Подъесаул гундоровского полка [Анатолий Алексеевич Гусев] (fb2) читать постранично, страница - 2

перечеркнуть, да и не победите вы.

– Это мы ещё посмотрим! Не хочешь – как хочешь, – и казакам. – А с матросиком что делать будем?

– Так иногородний – к стенке и вся недолга. Землю нашу хотели отобрать! А она кровушкой казачьей полита! Из-за этого зараз и восстали.

– Ты откуда родом, морячок?

– Из Александровск–Грушевского.

– Хохол?

– Нет.

– Стал быть, иногородний. Шахтёр?

– Столяр при шахте.

Комиссар Подколодный поёжился, неуютно ему стало как-то, даже Кузмин здесь был свой. А он? Иногородний, пролетарий, матрос – более чужеродного элемента в казачьем курене представить было не возможно. Зайцев тоже это понял, посмотрел на него, усмехнулся:

– Даже не плотник! Курень срубить сможешь? Нет? Этому иногороднему, станичники, ваша земля без надобности. Что он с ней делать будет? Эта заваруха кончиться, опять столяром на шахту пойдёт, рубанком махать. И его отпустим. Надо было бы вам там его на берегу Дона и кончать. А теперь уж не нать. Что нам с этого паренька? Не вару, не навару. У него вся жизнь впереди. Пущай идёт, а к нам не попадается.

Сотник был на четыре года старше своего пленника, но считал себя бывалым. А как же? Прошёл войну, полный Георгиевский кавалер.

– Погинет в степу, – сказал кто-то из казаков. – В мокрой-то одежонке. Ветер ноне холодный. До костей пробират. По-хорошему, лучше уж зараз хлопнуть.

– Ежели уж одного пощадили, то и второго нать пощадить.

– Всё одно в степу замёрзнет. Войсковой-то старшина в тулупе, а у этого одежонка на рыбьем меху. Ежели жалко – лучше пристрелить.

– Да он вроде как моряк, – усомнился сотник, – привычный должен быть к сырости и ветру.

– Может его матроска и мокрая греет, – казак указал на тельняшку, – а только ночью всё одно замёрзнет.

– А, – махнул рукой сотник. – Миловать, так миловать. Оставайтесь оба в курене. Городской, землю отбирать не придёт потом? Аль придёшь? Ладно, располагайтесь.

Остались. В доме Ивана и Мирона переодели в сухое. Форму Ивана постирали – и бушлат, и брюки-клёш, и тельняшку, налили самогону, накормили. Познакомились, поговорили про жизнь и наутро все трое мирно расстались почти друзьями.

Об этом приключении ни комиссар Иван Подколодный, ни комполка Мирон Кузьмин не распространялись, боялись. Ведь самогон-то пили с классовым врагом, могли не так понять.

Второй раз они встретились в Болгарии, где коммунист Подколодный агитировал белоэмигрантов вернуться на Родину.

А третий раз уже здесь, на Севере, в лагере Особого Назначения. Он был надзирателем, назначенный администрацией лагеря, как бывший чекист, отбывал наказание за изнасилование комсомолки, когда пригнали Андрея Зайцева.

Они сделали вид, что друг друга не знают и ни какой выгоды от своего знакомства не получили. Впрочем, режим в лагере только начал ужесточаться, но политические заключённые, в том числе и ка-эры ещё пользовались привилегированным положением. Они были освобождены от принудительных работ, могли свободно общаться друг с другом, видится с родственниками и пока ещё даже получали помощь от Красного Креста. И содержали их отдельно от других заключённых.

Иван Подколодный встретил Андрея довольно таки дружески, что не на шутку растревожило подъесаула.

– Садись, Андрей, – сказал Подколодный.

– Да уж второй год сижу, – пошутил Зайцев. – И зачем только ты меня из Болгарии сдёрнул?

– По заданию партии.

– То есть ты знал, что меня посадят?

– Откуда? Я искренне думал, что Советской власти нужны бывшие соотечественники. Страна Советов в окружении врагов. А ваш Гундоровский полк, какую славу имел. И заслуженно. Лучший полк во всей Белой армии.

– Это факт.

– А всё-таки мы его разбили, невзирая на всё вашу браваду и георгиевские ленты в петлицах. Красная армия всех сильней!

– Знамя у нас было в виде георгиевской ленты с георгиевским крестом посередине, – с не поддельной тоской поведал подъесаул Гундоровского полка и с гордостью добавил: – Мы его сохранили, до Болгарии донесли, полк возродили.

– Молодцы, только зачем он в Болгарии? Я думал, такие люди нужны Советской Власти. А сейчас думаю, власть боялась, что, такие, как ты, там за границей сорганизуетесь и двинете на Советскую Россию. Лучше вас здесь держать под контролем.

Это был намёк на операцию «Трест», о которой Подколодный слышал краем уха. Его самого, скорее всего, использовали в тёмную в рамках этой операции.

– Это что за власть такая пугливая? – спросил Андрей.

– Не пугливая, а осторожная.

– А когда вы эту бучу затевали, там, на Балтике, вы, о чём мечтали? Что бы людей по тюрьмам распихать?

– Мечтали о райской жизни на земле и всеобщей справедливости. Вкусно есть, сладко