что они чувствуют, то они бы в один голос ответили, что граф-де наверняка наложил на них какие-то чары. Короче, одного вида Ульша было бы достаточно для наскоро состряпанного обвинения во всевозможных 'сношениях с Нечистым'. Но народ собрался деловой, здраво рассудил, что этому дяденьке пальчиком грозить не стоит, неровен час, откусит: загнанный в угол, успеет захватить с собой в Царство Мертвых немало добрых ротебуржцев, – и задумался о заключении нового договора на новых условиях о разграничении полномочий графа и выборных представителей общественности.

Всю кашу чуть было не испортил тогдашний судья. Он затеял с графом полемику на счет земельного права и сроков валидности древних документов. Суть разногласий сводилось к тому, что судья не признавал значимости того самого 'Договора о найме…' от 865 года, утверждая, что за прошедшие