Наслаждаясь вином и не только… [Анна Дремух] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Ожидание любви… Как самое прекрасное чувство может быть столь разрушающим, утомительным и сводящим с ума до самых глубин твоего сознания? Катрин казалось, что она сейчас подобна звезде, вобравшей в себя всю энергию окружающего мира, а теперь готовой неизбежно отдать её Вселенной, излившись в невероятном взрывном потоке.

В свои 24 года у Катрин было несколько романов. Все они начинались в основном с похода в кафе или на киносеанс. Но молодые парни, оказавшиеся рядом, не смогли затронуть потаённых глубин её сердца. Она была максималисткой в этом вопросе и не могла встречаться, не чувствуя ничего в ответ. Это ей казалось чем-то неправильным. И теперь она была полной чашей нерастраченных чувств, сидя дома, как пай-девочка, читая романы 19 века и слушая песни Adele в перерывах между занятиями и сессиями. Катрин жила с родителями в пригороде Парижа. У них был небольшой дом середины прошлого века, одноэтажный, с небольшой мансардой, скорее похожий на сельский домик где-нибудь в провинции. В нём прошло всё детство Катрин. Отсюда каждое утро Патрик Лефевр подвозил свою дочь на занятия, а когда не мог и из-за работы колесил по стране – это делала её мать. Но после смерти отца Катрин решила не поступать в магистратуру, сняла студию поближе к центру и устроилась на работу. Она случайно увидела объявление о наборе сотрудников в винный магазин. Катрин помнила, как ещё с отцом они здесь часто бывали, и хозяин магазина показался ей приятным человеком, правда слишком уж увлечённым миром вина: мистер Бэйкс мог часами рассказывать о классификации вин из разных регионов Франции. В этом они с её отцом оказались родственными душами.

Работа в винном бутике не была пределом её мечтаний. Но мистер Бэйкс поручил ей вести рекламный каталог их продукции, который выпускал каждый месяц. Делать фотографии было её отдушиной в работе. И вот, однажды, он как-то попросил:

– Катрин, ты можешь съездить в поместье к моему хорошему другу и сделать фото для нашего каталога? У него очень аутентичный винный погреб, – начал уговаривать он Катрин. – Тебе обязательно там понравится!

– Да, конечно! – она с радостью согласилась. Всё лучше, чем натирать бокалы в ожидании очередной дегустации.

Так Катрин оказалась в сорока километрах от Парижа, перед красивым фасадом двухэтажного особняка с мансардой и высоким цоколем. Вдали на лужайке седовласый мужчина играл с ретривером, и она засмотрелась на их беззаботное занятие. Увидев её, пёс стремглав помчался навстречу. Он подбежал, неистово махая хвостом, и она присела на корточки, чтобы потрепать его за ухом. Но короткий свист уже позвал собаку обратно, а Катрин заметила, что в дверях особняка её ждал дворецкий – судя по форме его одежды.

Он проводил Катрин через холл мимо мраморной лестницы, ведущей на второй этаж и раскрыл перед ней двери просторной комнаты в правом крыле здания. Глядя на одну только библиотеку, куда она и попала, можно было сказать, что во всех комнатах этого старинного особняка чувствовался вкус. Классические деревянные панели, обрамлявшие стены, прекрасно сочетались с массивными шкафами для книг из такого же тёмного дерева. При том, что это не делало комнату мрачной: высокий белый потолок с лепниной и кессонами венчался огромной и, как ей показалось, хрустальной люстрой, а пара больших панорамных окон наполняла комнату светом. Был в комнате и камин: портал тёмного цвета украшал растительный орнамент, а на каминной полке стояла пара подсвечников, выполненная в форме бутылок, с ограничивающей свет пластиной, напоминающей половину абажура. Судя по всему, хозяин предпочитал современный стиль в интерьере: лёгкий, незагромождённый, по-скандинавски простой и светлый. «А мансарда выполнена в виде открытого пространства с нависающими деревянными балками – там может быть кабинет или гостевая спальня, – думала Катрин. – И открывающимся прекрасным видом на черепичную крышу и раскинувшиеся вокруг поля.» Ей вдруг так захотелось получше рассмотреть этот особняк, узнать поближе его обитателей, прочувствовать всю историю этого дома. Здесь сочеталась классика прошедших пары веков, и удобство современных технологий. Это не удивляло, учитывая, что нынешний хозяин был, как ей сказали, довольно молод.

Вообще, Катрин очень нравились такие поместья и шато, которых было не счесть по берегам Луары; расположившись в самом центре Франции, пусть и вдали от Лазурного побережья, они отражали весь колорит и душу страны с её виноградниками. Отец Катрин работал винным критиком и часто разъезжал по винным регионам, конечно же, беря с собой дочь на летних каникулах. Пока мама оставалась преподавать в школе изящных искусств в Париже, они колесили по стране на папином стареньком, но раритетном Citroen DS. Это было самое прекрасное время в её жизни. В каких только винных регионах они не побывали: от Шампани на севере, до Прованса на юге; и везде их ждали небольшие шато и фермерские хозяйства, нуждающиеся в оценщике вина.

Дворецкий извинился от имени хозяина за предстоящее получасовое ожидание. Огромные двери медленно закрылись за ним. На миг она застыла посреди комнаты, но, решив, что ещё успеет расположиться на тёмном кожаном диване в стиле Честерфилд или таких же креслах, окружавших пустой журнальный столик, медленно прошла к стеллажам с книгами. Взгляд скользил вдоль корешков книг, и ей пришлось слегка наклонить голову в попытке прочитать название книги или имя автора. Среди тёмных переплётов книг ярко выделялся алый корешок с орнаментом из чёрных четырёхконечных звёзд с восьмигранником в центре каждой. Эта книга стояла на полке у самого торца, и фасад закрытой стеклянной витрины, обрамлённый деревянным молдингом, частично закрывал её от обзора. Не подойдя так близко, можно было и не заметить её среди остальных книг.

Ожидание гостеприимного хозяина затягивалось, и Катрин, осторожно приоткрыв стеклянную дверцу, взяла книгу, так привлёкшую её внимание.

«Наставления в любви» – гласило название. Автор, с труднозапоминающимся именем, судя по всему, индийским, был ей совсем незнаком. Подойдя с книгой ближе к окну и оказавшись лицом к дверям, она пролистала начало книги и найдя, как обычно, первую картинку, которая, кстати, изображала индийскую женщину в длинных одеяниях с цветком лотоса в руках, стала читать.

,,Её лицо подобно полной луне; её тело, насыщенное жизненными силами, мягкое; её кожа чистая, нежная и светлая, как лотос; её глаза яркие, как глаза оленя; её грудь тяжёлая, полная и высокая. У неё красивая шея, её нос прямой и гармоничный. Она покоряет своей красотой и в белых одеждах, и в драгоценностях, и в богатых нарядах. Такова падмини, или женщина-лотос.”

Глава 2

Звук открывающейся двери в этот момент оказался столь оглушительным в тишине и неожиданным, что, вздрогнув, она уронила книгу на мягкий персидский ковёр. Та раскрылась примерно посередине, показывая во всей красе две миниатюры из знаменитой индийской Камасутры…

Высокий молодой человек в светлой рубашке уже подходил к ней. Одну руку он держал в кармане, что придавало ему непринуждённый вид. Их глаза встретились. Спустя миг Катрин присела, чтобы поднять злосчастную книгу, чувствуя, как лицо горит от предательского румянца. «И почему так стыдно? Это даже не её книга. Да, не так она представляла их первую встречу…»

Когда она встала, он увидел огромные, красивые, испуганные глаза, пылающее лицо и смущённый вид. Сам же выглядел немного изумлённым, но спокойным, и, при всём при этом, был чертовски красив…

– Мисс Лефебр? – протягивая руку для приветствия, он улыбнулся так, как если бы находил эту ситуацию забавной. – Добрый день.

– Мистер Рэймонс, очень приятно! – она быстро повернулась и положила книгу на журнальный столик. – Можно просто Катрин.

Открытая дверца книжного шкафа и ярко-красная книга посреди комнаты вносили некоторый диссонанс в спокойно-торжественное убранство библиотеки. Движением руки он пригласил её расположиться в кресле. Она скромно присела на краешек, сам же он вальяжно откинулся на спинку своего кресла, положив руки на подлокотники.

– Я лишь хотела поблагодарить вас за возможность провести фотосъёмку в ваших винных погребах.

– Ваш наниматель, мистер Бэйкс, уже сделал это. Я рад оказать услугу другу моего отца. Погреб довольно небольшой, но вы сами всё увидите. Вы можете располагать моими владениями по вашему усмотрению. Я дал указания Стивсу: он сейчас принесёт вам чай, – говоря это он встал. – А теперь прошу меня извинить, – и направился к двери.

Обернувшись, с улыбкой он добавил, глядя на журнальный столик и красную обложку:

– И да, вы можете дочитать книгу, вся библиотека также в вашем распоряжении.

Он скрылся за поворотом коридора, а она, ошарашенная, даже не успела ничего сказать. Дворецкий Стивс внёс чай, но ей было уже не до чая…

– Благодарю, но вы могли бы показать мне винный погреб, я должна сделать фотографии, – она порывисто направилась к выходу, и дворецкому ничего не оставалось, как поставить поднос и следовать за ней. Она стояла в ожидании в дверях с поджатыми губами.

«И что он себе возомнил, этот напыщенный богач? – на самом деле, она немного завидовала этой уверенности состоятельных людей, мир принадлежал им, и она это знала. – Нужно поскорее закончить и вернуться в свою маленькую, но уютную съёмную квартирку.»

Они прошли коридор и просторный холл, в другом крыле здания лестница вела вниз. Стивс зажёг свет, который оказался довольно тусклым, но, похоже, обитателям поместья это не мешало. Здесь даже слуги разбирались в вине и быстро узнавали предпочтения хозяев – это было одним из условий найма на работу.

«Что ж, придётся изловчиться, чтобы получились приемлемые фотографии, – она достала свой полупрофессиональный Nikon. – Хорошо, что захватила дополнительную фотовспышку.»

Винный подвал оказался не столь большим, но очень колоритным и уютным. Арочный потолок из красного кирпича как бы плавно перетекал в стены. А полки для бутылок из такого же кирпича были сделаны в виде ряда маленьких ниш, расположившихся вдоль стен. Пол был устлан светлой мраморной крошкой, что создавало приятный контраст с тёмными сводами помещения. На противоположной от входа стене висела большая картина с изображением какого-то шато с виноградником. По стенам и потолку плелись провода с декоративными ретро-лампочками Эдисона, которые и давали этот приятный, жёлтый, но немного тусклый свет. А в углах стояли старые дубовые бочки.

– Желаете открыть какое-нибудь вино? – спросил Стивс.

Она была удивлена, что ей позволено и это, но просто сказала:

– Нет, только поставьте бутылку и пару бокалов вот сюда, – она указала на одну из дубовых бочек, служившую, по-видимому, импровизированным столом.

– Бутылку красного или белого?

– Всё равно. Здесь слишком мало света, чтобы увидеть разницу.

Он сделал, как она просила, потом отошёл к лестнице, по которой они спустились и застыл в позе вышколенного слуги.

«Интересно, Стивс – это его имя или фамилия? Хотя, кто их тут разберёт…» – она быстро стала вести фотосъёмку.

«Почти натюрморт, не хватает только грозди винограда», – подумала она. Но просить что-либо ещё уже не решилась.

«Конечно, это не самое дорогое бургундское Пино-Нуар за 22 000 евро за бутылку, да и Шардоне из Долины Луары – уж точно не самое любимое у хозяина», – ухмыльнулась про себя Катрин.

И всё же, фотографируя запыленные бутылки с полок, она заметила не только широко представленные вина Франции, но и вполне достойные экземпляры немецкого Рислинга со знаменитым Eiswein – «ледяным вином», австрийского Грюнера и венгерского Токая. Не сомневалась она, что при более подробном осмотре найдутся здесь и вина Нового Света: щедрое солнце Калифорнии, Чили, Австралии дарит немало изумительных и, что также важно, бюджетных вариантов.

«Хотя бюджет – последнее, на что обращают внимание состоятельные господа», – подумалось ей.

Теперь она понимала, почему мистер Бэйкс так вдохновился идеей посещения ею этого поместья: здесь было не так много бутылок, как, возможно, должно было быть, но широта представленных географических наименований поражала. Это действительно выглядело как изысканная коллекция, собранная со вкусом и большим знанием дела. Основное внимание уделялось терруару – так называемому месту произрастания и происхождения виноградной лозы с учётом климатических условий, а не какому-то определённому сорту вина. Можно было только гадать, кто действительно был автором этого шедевра: сам хозяин, или специально приглашённый человек. Это весьма интриговало.

«Мне бы жизни не хватило перепробовать всё это, вернее выпить, – подумала Катрин. – Интересно, здесь закатывают вечеринки или наслаждаются только за тихими семейными ужинами?»

Она никогда не могла осилить открытую бутылку сама, или даже с подругой. А откупоренное вино не может хранится долго: рекомендованы всего сутки для белого, пара дней – для красного, чуть больше для сладких вин, чем для сухих. Ведь активно начинают проходить процессы окисления; кислород из воздуха начинает активно поступать в напиток, лишая его изначального букета, предусмотренного природой, случайностью или талантом винодела, уж как кому нравится думать.

Искусству «пробования» научил её отец, а, может, это в крови у всех французов?

«Держи бокал за тонкую ножку, Катрин, подними вверх и оцени цвет. Поддерживай мизинцем за основание и осторожно взболтай, дай вину немного подышать, чтобы раскрылся букет. Затем вдохни аромат вина», – здесь ей всегда хотелось закрыть глаза, ведь она попадала на цветущую поляну, на которой после утренней прохлады цветы начинают испарять нектар под неумолимо нарастающим жаром солнца. Затем иногда раскрывались более глубинные ароматы зелёной травы, земли, древесной коры и даже дыма. Ей казалось, что она даже в этот момент слышит цикад на соломенном поле, вдоль которого они гуляли с отцом.

«Теперь пробуй, – говорил он, – обмакни губы, и подержи вино на кончике языка, ощути всю сладость напитка, даже если её нет, как тебе кажется. Затем прижми язык к нёбу, и распредели вино по бокам, ближе к щекам – тебе раскроется кислотность. Ну и в конце, проглатывая, ты почувствуешь горечь, и, поверь, она будет как горечь расставания с чем-то прекрасным.»

Стоит ли говорить, что в свои 24 года Катрин никогда не была так пьяна, чтобы не помнить себя или валяться под столом после бурной вечеринки. Ведь тогда это могло разрушить ту магию, о которой говорил отец. А это всё, что осталось у неё: лишь горстка воспоминаний об отце, с которым они были так близки, лишь чувство чего-то незавершённого, незаконченного. «Время, его было так мало, а я и не догадывалась. Как же это несправедливо: украденные моменты, которых уже не будет никогда… Ну почему он?» – этот вопрос постоянно мучил Катрин. И поэтому, увидев объявление о найме в винный бутик, с радостью откликнулась на предложение. И пусть она поначалу лишь встречала посетителей, теперь же ей доверяли проведение дегустаций каждую пятницу. Это как будто делало её ближе к отцу, сейчас, когда его уже не было рядом с ней, ведь утрата была так горестна и невыносима: не прошло и пары лет.

В самый разгар лета было так приятно находиться в прохладе сумрачного, камерного подвала. Уходить не хотелось; накатывающиеся волнами мысли и воспоминания очень волновали.

«Как много приятных моментов они могли провести с отцом в этом прекрасном месте… Он стал бы ей рассказывать, как важна земля, на которой растёт лоза – это была его любимая тема.»

«Важны камни, сквозь которые в страданий пробивается корень лозы в поисках воды. Томимый жаждой, он стремится вниз, а наградой ему служат минералы, которые потом попадут в ягоду, – говорил отец, – ведь только это приводит к триумфу, воплощённому затем в гроздьях винограда.»

А её любимой историей был рассказ о движении ледника миллионы лет назад, которое изменило расположение слоёв, подняв их вертикально, когда ледник остановился. И теперь на небольшом участке земли через 50 метров можно было встретить на поверхности совершенно разные по структуре и составу почвы. Это давало виноделу такие возможности для экспериментов в одном месте! Она не знала, было ли это правдой; возможно, что отец просто воплощал в словах свои мечты. Хотя были и вполне правдивые истории, не поддающиеся сомнению, о том, как пока в одной части света шла вторая мировая война, на другой оказались столь благоприятные условия для урожая 1941 года, что прославили вино до этого неизвестной долины в Калифорнии. Или как эталоном вкуса и аромата признано вино, годом вызревания которого в 20 веке послужил 41-й, а дата конечного разлива произошла лишь в 45-м.

«Как ни удивительно и столь же печально, в мире всегда есть место одновременно и ужасу, и чуду», – говорил ей отец.

Катрин вернулась из омута воспоминаний, да и дворецкий своим немым присутствием как бы поторапливал её. Пора было уходить. Пока она шла по гравийной дорожке к ожидавшему за воротами такси, ей так хотелось обернуться и посмотреть на этот дом, с фасадом в классическом французском стиле, «конца 19 века, построенный на фундаменте построек века 14-го», – как говорил дворецкий. С большими панорамными окнами на первом этаже. Так хотела, но почему-то боялась: а вдруг, одёрнув тяжёлую штору, там стоял он и смотрел… Поэтому она лишь могла оглядываться по сторонам, наслаждаясь идеально подстриженными кустиками самшита вдоль дорожки, за которыми просматривались садовые тропинки и небольшие аллеи с декоративными клёнами.

Катрин почти не помнила, как доехала до дома: какое-то новое ощущение бередило душу. Она лишь могла прислонить висок к холодному стеклу авто и наблюдать как проносится мимо пейзаж за окном.

Катрин быстро поднялась к себе в квартиру. Хорошо, что во дворе их дома она не встретила хозяйку, проживающую этажом ниже и других жильцов: разговаривать с ними просто не было никаких сил. Она лишь упала на свой серый диван, служащий ей и кроватью одновременно, и местом посиделок для гостей. Луч света падал на тёмный пол её белоснежной во всём остальном комнаты, рассыпаясь на кучу ослепительных солнечных зайчиков проходя через стеклянную вазу, стоящую на столике – и Катрин уставилась на эту игру света. Через открытое окно она слышала звуки улицы. Лёгкий ветерок колыхал прозрачную занавеску. От какого-то восторженного состояния у неё внутри Катрин даже не чувствовала голода, хотя не ела с утра. Она решила позвонить маме:

– Привет, мам!

– Катрин?! Дочка, как дела? Всё в порядке?

– Да, мам, всё хорошо. Просто решила позвонить.

– У тебя какой-то грустный голос, – беспокойно заметила Сесиль.

– Просто я с утра уже съездила за город, может из-за этого. И на улице жарковато.

– Ты права, но погода всё равно великолепная! Я устроила открытый урок на улице, мы с учениками устроились в тени липы. Получились хорошие зарисовки, – рассказывала Сесиль.

– Мам, тебя ещё не совсем достали твои студенты? – поинтересовалась с улыбкой Катрин.

– Они, конечно, шалопаи иногда, но такие талантливые! Я надеюсь, что получатся хорошие выпускные работы в этом году для галереи.

– Здорово, мам!

– Приезжай на выходные домой, – попросила Сесиль.

– Не знаю, постараюсь, – ответила Катрин, – если планов не будет.

– Аа, друзей ждёшь?

– Нет, но… Люблю тебя, мам. Целую, мне пора. – Катрин поторопилась положить трубку.

Глава 3

Катрин всегда ощущала себя неким гадким утёнком, который никогда не сможет вырасти в прекрасного лебедя. У неё был каштановый цвет волос, унаследованный от отца, и карие глаза. Тогда как её мать могла похвастаться шикарными белокурыми локонами, так нравившимися её отцу. А ещё у Сесиль Лефевр была мягкая светлая кожа, изумительные голубые глаза, светящиеся бесконечной нежностью и радостью, и привычка носить свободную, как бы струящуюся по её телу одежду. Всё это придавало лёгкость и невесомость маминому образу. Как будто мягкий свет всегда исходил от неё. Казалось, эта лёгкость была присуща всему её характеру. А Катрин же была больше похожа на отца: более рассудительная и, в то же время, порывистая. Решительная, но не лишённая мечтательности, особенно когда слушала истории отца.

– Как съездила, Катрин? – встретил её вопросом мистер Бэйкс на следующее утро.

– Нормально, – не могла же она рассказать, какой казус с ней случился, и что молодой мистер Рэймонс показался ей негостеприимным снобом, хотя с чего она взяла, что он должен был расшаркиваться перед ней? Только потому, что она молода? Катрин не хотела больше об этом думать.

– Я всё засняла, как вы просили. Нужно только отредактировать, и я представлю вам лучшие фото для каталога в этом месяце.

– Да, да… Всё это очень хорошо… Ну, а как тебе вообще?

– Что вообще? – у неё начали закрадываться сомнения, что он хотел, чтобы целью её поездки был совсем не его рекламный каталог с фотографиями.

«Он что, сводничает?! Вот уж не подумала бы. Зачем ему это? – мысли Катрин разбегались. – Так вот почему её встретил не старший мистер Рэймонс, а младший?!»

– Нет, ничего. Можешь заняться этим сейчас, или чуть позже, а мне нужно идти, – он удалился, как ей показалось, немного смущённым.

«Что происходит? – Катрин была немного озадачена. – Нужно поскорее выкинуть всё из головы. Я даже думать об этом не хочу!»

Но это было не так-то просто. Казалось бы, такая короткая встреча с хозяином поместья, хоть и смутившая её поначалу, не должна оставить никаких сколько-нибудь запоминающихся воспоминаний. Но как же часто во время работы или сидя дома за книгой к ней возвращался его образ. И как человек, совершенно безразличный ей в начале, никак не хотел исчезать из её мыслей? Она вспоминала его смуглое лицо, чёрные кудри, спадающие на лоб, и серые глаза. Теперь даже идя через парк по дороге домой, где выгуливали собак, Катрин глазами искала того милого пёсика, который был так дружелюбен с ней в поместье. Но откуда ему было здесь взяться?

Рабочая неделя подходила к концу, близился вечер пятницы с очередной дегустацией. Они вместе с ещё одной помощницей мистера Бэйкса уже всё подготовили, но погода не обещала им какого-нибудь большого наплыва посетителей: после обеда прошла гроза с дождевым ливнем, и какая-то мелкая морось всё ещё капала с хмурого неба.

Пока мистер Бэйкс изучал накладные по поставкам в своём кабинете, Катрин скучала за бокалом Рислинга: ей позволялось оценивать вина как дегустатору перед подачей посетителям. Это было её любимое вино: лёгкое, ненавязчивое, как само лето, создающее такое невообразимое ощущение лёгкости бытия. Кто-то скажет, что у него невыразительный букет: лишь с ароматом зелёного яблочка. Но что ещё надо, чтобы с удовольствием закончить знойный летний день? Лишь впечатление от освежающей прохлады и неги, разбегающейся по венам с лёгким вкусом как будто припудренной сахаром дольки лимона, вызревшего под жарким солнцем Французской Ривьеры.

Как вы думаете, куда можно деться в пустом магазине при виде входящего в него объекта твоих мечтаний? Правильно – никуда, тем более это была её работа. Поэтому, увидев в дверях младшего мистера Рэймонса, она как-то выдавила из себя:

– Добро пожаловать, мы рады видеть вас в нашем бутике. Сегодня у нас проходит дегустация белых вин.

Он лишь молча взъерошил свою чёлку, стряхивая с неё последние дождевые капли. И направился прямо к Катрин, стоящей за высоким круглым столиком посреди зала.

«Относись к нему, как к простому покупателю. Да убери же ты уже эту идиотскую улыбку с лица, и не таращи глаза, как будто всё о чём ты мечтала – это лишь бы увидеть его.»

– Могу я что-нибудь предложить вам попробовать из наших вин?

– Вообще-то, я предпочитаю виски и кофе, – с улыбкой ответил он.

– Более богохульного выражения этот храм вина ещё не слышал. Хорошо, что мистера Бэйкса сейчас нет рядом, – улыбнулась она в ответ.

– Мой отец разделяет восторги с мистером Бэйксом. Я же, в данном случае, пошёл не в отца, – виноватая улыбка, с которой он говорил это, и смущённый взгляд позволяли простить ему все невосторженные выражения.

– У вас очень красивый дом, – она уже не знала, как ещё поддержать разговор.

– Это подарок отца на моё совершеннолетие – уже 10 лет он мой; но мы с отцом любим проводить там время вместе. Это он гулял с Леоном, нашим ретривером, когда вы приезжали.

– А ваша мать?

– Она живёт в Лос-Анджелесе. Они не в разводе с отцом, но живут раздельно. Так получилось.

– Мне жаль.

Из служебного помещения появился мистер Бэйкс.

– Я услышал твой голос, Дэниэл! – сказал радостно он, с улыбкой протягивая руку.

«Дэниэл, так вот как его зовут, приятное имя», – подумала Катрин.

– Как я рад, что ты зашёл. Нечасто тебя у нас увидишь. А где твой отец?

– На скучнейшем сборище акционеров в клубе, а я решил сбежать от них.

– Я думаю, мы сможем отлично провести этот вечер, ты не представляешь, какой изумительный Шенен Блан мне доставили недавно, – Катрин и Дэниэл могли лишь с улыбкой переглянуться при этих словах, ведь мистер Бэйкс мог часами рассуждать на свою любимую тему.

Так они ещё долго общались втроём, никто больше не зашёл в этот вечер в магазинчик, но они были этому только рады. Такая уютная, даже семейная атмосфера царила в их компании сегодня. Они говорили о вине, о жизни, о семейных легендах, и разошлись за полночь. Такие моменты душевной близости оставляют ощущение радостного удовольствия, но не сразу откладываются в памяти, прячась в потоке будней и рутины. Они выплывают из воспоминаний, как маленькие кораблики после долгого шторма в момент затишья. Начинаешь особенно дорого ценить их, когда возникает острая нехватка таких моментов тихой радости.

Уходя, Дэниэл спросил, когда у Катрин выходной и очень обрадовался, услышав, что как раз завтра. Он пригласил её на прогулку и попросил номер телефона. Что-то радостно затрепетало у Катрин внутри. Дэниэл позвонил на следующий день ближе к вечеру. Как будто знал, что Катрин нужно время, чтобы собраться на свидание. С утра она успела вымыть волосы – укладывать же их было сущим наказанием. Утюжок кое-как помог выпрямить непослушные локоны, но она подозревала, что первое же дуновение ветра, и у неё будет взъерошенная шевелюра. Потом настало время думать, что надеть. Ох уж этот французский стиль: продуманный и в то же время небрежный. Катрин с унынием разглядывала свой гардероб, временами отходя от стойки с одеждой и в бессилии падая на диван. В итоге она решила остановиться на простом, но элегантном образе, надев лёгкое светлое платье в мелкий цветочек с коротким рукавом и дополнила его тонким ремнём на талии. Сверху она накинула серый жакет, закатав рукава до локтей. Запястье украшали часы с большим чёрным циферблатом и золотым ремешком, которые шли в комплекте с браслетом с гравировкой известной фирмы – подарок отца. На лице у неё было минимум макияжа: она лишь использовала свою любимую нюдовую матовую помаду с контуром на два оттенка темнее самой помады. Это так освежало её лицо с идеальной белой кожей, что ничего больше не требовалось. Взглянув на время, она схватила свою сумочку от Шанель из стёганой кожи на цепочке и выскочила из дома.

Во дворе её уже ждал Дэниэл.

– Привет, я готова. Куда пойдём? – выпалила Катрин.

– Просто доверься мне. Нам предстоит пешая прогулка, никаких автомобилей. И для начала, давай поедим. Я жутко голоден. – Дэниэл улыбался и Катрин подумала: какой же он красивый. – Здесь недалеко есть знаменитое кафе, первое в Париже.

– Я знаю. Идём туда?

– Ну конечно, ты же живёшь здесь. Кстати, не каждый студент может снять жильё в Латинском квартале. И дело даже не в деньгах, просто много желающих из числа студентов жить поближе к Сорбонне. Я сам, когда учился столкнулся с трудностями поиска квартиры. Как тебе удалось поселиться здесь? – спросил он.

– Мне повезло, моя мама преподаватель и обучала живописи сына хозяйки квартиры, – ответила Катрин, – теперь они подруги. Комната небольшая, но обходится мне в символическую плату.

Они уже дошли до кафе. Казалось, свободных мест не было, но Дэниэл уверенно махнул какому-то официанту, и они стали пробираться к своему столику. В зале было тесно не только из-за местных посетителей, но и большого количества туристов. За соседним столиком пара из Америки пыталась разобраться в меню.

– Какое вино заказать? – спросил Дэниэл, даже не раскрывая винной карты.

– Выбери сам, – улыбнулась Катрин, – удиви меня. У тебя дома целый подвал изысканных напитков, и ты спрашиваешь?

– Я совершенно не смыслю в этом. Вот моего отца можно назвать даже экспертом в каком-то смысле. Он, как настоящий патриот, обожает французские вина, – Дэниэл подозвал сомелье и заказал розовое Пино Нуар.

Пока они ждали заказанного на ужин нежного ягнёнка, Катрин в задумчивости немного крутила бокал, не торопясь оценивая аромат вина с легко узнаваемыми фруктовыми и цветочными нотками, немного терпким вкусом и накрывающей в конце глотка бархатистостью и обволакивающей древесной ноткой. Дэниэл же лишь смотрел на неё почти не отрываясь, а тёплый свет лампы, стоящей на столике между ними, отражался в виде искристых, сверкающих огоньков в его серых глазах.

После ужина они пошли бродить по узким улочкам Латинского квартала, минуя книжные магазинчики на своём пути и парки с журчащими фонтанчиками. Над крышами хорошо виднелся купол величественного Пантеона, стоящего на холме. Уже в наступающих сумерках они прошли зелёный сквер и остановились перед прекрасным видом на подсвеченный в темноте Нотр-Дам де Пари. Дэниэл очень медленно приблизился к Катрин, встав спиной к громаде собора. Ему хорошо было видно освещённое лицо Катрин, сам же он оказался в тени. Всё ещё смотря прямо в глаза, как будто изучая каждую янтарную чёрточку в глубине её карих глаз, Дэниэл наклонился к её губам. Катрин не выдержала и, закрыв глаза, сама потянулась к нему. Их поцелуй был лёгким, нежным, неторопливым. Его губы совершенно не были требовательными: лишь мягко касались её – снова и снова.

Он опять поцеловал её, когда они уже прощались во дворе её дома. Она быстро вбежала по ступенькам на второй этаж, открыла дверь своей квартиры и в каком-то изнеможении прислонилась спиной к двери, даже не зажигая свет. «О Боже, Боже…» – только и стучало в голове, а она уже ждала их новой встречи. Ждала до дрожи в коленях, до вспотевших ладоней, до бешеного стука в сердце будто бы так и норовящего выпрыгнуть из груди и поскакать, как мячик, впереди неё – догоняй, если сможешь!

В следующий её выходной Дэниэл предложил съездить к морю. «У него что – нет никаких дел? Или он всё бросает ради того, чтобы побыть со мной?» – с радостным трепетом в душе думала Катрин.

– Только давай поедем на моей машине. Она старенькая, но досталась мне от папы; а мы всегда путешествовали на ней. В общем, мне будет приятно, – попросила Катрин.

– Как скажешь, я согласен. Только пустишь меня за руль? – спросил Дэниэл. – И ещё придётся взять Леона, он скучает дома один.

– Да, конечно. А куда мы поедем?

– Вёль-ле-Роз, ты когда-нибудь была там?

– Нет, это ведь не винный регион, по которым мы колесили с папой.

– Ну, да. Зато ты наконец-то узнаешь мои предпочтения. И одно из них – это местный Кальвадос и сидр, там повсюду яблоневые сады. И розы. Неимоверное количество роз! Надо как-нибудь съездить туда и весной. Цветущие сады – это что-то невообразимое.

– А ты, оказывается, романтик! – сказала Катрин, но Дэниэл лишь рассмеялся.

Дэниэл был приятно удивлён видом машины Катрин. Перед ним предстал шедевр автопрома пятидесятых годов прошлого века в глубоком, приятном голубом цвете, с выпуклым ветровым стеклом, изящной крышей, а задние крылья почти полностью скрывали колёса. Даже указатели поворота располагались в необычном месте – по краям крыши. Очертания машины были так легки и изящны, будто она сама стремилась в воздух.

– Вот уж точно богиня! – восхитился Дэниэл.

– Я рада, что моя машинка не разочаровала тебя, – улыбалась на переднем сидении Катрин. А на заднем вовсю размахивал хвостом довольный Леон.

Двухчасовая поездка к Ла-Маншу на такой машине была просто удовольствием. Когда они выехали из Парижа Дэниэл спросил:

– Ты не хочешь заехать в Живерни? Нам по дороге. Увидишь какими красотами вдохновлялись импрессионисты.

– Моя мама преподаёт живопись, и ты думаешь, я не знаю, что в Живерни творил свои шедевры Клод Моне?! Тебе меня не подловить. Только не на этом, – рассмеялась Катрин.

– О'кей! Это ты меня подловила, – тоже улыбался Дэниэл. – А серьёзно, можем заехать, – повторил он.

– Нет уж! Представляешь, сколько там туристов летом?! Не меньше, чем в Лувре. И у нас в планах было море, – ответила Катрин.

– Ты права: двигаем к морю.

Они быстро добрались до побережья. Впереди уже виднелись деревянные мельницы, привлекающие туристов, а деревенские дома с гортензиями и геранью на балкончиках сменялись шикарными виллами начала 20 века. Повсюду многочисленные сады источали аромат роз, оправдывая название этой курортной деревушки. Музыка из их машины вырывалась в открытое окно, а порывистый летний ветерок ласкал шею и играл с волосами. Они оставили машину возле городской площади, а сами стали гулять по местным магазинчикам. В одном из них Дэниэл, как и обещал, угостил её местным кальвадосом.

– Я люблю яблоки, но точно не в таком виде! Слишком крепко для меня, – улыбалась Катрин.

– Тогда тебя спасёт лёд или сок, давай я наполню твой бокал, – Дэниэл ушёл к стойке бара, а вернулся уже с коктейлем, судя по цвету напитка и дольке лимона на краешке бокала.

– Вот, держи, – сказал он.

– Спасибо. Ты же понимаешь, что, как истинная француженка, я предпочитаю что-то изысканное и в то же время нежное!

– Я теперь буду учитывать это, – примирительно отозвался Дэниэл.

Они ещё погуляли по улочкам, поели мороженого – даже Леону досталось: он слизывал свой шарик прямо с асфальта и был весьма доволен. Затем вышли к широкому песчаному пляжу. Пёс тут же ринулся в воду, оглядываясь на Дэниэла: будет ли тот играть с ним. Маленькие волны легко набегали на берег, делая влажной широкую полосу песка на пляже. Катрин было так приятно ощущать и волны, и податливый, прохладный песок под ногами. Дэниэл тоже повыше закатал брюки, а Леон уже носился вдоль полосы прибоя, оставляя свои следы на песке. Дэниэл осторожно взял Катрин за руку. Она не ожидала этого, но в глубине души так мечтала о его прикосновении. Катрин смотрела на набегающие волны, стараясь скрыть охватившее её чувство опьяняющего восторга, которое медленно разливалось по всему её телу. И даже мурашками пробежалось по её рукам, будто окатив Катрин холодом в такой жаркий день. Со стороны они, наверняка, представляли идиллическую картину: собака и парочка, держащаяся за руки на фоне багряно-рыжих всполохов от заходящего солнца. Дэниэл, как мог, сдерживался от желания тут же начать расстёгивать пуговицы у Катрин на блузке и поэтому просто сказал:

– Поехали ко мне…

Катрин проснулась от боя часов, игравших где-то внизу в холле. Но звук от них всё равно доносился до спальни Дэниэла на втором этаже. Утреннее солнце уже вовсю врывалось потоком ослепительного света в комнату: не помогали даже плотные шторы. Катрин начала судорожно шарить рукой под одеялом в попытке отыскать своё бельё, стараясь не потревожить так мирно спящего рядом Дэниэла. Взглянув на свои часы, она немного успокоилась: до работы ещё было почти два часа, но всё равно стоило привести себя в порядок. «Не хватало ещё, чтобы дворецкий застал нас в постели.» – подумала Катрин, осторожно соскальзывая с кровати и подбирая свою одежду. На цыпочках она прошмыгнула в ванную комнату, правда сначала перепутала двери и заглянула в гардеробную.

– Прыгай ко мне, – сказал Дэниэл выходящей из ванной Катрин. Он уже проснулся, но всё ещё с наслаждением валялся в кровати, заложив руки за голову.

– С ума сошёл?! – рассмеялась Катрин. – Я уже убегаю, можешь не провожать. И твои слуги сейчас появятся.

– У меня только один Стивс, и он меня не смущает, – хитро улыбался Дэниэл.

– Зато меня смущает, – подняла брови Катрин.

– Ну, хотя бы поцелуй, – шутя продолжал умолять Дэниэл, – а то не отпущу.

– Невыносимый, – ответила Катрин, склоняясь над кроватью. А сама сожалела о том, что выходные закончились. – Увидимся? – спросила она уже в дверях, обернувшись.

– Да, – ответил Дэниэл просто, но как-то очень серьёзно и глядя ей прямо в глаза.

Катрин нашла свою машину прямо у входа, где они и оставили её вчера. «Я вовремя.» – подумала она, видя как в ворота въезжает мерседес представительского класса с тонированными стёклами. Она лишь разглядела водителя с безучастным лицом, в тёмных очках и белой рубашке.

***

– Стивс! Стивс! – звал Дэниэл своего слугу, спускаясь по лестнице на первый этаж. Вместо Стивса он увидел входящего в дверь отца.

– Здравствуй, отец, – удивился Дэниэл. – Ты рано, всё в порядке?

– Давай поговорим, – ответил Рэймонс-старший, направляясь в библиотеку. Дэниэл молча последовал за ним.

– Что происходит, может объяснишь? – начал отец, устроившись в кресле. – Ты не появляешься на собрании акционеров, тебя нет в офисе уже неделю. Всё дело в этой девушке, которая только что уехала?

Дэниэл молчал. Он стоял спиной к окну, оперевшись плечом на угол стены и держа руки в карманах брюк. Его лицо было серьёзным, а сдвинутые брови выдавали сосредоточенность.

– Я ожидал от тебя большего, Дэниэл, – продолжал отец, – когда брал к себе на работу, оплатив твоё образование. У меня большие планы на твоё будущее. Я рассчитываю, что ты сделаешь карьеру в политике. Ты же знаешь, сейчас у нас появилась такая возможность, которой не было у меня в твои годы.

– Вот именно, что это твоя мечта, отец, не моя! – с жаром ответил Дэниэл.

– Вот как? Пока тебя всё устраивало. И что-то раньше я не слышал про твои мечты.

– Ты просто меня не слушал. Когда я пытался заговорить о том, что действительно хочу, ты считал это ребячеством и просто отмахивался от меня.

– Да?! И куда же приведут твои мечты? Это я обеспечил тебе беззаботную жизнь. И это твоя благодарность? Ты хочешь просто бросить всё? – отец встал. – Посмотри, чего я добился. И этого же хочу для тебя, как ты не понимаешь?

– Это твоя жизнь, отец, не моя и не мой выбор, – впервые Дэниэл стоял на своём. – Посмотри, ведь ты же один! Я не хочу так…

– Я не один, Дэниэл, – ответил отец, направляясь к дверям. – И я всё ещё надеюсь на твоё благоразумие. – Он вышел ничего больше не говоря и не прощаясь.

Глава 4

Всю следующую неделю Катрин могла думать только о Дэниэле; их встрече, общении, моменте откровения и какой-то близости, как ей показалось, возникшей между ними. Когда это ещё не заметно окружающим, и ты, вроде бы, ведёшь себя как обычно, но внутри тебя уже что-то поменялось. И лишь рассудок задаёт тебе резонный вопрос: как может человек, столь безразличный в начале, занять все твои мысли так скоро? Чувство томительного ожидания охватило её. Ощущение, что дни тянулись бесконечно – угнетало. И лишь ненадолго повседневные заботы отвлекали от мучительных мыслей о Дэниэле. Катрин не решалась позвонить первой, но почти возненавидела свой безмолвный телефон за эти несколько дней.

А в конце недели пришло письмо. Не электронное – его принёс курьер прямо в магазин. На имя Катрин, без обратного адреса. Мистер Бэйкс не меньше Катрин был удивлён, но молча протянул ей конверт. Внутри был сложенный втрое листок плотной бумаги: приятный на ощупь, с тиснением, ванильного цвета. Раскрыв его, Катрин прочла:

Я буду помнить… Все те слова, что так звучали из уст твоих; мелодию души твоей они мне изливали. И не забыть мне никогда прекрасные глаза, что так сияли призывным светом для меня. В их отражении себя я видел и познал всю радость жизни. И счастья миг тогда надежды луч мне подарил – он для давно потерянной любви путь в моём сердце осветил.

Дэниэл Т. Рэймонс

Это было как послание из прошлого времени, что в век электронных технологий очень удивляло. Катрин чувствовала себя очень заинтригованной.

«Что это? Объяснение, откровение, прощание? Он хочет, чтобы я расплакалась от восхищения и восторга?» – голова разрывалась от мыслей, Катрин ничего не понимала. Послание было довольно странным: ведь сейчас так никто не говорил уже. Все или «забивали стрелку», или шли на «тусовку». И нужно было отдать должное – послание было очень романтичным, но совсем непонятным.

Дни тянулись монотонной чередой. От Дэниэла не было больше писем, да и сам он не появлялся в магазине. Катрин могла только гадать, что могло случиться: спросить мистера Бэйкса она не решалась. Поэтому продолжала ходить на работу, смотреть по вечерам мелодрамы и даже выбиралась иногда с подружкой в клуб, но какая-то тоска теперь постоянно проскальзывала в её взгляде. А сердце было так близко к статусу: «совершенно разбито».

После трёх недель томительного ожидания она решила, что хватит. Ей нужно было что-то большее: от работы, от жизни и от бесконечного ожидания любви. Катрин больше не хотела стоять на месте, нужно было двигаться дальше.

Посоветовавшись с мамой и получив от неё поддержку, Катрин поступила на курс по винному менеджменту в Париже. Ей пришлось оставить работу, но мистер Бэйкс сказал, что всегда рад видеть её и пожелал Катрин такой же карьеры, которая была у её отца. Предстояло 10 месяцев теоретических занятий и стажировок в винных компаниях, ресторанах, а также практика во время сбора урожая в винных регионах страны. Она ещё не знала, куда попадёт по распределению осенью: Шампань, Бургундия, Бордо – ей было всё равно; во многих местах они уже побывали с отцом. Не было никакого страха перед неизвестностью, лишь желание плыть в потоке, направляемым судьбой.

В итоге Катрин предстояла поездка в Эльзас, для исследования вин Ванданж Тардив (Vendange Tardive). Это наименование объединяет вина из перезревшего винограда, собранного через несколько недель после официального конца сбора урожая. Столь сравнительно новое направление эльзасских вин стало приобретать всё большую популярность среди ценителей и виноделов: ведь эти вина могут стать настоящим шедевром виноделия после десятилетней выдержки! Кроме того, все вина аппелласьона Эльзас продаются в традиционных бутылках необычной формы, известной под названием «флейта», имеющей изящное, более вытянутое горлышко. Катрин была очень рада такой возможности изучить на самом деле что-то столь интересное для неё.

И вот впереди её ждала пятичасовая поездка на машине до Страсбурга, где она собиралась заночевать в отеле и уже на следующий день начать исследование сельской жизни местного региона, посещая винодельческие фермы на своём пути следования.

Весь Эльзаспредставлял собой мозаику из сказочных деревушек с разноцветными фахверковыми домиками, чередующихся россыпями виноградников на склонах. Как же нравилось Катрин это миниатюрное прянично-цветочное средневековое великолепие! Она следовала по знаменитой «винной» дороге Эльзаса, проезжая поселения Кольмар, Риквир, Эгисхайм, которые входили в знаменитый рейтинг самых красивых деревень Франции.

Стояла солнечная, довольно сухая погода. «Но недостаточно жаркая для выращивания красных сортов винограда, поэтому главенствуют тут белые», – размышляла Катрин, поглядывая в окно. Она уже успела побывать на нескольких виноградниках, с которыми у учебного заведения был подписан контракт на сотрудничество. Везде её встречали милые, улыбчивые люди; ждал ужин и кров, и, конечно же, главным было вино. Голова кружилась от представленного разнообразия стилей, характеров, оттенков и ароматов вин.

Как-то, в очередной из дней, она подъехала к обычному сельскому дому близ Эгисхайма; такому же из череды уже посещённых ею виноделен. Машину пришлось оставить у ворот, и она, взяв свою сумку с вещами, зашагала по дорожке к дому. Вокруг раскинулись поля с виноградом, и лишь забор, состоявший из длинных серых деревянных жердин, отделял её от больших гроздей винограда медово-жёлтого цвета в мелкую землистую крапинку. Листья уже начали увядать: некоторые скручивались и желтели. «Скоро сбор, возможно, придётся помочь», – подумала Катрин.

Неожиданно из виноградных посадок на дорожку, по которой она шла, выскочил золотисто-соломенный ретривер. Он был такого же цвета, как и листья винограда позади него. От неожиданности Катрин остановилась.

– Леон?! – вырвалось у неё. «Но это же не может быть он?» – мелькнуло в голове. Однако пёс радостно завилял хвостом, а она, всё ещё не веря, что это собака Дэниэла, с удовольствием взъерошила шерсть у пса на голове, погладила по спине и бокам. «Какой же он милый», – улыбка расцвела на её лице, когда Леон попытался лизнуть гостью в щёку.

– Идём к дому, познакомишь меня с хозяевами! – шутливо попросила она пса.

И всё же, увидев выходящего из дома Дэниэла, Катрин не поверила своим глазам и так и застыла посреди дорожки с опущенными руками, и почти упавшей на землю сумкой.

Он молчал, пока шёл к ней навстречу и, подойдя вплотную, всё ещё не произнеся ни слова, разглядывал её нежным взглядом; скользя по лицу, опускаясь к шее и снова возвращаясь к глазам. При этом не переставая улыбаться такой милой, уже ставшей родной для неё улыбкой.

– Катрин, – лишь смог произнести он. Их руки невольно сплелись, и в этот момент ей почудилось, что вся Вселенная замедлила своё движение. Но лёгкий ветерок всё ещё играл прядями её волос, а Леон с лаем носился вокруг них с Дэниэлом.

– Я уже две недели жду, что ты приедешь.

– Ждёшь?! Но как?

– Видишь ли, я тоже заключил договор с вашим учебным заведением. Хорошо, хорошо! – он игриво поднял руки в ответ на её почти суровый взгляд. – Это я настоял, чтобы из всех студентов именно тебя направили в Эгисхайм.

– Но как ты вообще тут оказался?

– Я купил эту винодельню, хотел сделать тебе сюрприз, – начал объяснять Дэниэл, – после того, как я отправил тебе письмо, у меня состоялся разговор с отцом. Вернее, разговор был не один, и все они начались после твоего ухода в то утро, когда мы с тобой виделись в последний раз. Не думал, что отец будет против моего решения, но он пытался отговорить меня, и мы повздорили. Я сказал, что хочу продать дом и поселиться в провинции, создать семейную ферму и выращивать виноград. Я начал активные поиски – так я был увлечён этой идеей, что не хотел звонить тебе, пока не найду что-то стоящее! Прости, что пропал так неожиданно. Позвонив мистеру Бэйксу, я узнал, что ты уже не работаешь у него, а поступила учиться на винного критика.

– Как мой отец, – уточнила Катрин.

– Я нашёл фермера, который продавал этот виноградник здесь, на границе с Германией, – продолжил Дэниэл. – Ты не представляешь, у них тут имена, как у нас, а фамилии немецкие! Но ведь ты не против Эльзаса? Не могу обещать, что вино здесь окажется каким-то удивительным, но ты же хочешь попробовать? – Дэниэл заглянул ей в глаза и замолчал в ожидании.

– Попробовать? С тобой… Конечно, хочу! – что она могла ещё ответить.

Через три года Катрин и Дэниэл вывели свой виноградник в престижный класс «Гран Крю», создали свой «Дом эльзасских вин», а их превосходный Рислинг имеет потенциал хранения до двадцати лет. Ну и, конечно, неотъемлемые спутники региона Эгисхайм – белые аисты, частые гости на крыше их теперь уже семейного дома.

* * *

В оформлении обложки использована фотография из личного архива автора.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4